Славянские первоучители — святые братья Кирилл и Мефодий
Константин философ (в монашестве Кирилл) и брат его Мефодий были дети солунянина Льва из Македонии
Ребенком он учился в Солунской школе, где явился «дивом» по изумительной остроте и живости своей памяти. Потом попал в число учеников царьградскаго придворного училища, где обучался вместе с царевичем Михаилом. В то время преподавателем философии в царьградской школе был Фотий, будущий патриарх, человек, известный обширными научными познаниями. Сам Фотий впоследствии всегда вспоминал о своей педагогической деятельности:
«Друзья мои, вероятно, с чистою совестью будут добром поминать меня. Могу ли и сам я без слез вспоминать об этом. Когда я был дома, то с величайшим наслаждением смотрел, с какою ревностью учились окружавшие меня; с каким вниманием вопрошали меня; как упражнялись в разговорах, с помощью которых приобретается навык и правильнее выражается мысль. Радовался я, видя, как одни, изощряли свой ум математическими выкладками; как другие исследовали истину с помощью философских методов; а третьи, изучая Священное Писание, устремляли свой ум к благочестью, этому венцу всех прочих знаний.
Такова была сфера, в которой я постоянно вращался. Бывало, пойду я во дворец, а ученики мои провожают меня до самого входа и просят, чтобы я поскорее вернулся. Считая подобную привязанность высшею для себя наградою, я старался оставаться во дворце не более, как того требовали дела, и когда я возвращался домой, то мое ученое общество уже ожидало меня у дверей. Те из моих учеников, кои своими превосходными качествами приобрели некоторое право на короткое со мной обращение, замечали мне, что я слишком замешкался; другие радостно меня приветствовали; были и такие, которые довольствовались тем, что я замечал их усердие». Вот какого наставника имел первоучитель Славян.
Ученость Константина была причиною, что его назначили преподавателем философии; Мефодий удалился на гору Олимп, „иде же святи отцы живут», и там постригся. Сюда же вскоре прибыл и св. Кирилл. Его нисколько не прельщали роскошь и блеск пышной столицы Византийской империи. Однако братья должны были покинуть свою уединенную жизнь в монастыре, чтобы совершить миссионерскую поездку в пределы Южной России.
В то время в обширных степях нынешней Южной России, от устьев Волги и Каспийского моря и до морей Черного и Азовского — кочевали козары. Они были язычники и исповедники разных вер. Император Михаил III призвал к себе св. Кирилла и сказал ему: «Иди, философ, к этим людям и разреши их сомнения». Св. Кирилл отвечал: «Если повелишь, государь, то с радостью пойду — пеший и босой, как ходили апостолы; рад и пострадать за Христа».
Император сказал ему: «Если бы ты сам по себе это делал, такой поступок был бы похвален; но в этом случае дело касается моей державы. Иди с честью, с царской помощью!»
Во время пребывания своего в пределах южной России, св. Кирилл сделал два открытия: в Херсонесе удалось ему отыскать мощи св. Климента. Римский епископ св. Климент, живший спустя около ста лет после Рождества Христова, был сослан сюда врагами христианства, замучен здесь и с якорем на шее брошен в море. О нем существовало предание, что прежде, каждый раз в день его страданий, море возмущалось и отступало от берегов, показывая на дне своем мощи св. мученика.
Часть мощей святые братья на возвратном пути взяли с собою. Другим не менее важным открытьем была находка Псалтыря и Евангелия, писанных «рушскими письменами». Г-н Барсов говорить по этому поводу: «факт этот встречается дословно во всех известных списках жития св. Кирилла. В дошедшем до нас послании папы Иоанна VIII о славянских письменах говорится, что они только вновь найдены, вновь открыты неким философом Константином».
При всех странствованиях Мефодий был неразлучен с братом своим и ревностно разделял с ним подвиги на пользу веры. Обратив нескольких мусульман в христианство, свв. Кирилл и Мефодий возвратились на родину.
В 862 году, по получении от моравского князя Ростислава письма, император Михаил III созвал в Константинополе собор, на который были приглашены и братья Кирилл и Мефодий, уже прославившиеся своими проповедническими трудами. Император рассчитывал на Кирилла и Мефодия, которым, как он знал, хорошо был знаком славянский язык. И действительно, на соборе он прямо обратился к ним с предложением идти на проповедь к моравским славянам.
— Вы оба — солуняне, а все солуняне хорошо говорят по-славянски!
— Имеют ли славяне свою азбуку? спросил св. Кирилл: учить без азбуки, учить без книг — ведь, это все равно, что писать беседу на воде! Нужно учить по книгам, в которых бы точно и верно было написано слово Божие, а без книг легко прослыть еретиком.
Император заявил, что славянских письмён искали дед его, отец и многие другие, но не нашли их.
Прибыв в Моравию, братья прежде всего занялись переводом св. писания на славянский язык. Для этого была составлена славянская азбука. По сказанию монаха Храбра, она состояла из 38 букв: в 24 греческим буквам прибавлено 14 новых, именно для тех звуков славянского языка, которых не оказалось в греческом; недостающие знаки или буквы взяты из алфавита еврейского, коптского и других.
Полагают, что эти вновь прибавленный буквы — следующие: 
. Вместо греческих названий букв св. Кирилл употребил славянские, например, вместо альфа — аз, вместо вита — веди, поставив еще букву— буки, соответствующую латинской b.
Изображение большей части букв Кирилловской азбуки подобны были греческим IX века, и чем древнее рукопись, тем сходство это очевиднее. Это был первый великий подвиг св. Кирилла, основа просвещения славян. Затем следовал другой подвиг, не менее важный — перевод евангелия и богослужебных книг на славянский язык.
Панноское житие св. Мефодия повествует, что он «отъ ученикъ своихъ посажь два попы скорописца зело, преложи въ борзе вся книгы исполнь, разве (т. е. кроме) Маккавеи, от греческа языка в словеньскъ, шестiю месяцъ, наченъ от марта месяца, до двудесяту и шестiю день октября месяца». И первые евангельские слова, прозвучавшие на славянском языке, были следующие слова Евангелия: «Искони бе Слово, и Слово бе от Бога, и Бог бе Слово».
«И рады были славяне, — говорит древний летописец, — так как они слышали величие Божие на своем языке».
«И отверзоша уши глухих услышати книжныя словеса». «Бог же ся возвесели о сем вельми, и дьявол постыдся».
Таким образом, положено было начало независимой православной церкви. Братья обучали славянской грамоте учеников, которых им дал Ростислав, чтобы из них приготовить священников.
Народ, остававшийся в язычестве, толпами крестился, внимая живому слову свв. Кирилла и Мефодия. Латинские священники открыто набросились на свв. братьев и воздвигли на них гонение: с Ваше дело не к славе Божией. Славить Бога можно только, на трех языках: еврейском, греческом и латинском, на которых Пилат сделал надпись на кресте Спасителя». Наконец, они донесли в Рим, папе Николаю I на свв. Кирилла и Мефодия, обвиняя их «в триязычной ереси».
Чтобы расследовать дело, Папа Николай I решил вызвать свв. Кирилла и Мефодия к себе, в Рим. Когда во время пути свв. братья остановились в Венеции, то «собрашася нань латинстiи епископы и попове, и черноризци, яко врани на соколъ, и воздвигоша трiязычную ересь, глаголюще, скажи намъ, како ты еси ныне сотворил Словномъ книги и учиши я, ихъ же никто же первее обрел, ни апостолы, ни римскiй папа, ни феологъ Григорiй, ни Iероним, ни Августинъ, мы же три языки токмо вемъ, ими же достоитъ в книгахъ славити Бога: еврейски, гречески и латински».
Еще не успели свв. братья прибыть в Рим, как папа Николай I умер; преемником ему был Адриан II, который оказал Кириллу и Мефодию радушный ласковый прием. Благоговейно приняв мощи св. Климента, принесенные свв. братьями, папа оказал большой почет и славянским книгам. Освященные папой эти книги торжественно возложены были на престол св. Марии, и по ним отслужены были литургии в различных церквах города Рима.
Не смотря на торжественный прием, оказанный папой свв. Кириллу и Мефодию, латинские священники не унимались, больше всего они досадовали на введете литургии на славянском языке. Наконец, немецкие священники решились употребить насилие против свв. Кирилла и Мефодия, именно: заключили их в тюрьму в одном местечке в Швабии, и держали в продолжение двух с половиной лет.
Лишь только узнал об этом преемник Андрианов, Иоанн VIII, то раздраженный, защищая не только свои распоряжения, но и древнейшие права свои, запретил немецким епископам священнодействие, если они не дадут свободы Кириллу и Мефодию.
Наконец, настало время и почить праведнику от трудов своих. Св. Кирилл умер в Риме. В последие дни своей жизни он молился за славянскую паству: «Господи! услыши молитву мою, и сохрани верное стадо Твое! Дай им быть людьми изрядными, и вдохни в сердца их слово учения Твоего! Благоустрой их сильною десницею Твоею, и защити их под покровом крыл Твоих»! Со своего смертного одра он говорил брату: «Брат мой, с тобою мы трудились, как пара волов одну бразду тяжаща и вот — я падаю на борозде, окончив день свой, а ты, я знаю, сильно любишь гору Олимп, но для неё не оставляй учения своего среди славян».
По кончине Кирилла, брат его Мефодий вспомнил завет своей матери, и горячо, со всею ревностью духа, стал хлопотать — исполнить его. Он не хотел лишить мать последнего утешения видеть гроб своего сына. «Святой отец, — упрашивал он папу ,— когда мы покидали родную землю, ради нашего служения, мать, проливая горячие слезы, умоляла нас, что если кто-либо из нас умрет на чужбине, то брат переживший должен привезти тело умершего брата в его монастырь и похоронить его там. Да соизволит же, твоя святость, мне ничтожному выполнить этот долг, чтобы не казалось, что я противлюсь мольбам и заклинаниям матери».
После смерти св. Кирилла, Мефодию в продолжении 18 лет пришлось выносить борьбу с латинско-немецким духовенством.
Вернувшись в 870 году к славянам, он избрал для своего жительства Паннонию, где княжил Коцел. По желанию этого князя Мефодий снова ездил в Рим, и был посвящен в 870 году в сан епископа Паннонии, так что мог самостоятельно править делами славянской церкви.
Деятельность его была обширна и благотворна. «А великiй, Божiй архiепископъ, Мефодий, — по свидетельству Иоанна экзарха болгарского: — преложи вся уставныя книги отъ еллинска языка на словенскъ».
Ученики св. Мефодия и сам он, окруженные врагами, с сильной тревогою смотрели на будущее. Они видели слабость и близкую кончину своего любимого учителя. И еще при жизни его позаботились о достойном заместителе. Ученики спросили: «кого чуеши, отче, учителю честный, въ ученицехъ своих, дабы отъ учени твоего тебе настольникъ былъ»? Мефодий указал на одного: «отъ известныхъ ученикъ своихъ, нарицаемый — Гораздъ».
В вербное воскресенье, 885 года, собралось, по обыкновенно, множество народа, в соборе на службу, которую должен был совершить сам архиепископ, старец преклонных лет — Мефодий. Он вошел в церковь, богослужение началось, но занемог и не был в состоянии кончить службу, Архиепископ просил окружавших его учеников не покидать старца до третьего дня.
Предсмертными словами он обращался к ученикам: «Возлюбленные чада мои! вы знаете, как сильны еретики в злобе, вы знаете, как, искажая слово Божие, они стараются напоить ближних ученим ложным; вы знаете и их средства, которые они для того употребляют: убеждение для разумных и жестокость для боязливых. Я же надеюсь и молюсь за вас; надеюсь, что основанные на камне апостольского учения, на котором основана и сама церковь, вы не соблазнитесь лести и не отступите перед страхом жестокости. Я не молчал из страха, я всегда бодрствовал на страже, и вам завещаю: будьте осторожны. Дни мои сочтены, после же моей кончины придут к вам лютые волки, которые будут соблазнять народ, но вы противу стойте, будьте тверды в вере: это завещает сам апостол Павел устами моими. Всемогущий Бог Отец и предвечно рожденный от Него Сын и Святой Дух, от Отца исходящей, да научит вас всякой истине, и сохранить вас непорочными».
И, вот, рано поутру, на третий день, св. Мефодий отдал душу Богу, на руках иерархов, со словами: «в руки Твои, Господи, свою душу возлагаю».
Ученики совершили над ним службу «латинскы, греческы и словенскы».
Кроме азбуки — «кириллицы», существовала еще другая азбука, «глаголица», которая если и не была изобретена раньше кириллицы, то, вероятно, вскоре после неё. Во всяком случае, не мешает заметить, что доселе известные памятники письмённости по глаголице восходят к более древнейшим временам, нежели по кириллице.
Иверская глаголическая грамота относится к 982 году, а надгробная надпись в Прилепе (в Македонии), писанная кириллицею, относится к 996 году. Замечательно, что около 20-х годов XVII века в Киеве, в Лаврской типографии, печатались книги не только кирилловскими, но и глаголическими буквами. Глаголица отличается кудреватостью знаков.