«Пришли мне чтения доброго»
Когда говоришь или слышишь слова «Древняя Русь», на память приходят размеренные и торжественные былины, стихи Пушкина о вещем Олеге, изумительная по красоте и скромности, церковь Покрова на Нерли, величественный собор Софии в Киеве. А могучий господин Великий Новгород? Так и чудится шум этого города. Вспоминаешь задушевное «Слово о полку Игореве», могучих богатырей. И в воображении встает страна со множеством городов и сел, которую еще в то далекое время так и называли Гардарик — «страна городов» (их число ко времени монгольского нашествия подходило к 300).
О Киевском государстве хорошо знали в Константинополе и Риме, императоры заключали с ним договоры, миссионеры стремились приобщить его к христианству, а купцы — завязать торговые связи. Ученые-географы Средней Азии и Ирана составляли описание Руси. Нередкими гостями были представители халифов Багдада. И глубоко прав был Илларион — первый русский митрополит, — когда утверждал, что земля русская «известна и славится во всех странах света».
Уже к концу X века границы древнерусского государства простирались от устья Дуная до дельты Волги, от предгорий Кавказа до Финского залива...
Древняя Русь не уступала западноевропейским государствам по культуре и образованию. Еще в 860 году Константин Философ — один из создателей славянской азбуки — видел в Корсуне книги, написанные русскими буквами, сохранилось также свидетельство арабских писателей начала X века о том, что они видели в русских землях письмена на могильных камнях. Более того, сравнительно недавно обнаружена надпись на кувшине, состоящая всего из восьми букв: «гороухша» (горчица). Это самый древний из дошедших до нас «текстов».
Как установили исследователи, надпись относится к началу X века и сделана, следовательно, задолго до «крещения» Руси. Значит, уже тогда, на рубеже IX и X веков среди ремесленников были грамотные люди. Книг от того далекого времени не сохранилось. Но они, бесспорно, были, ведь грамотность, умение писать и читать — невозможны без книг.
После введения христианства (988 год) в Киевскую Русь мощным потоком хлынула переводная литература из Византии и Болгарии. Ее влияние было благотворно: она расширяла кругозор читателя, вызывала интерес к книге, приобщала к чтению, способствовала дальнейшему развитию культуры.
До нас дошли летописные сведения о том, что многие князья того времени знали иностранные языки, любили собирать и читать книги, заботились о распространении просвещения. Владимир распорядился, например, «собирать у лучших людей детей и отдавать их в обучение книжное». Ярослав также приказал собрать 300 детей и «учить книгам их». По мнению историков, это были школы высшего типа, своего рода университеты. Они давали знания по философии, риторике, грамматике. В Киеве существовала даже женская школа, где обучали «писанию... пению, шве- нию и иным полезным ремеслам».
Все больше и больше становится людей, «насытившихся сладостью книжной». «Для продолжения и углубления образования, а также и для самообразования,— пишет академик Б. Греков,— служили библиотеки. Они были введены в русские монастыри вместе со студийским монастырским уставом. Библиотеки находились в ведении особого брата-библиотекаря. Братия по его распоряжению должна была являться в определенные часы для чтения книг». Были свои библиотеки и архивы при соборных храмах в Киеве, Новгороде, Полоцке, Ростове.
В летописи сохранились строки, правда, весьма лаконичные, о создании на Руси первой библиотеки во времена Ярослава Мудрого, который «сам книги читал». Ярослав, по словам летописца, привлекал образованных по тому времени людей к переводу книг с греческого на славянский. Переводил он и сам. Эти книги, а их число было весьма внушительно, хранились в каменном Софийском соборе. На них воспитывались поколения древнерусских книжников. Итак, «В лето 1037. Заложил Ярослав град великий, у этого же града Златые врата. Заложил и церковь святой Софии. И к книгам прилежал, читая их часто ночью и днем. И собрал писцов многих, и переводили они с греческого на славянский язык, и списали они книг множество, ими же поучаются верные люди. Ярослав же, книги многие написав, положил в церкви святой Софии, которую создал сам».
Однако надо иметь в виду, что книжные собрания имелись до Ярослава. По утверждению летописца, отец Ярослава — Владимир Святославович «любил словеса книжные».
К сожалению, какими-либо, даже ориентировочными, данными о книжных сокровищах библиотеки Ярослава мы не располагаем, знаем только, что книг было «множество». А сколько?
В разное время делались попытки хотя бы приблизительно определить фонд этого книжного собрания. Некоторые историки в прошлом веке утверждали, что оно «насчитывало великие тысячи книг рукописных и разных драгоценных манускриптов, писанных на разных языках». Историк русской церкви Е. Голубинский определял книжный фонд первой библиотеки в 500 томов. Сейчас высказывается мнение (тоже ничем не подкрепленное), что нельзя исчислять количество книг в Киевской Софии сотнями.
Думается, что более правильно такое предположение (без указания точной цифры): в первой русской библиотеке имелись основные произведения Древней Руси, как переводные, так и оригинальные, и что ее фонд непрерывно увеличивался. Ведь перевод книг, начатый Ярославом Мудрым, продолжался и позднее.
Что же читали наши предки, что могло быть в княжеской библиотеке, кроме богослужебных книг? Охотно читались тогда различные «Жития святых» — своего рода серия о жизни замечательных людей. Имелись сочинения энциклопедического характера — «Изборники», «Шестидневы», «Физиологи», в которых содержались сведения по философии, истории, географии, астрономии. Их познавательная ценность, несмотря на богословскую окраску, была велика.
Большой популярностью пользовались «Повесть о разорении Иерусалима», «Повесть об Акире Премудром» (история советника царя Ассирии), «История иудейской войны» Иосифа Флавия, историческая «Хроника» Георгия Амартолы (Н. А. Мещерский назвал перевод «Хроники» «поэтическим переложением»).
В X-XII веках создается на Руси и своя, оригинальная литература. Митрополит Илларион написал «Слово о законе и благодати» — труд, в котором автор проявил себя как человек опытный в книжном деле, овладевший высокой словесной культурой. Большим успехом пользовалось и «Слово» монаха Кирилла Туровского, написанное по поводу различных церковных праздников. Обе книги отличаются своеобразным лиризмом и проникновенностью.
А вот произведение, которое написал не монах-книжник, а государственный деятель,— «Поучение Владимира Мономаха». Полезно напомнить, что в этом «Поучении» Мономах призывает, в частности, своих детей учиться, как учился их дед Всеволод, усвоивший пять языков. Сам Мономах, как это видно из «Поучения», свободно ориентировался в имеющейся тогда литературе.
Современник Нестора-Летописца игумен Даниил совершил путешествие в Палестину. Он оставил описание своего «хождения» — первое географическое описание на Руси. Вплоть до XVII века оно служило образцом для описания «чужих земель». Ну и, конечно же, вершиной культуры тех времен является «Слово о полку Игореве», которое Белинский так образно назвал «благоуханным цветком русской поэзии».
Всего два с половиной века отделяют «Слово» от первых восьми букв, нацарапанных на кувшине. А за это время на Руси была создана литература, появились ее читатели и ценители.
О читателях первой библиотеки мы ничего не знаем. Ее богатствами пользовался, по всей вероятности, составитель «Изборника» князя Святослава Ярославича по имени Иоанн. Дан здесь один из древнейших советов, как читать: «Когда читаешь книгу, не тщись торопливо дочитать до другой главы, но уразумей, о чем говорят книги и словеса те, и трижды возвращайся к одной главе».
Сохранить библиотеку в то время было делом весьма сложным. Можно даже говорить о том, что Софийский собор насчитывал ряд библиотек: одни гибли, а на их месте возникали новые. В 1169 году, например, Мстислав, сын Андрея Боголюбского, взял Киев, три дня грабил собор и вывез все книги. В 1203 году Софию грабили половцы в союзе с русскими князьями, и опять пострадал книжный фонд. Дальнейшая судьба библиотеки неизвестна. Следов ее до сих пор не найдено. Но нет и ни одного упоминания о ее гибели. Поэтому можно предполагать, что она ждет своего открытия в подземельях киевского собора.
Сейчас внимание ученых вновь привлечено к утерянной библиотеке Ярослава Мудрого.
Софийская библиотека была не единственной в Киеве. Обширное собрание книг — не только русских, но и греческих — имелось в Киево-Печерском монастыре. Часть книг была принесена и оставлена мастерами, расписывавшими соборную церковь монастыря. Книги хранились «на палатях» — хорах этой церкви, служивших местом монастырского книгохранилища.
Книжному делу покровительствовал Феодосий Печерский. Интенсивно велась переписка книг. Особенно прославился списыванием книг монах Илларион, писавший, по словам летописи, день и ночь; великий Никон переплетал их, а сам Феодосий прял для них нитки.
Знаменитый «Патерик Печерский» содержит сведения о монахе Григории, который жил в монастыре, принеся с воли ценную библиотеку, что, кстати сказать, «навлекло на него несколько посещений татей». Была личная библиотека и у монаха Никиты.
Тот же «Патерик» повествует и о том, что «блаженный и благоверный князь Святоша, именем Николае, сын Давидов, внук Святославль» в 1106 году постригся в монахи и поселился в одной из деревянных келий монастыря. В эту келью Николай Святоша перевез из княжеских хором завещанную в дар монастырю богатую библиотеку. Коллекция, видимо, действительно была внушительной, если еще в 20-е годы XII столетия «Патерик» отмечал, что «суть же и книги его многыя и доныне».
Киево-Печерский монастырь особенно известен тем, что в нем жил и трудился первый историк восточных славян Нестор, автор «Повести временных лет». Это был человек широко образованный, владевший многими языками. До «Повести» он уже был знаменит как автор «Чтения о князьях Борисе и Глебе» и «Жития Феодосия Печерского» (Кстати, из «Жития» мы узнали, что Нестор был хорошо знаком с византийской литературой.)
«Повесть временных лет» — этот замечательный летописный свод — Нестор создавал, изучив и переработав труды своих предшественников-летописцев, в том числе Никона Великого. Нестор дал в своем труде обобщенную картину жизни и развития народа земли русской. Д. С. Лихачев так оценивает гениальный труд летописца: «Нестор связал русскую историю с мировой, придал ей центральное значение в истории европейских стран.
Показать Русскую землю в ряду других держав мира, доказать, что русский народ не без роду и племени, что он имеет свою историю, которой вправе гордиться, — такова замечательная по своему времени цель, которую поставил себе составитель повести. «Повесть временных лет» должна была напомнить князьям о славе и величии Родины, о мудрой политике их предшественников и об исконном единстве Русской Земли. Задача эта выполнена летописцем с необыкновенным тактом и художественным чутьем. Широта замысла сообщила спокойствие и неторопливость рассказу летописца, гармонию и твердость его суждениям, художественное единство и монументальность произведению в целом.
Летопись Нестора носила характер энциклопедического труда. В нее включены сведения географические и этнографические, отрывки из не дошедших до нас песен и былин, легенд и сказаний. Ученый прошлого века К. П. Бестужев-Рюмин определил «Повесть» как архив, «в котором хранятся следы погибших для нас произведений первоначальной литературы». Начитанность Нестора, его ссылки на многочисленные литературные источники дают основание предположить, что многие из этих источников находились в библиотеке монастыря.
Крупнейшим культурным центром был Новгород Великий. И здесь, правда, книги гибли от многочисленных пожаров, но город избежал татаро-монгольского нашествия. Вот почему из общего количества дошедших до нас древнерусских книг XI-XIV веков более половины приходится па долю Новгорода. И прежде всего именно здесь сохранилась первая датированная рукописная книга — «Остромирово евангелие». Оно было создано по приказу посадника Остромира дьяконом Григорием. На первом листе — пометка скорописью XVII века — «Софийская», что говорит, как предполагают, о принадлежности рукописи библиотеке Софийского собора.
Эта рукопись — подлинное произведение искусства. Она свидетельствует о высоком мастерстве русских книжников того времени, о том, что «Остромирово евангелие» — далеко не первая рукопись, созданная на Руси. Оценивая художественную одаренность дьякона Григория, В. В. Стасов писал: «Здесь проявляется столько тонкого вкуса, художественного умения, грации, нежных и деликатных сочетаний, что их невозможно относить к работе простого каллиграфа, либо должно признать, что каллиграфы XI века были в то же время отличные живописцы своего времени».
Путь рукописи таков. Иван Грозный вывез рукопись наряду с другими в Москву, где она хранилась в одной из церквей. Потом, по распоряжению Екатерины II, ее перевезли в Петербург. В 1805 году книга была «найдена» в гардеробе императрицы. Как и когда она туда попала — никому не известно. Ни в каких описях книга — древнейший памятник русской письменности — не значилась. По распоряжению Александра I «Остромирово евангелие» было передано в Публичную библиотеку.
Новгород в течение столетий накапливал и сохранял древнейшие памятники русской письменности. Находились они в Софийском соборе. Сама библиотека была под наблюдением новгородского «владыки». На одной из пергаментных книг отмечено, например, что архиепископ Климент смотрел (1276 год) соборную ризницу и поручил книги некоему Назарию.
В библиотеку приезжали монахи из отдаленных русских монастырей и переписывали здесь книги. Известен такой факт.
Русский книжник Досифей — игумен Соловецкого монастыря — переписывал книги в Новгороде и пересылал их в библиотеку на Соловки. Досифей выбирал книги древнейшие, наиболее по тому времени авторитетные. Одна из его приписок гласит: «Книгу сию взял на список у владыки а писана на харатьи, и есть ей за пять сот лет». Значение книжного собрания Новгородской Софии огромно.
Как же выглядела эта библиотека? Где хранилась? Это поразительно, но знаменитую библиотеку собора можно осмотреть в наши дни. Сейчас она открыта там же, где размещалась прежде — в длинной анфиладе залов на хорах собора.
Книжный фонд Софийской библиотеки насчитывает около тысячи рукописных книг в кожаных переплетах и старопечатных изданий. Есть уникальные, например, трактат «Наказ писцам», подлинные письма Петра I, первый топографический план Москвы, напечатанный на титульном листе Библии, различные лечебники, хронографы и другие.
Обстановка в библиотеке, воссоздает атмосферу древности. Здесь даже можно зажечь свечи, и воображение легко перенесет вас во времена давно минувшие, когда летописцы писали о том, что «велика бо бывает польза от учения книжнаго».
Летописи утверждают: не только в Киеве и Новгороде были школы, училища, библиотеки, жили любители книг. В первой половине XI века упоминается училище в Курске (Лаврентьевская летопись). Училище было и в Полоцке, при женском монастыре, основанном княгиней Евфросиньей (XII век). Она же «наченше книги писати своими руками». В первой половине XIII века Симон, епископ владимирский, утверждал, что собрание его книг («книгы многы») сохранялось в Печерском монастыре. Ростовский епископ Кирилл (начало XIII века) славился не только своим богатством, но и книгами. А Владимир Васильевич Волынский, «книжник великий и философ, акого же не бысть во всей земли»,— сам переписывал для себя книги.
Историк Татищев, который, видимо, пользовался летописями, до нас не дошедшими, пишет о существовании в древнейший период многих училищ — в Галиче, во Владимире-Волынском, в Смоленске, где при Романе Ростовском преподавали греческий и латинский. Упоминает он и о существовании ряда библиотек. У Константина Всеволодовича имелось книжное собрание, насчитывающее 1000 томов! Татищев приводит и такие факты: в церквях «клети исполнены книгами», в кельях монастырских «ничего не видно, кроме икон и книг». В каждом боярском тереме есть «крестовая палата», в ней под образами — книги.
Предположительно можно судить и о количестве книг, накопленных к тому времени. Советский историк Б. В. Сапунов считает, что за период XI-XIII веков на Руси должно было обращаться не менее 85 тысяч одних церковных книг.
О каждом древнем любителе книг, о каждой библиотеке, даже о судьбах отдельных книг можно было бы рассказать много интересного и поучительного. Так, знаменитое «Мстиславово евангелие» начали писать в Великом Новгороде, миниатюры рисовали в Киеве, а переплет (оклад) создавался в Константинополе. Интересна и последующая судьба этой, одной из древнейших наших книг.
До недавнего времени — вплоть до середины нашего века — господствовало твердое убеждение, что грамотность, образованность в Древней Руси — удел духовенства и князей. Встречались, правда, на различных предметах надписи их владельцев. Есть такое в былине о Василии Буслаеве место, где говорится, что он «писал ярлыки скорописчаты» и рассылал их «на те улицы широкие и на частые переулочки», а «грамотные люди шли, прочитали те ярлыки скорописчаты».
Однако в 1951 году 26 июля в Новгороде совершилось величайшее открытие: была найдена берестяная грамота — небольшой потемневший кусочек содранной с березы коры... И процарапанные на нем буквы. Нетрудно представить себе, с каким волнением рассматривали его археологи.
Потом открытия берестяных грамот следовали одно за другим. Они убедительнейшим образом доказали: грамота известна в Новгороде уже с X века. И не только боярам, князьям да монахам, но и купцам, и ремесленникам, и крестьянам. Не редкость и женщины, владеющие грамотой. Мы услышали голоса новгородцев, живших 700, 800, 900 лет назад.
Найденные грамоты — а их общее число перевалило за 400 — дали ученым массу нового материала, обогатили наше представление о средневековом Новгороде.
Просто поразительно, как разнообразен и содержателен материал, заключенный в «русском папирусе». Все эти письма — «от Марины к сыну моему Григорию», «от Петра к Марье», «от Нуфрия ко посаднику господину Онсифору и Смену», письмо Онсифора к своей матери — содержат массу фактов, раскрывают повседневные дела и заботы новгородцев.
Познакомимся с одной, по-своему примечательной берестяной грамотой. Написанная в XIV веке изящным почерком, эта грамота гласит: «Поклон от Якова куму и другу Максиму. Купи мне, пожалуйста, овса у Андрея, если продаст. Возьми у него грамоту. Да пришли мне чтения доброго». Итак, кроме овса, который следует купить у Андрея, Яков просит еще прислать и «чтения доброго» — интересную книгу. Какую же?
Послушаем по этому поводу любопытное высказывание В. Л. Янина — одного из руководителей Новгородской экспедиции. В книге «Я послал тебе бересту» он пишет: «Здесь не может подразумеваться книга богослужебная. Если бы Якову нужна была книга для церковной службы, он точно указал бы ее название, потому что выбор таких книг был строго регламентирован. Якову нужно какое-то занимательное чтение. Может быть, летопись. Или воинская повесть. Или переводная повесть. Или житие какого-либо военного, святого, которое для средневекового читателя было тем, чем для современного — приключенческие романы. Максим знает вкусы своего кума и друга Якова и сам решит, какую книгу он выберет, чтобы она понравилась Якову».
Далее В. Янин на основе этого делает такой важный вывод:
«Впервые из этой грамоты мы убедились, что грамотность, широко распространенная в Новгороде, развивала у некоторых людей вкус и охоту к чтению. И между прочим, познакомились с результатами этого процесса. Письмо Якова написано свободно, живым, не связанным языком, изобличая в нем человека интеллигентного. Но это письмо дает важные материалы для характеристики нашего Максима. Человек, который мог выбрать для своего друга интересную книгу, несомненно, должен был располагать библиотекой таких интересных книг. А это незаурядная деталь».
Значение древних русских библиотек, которые были и просветительными учреждениями, и книжными мастерскими, и «книгохранительницами», огромно: они сберегли, сохранили для нас ценнейшие памятники старины.