Исправление погрешностей в рукописных книгах
Вначале XVII века церковные книги до такой степени были наполнены погрешностями всякого рода — грамматическими, логическими, догматическими, что это стали замечать многие. Сам царь Михаил Федорович и патриарх Филарет говорили, что в церковных книгах было: «многое некое и преизлишнее разное разногласие, еже и к заповедям Господним не сличное стихословие», от которого возникало уже «всякое несогласие и несостояние в церковном соединении
Преподобный старец Арсений, известный деятель по исправлению книг при Патриархе Филарете Никитиче, так характеризует первых наших справщиков: «иные из них едва и азбуке умеют; а то ведаю, что не знают, кои в азбуке письмена гласная и согласная и двоегласная; а еже осьмь частей слова разумети, и к сим предстоящая, сиречь, роды и числа, и времена, звания же и залоги, то им ниже в разум всхаживало. Священная же философия и в руках не бывала... Божественная же писания точию по чернилу проходят, разума же сих не понудятся ведети».
Любопытна характеристика типографщика Логина, которого, патриарх Филарет, в окружной грамоте в 1633 году, называет «вором и бражником». В житии преподобного Дионисия об этом справщике говорится, что он, имея отличный голос, умел петь на семнадцать напевов, но только «хитрость грамматическую и филосоство книжное нарицал еретичеством». Преподобный Дионисий сказал ему однажды: «ты мастер всему, и что поешь и говоришь, того в себе не разсудиши... только вопиши великим гласом: Аврааму и семени его до века». Обличая укоренившуюся привычку довольствоваться только формою и не вникать в смысл, Дионисий говорил: «Видишь ли, апостол Павел говорит: «воспою языком, восхвалю же умом»; «если не знаю силы слова, какая из того польза? Бых яко кимвал», т.е. все равно бубен или колокол. Человек, не знающий смысла слова, которое произносит, похож на собаку, лающую на втер; впрочем, и умная собака не лает напрасно, а подает лаем весть господину. Только безумный пес, слыша издалека шум ветра, лает всю ночь!»
Когда поляки выгнаны были из Москвы, и смута улеглась в Московском государстве, — на престоле сел избранный народом государь Михаил Федорович; первым делом его было восстановить книгопечатание: он приказал собрать бежавших из Москвы печатников и вызвал из Нижняго Новгорода Никиту Фофанова и «повелел дом печатный превеликий вновь построить на древнем месте». Приступив к исправлению богослужебных книг, решили передать это дело не самим типографщикам, а подчинить его знающим людям. Грамотою 8 ноября 1616 года царь поручил архимандриту Дионисию исправление «Требника», назначив ему помощниками старцев обители преподобного Сергия — Арсения Глухого, Антония Крылова и священника Ивана Наседкина. Трудившихся в исправлении книг велено было снабжать всем нужным от обители, облегчать во всем, чтобы дело исправления шло скорее. И после царского указа иные еще боялись приняться за исправление. Арсений пишет: «Я, нищий чернец, говорил архимандриту Дионисию на всяк день: Архимандрит, откажи дело Государю, не сделать нам того дела в монастыре без митрополичьего совета, а привези книгу изчерня в Москву, и простым людям будет смутно».
Однако, поддерживаемый Наседкиным, Дионисий принялся за дело смело. Исправители имели при себе 20 списков пергаментных и бумажных; из них некоторые были 200-летней давности. Между славянскими списками отличался список митрополита Киприана. Имея такие пособия, исправители усердно занимались делом исправления. «Бог свидетель, говорит Арсений, без всякой хитрости сидели полтора года день и ночь». При тщательном рассмотрении исправители, между прочим, нашли: 1) прибавления против старых списков «Требника»; например, в чине освещения воды на день Богоявления Господня напечатано было в молитве: „Сам и ныне, Владыко, освяти воду сию Духом Твоим Святым и огнем". Последнее слово оказалось прибавкою. В древних списках этого слова не было. Любопытно, что в одном из списков слово „огнем" приписано было на полях рукописи, а в другом — поверх строки.
Таким образом видно, как мало по малу „ошибка" или „прибавка" внедряется в текст книги.
Исправители исключили из молитвы слово «огнем».
Сознавая многочисленность и важность в церковном отношении поправок в служебнике, исправители решили предварительно донести об этом исправлении царю и испросить соглашения и совета высшей духовной власти. Архимандрит Дионисий, с исправленным печатным служебником, сам отправился в; Москву, в 1618 году и представил исправленный служебник митрополиту Ионе. Но враги Дионисия и невежественные защитники прежних ошибок обвинили исправителя в ереси, и потому в 1618 г. предали его суду. Дионисия обвиняли в том, что «имя Святой Троицы велел в книгах марать, и Духа святого не исповедует, яко огнь есть».
Четыре дня сряду призывали исправителя на патриарший двор, потом делали ему истязания в Вознесенском монастыре. Не внимая никаким оправданиям, заключили всех исправителей в оковы. Лихоимцы просели было с архимандрита Дионисия 500 рублей, чтобы погасить дело. Но Дионисий отвечал: «Я денег не имею, да и дать не за что: худо для чернеца, если велят его расстричь, а достричь — сие ему венец и радость». Его поставили на правеж в сенях на патриаршем дворе, глумились над ним, плевали на него. Дионисий не падал духом, но смеялся и шутил с теми, которые ругались над ним: «Грозят мне Сибирью, Соловками. Я не боюсь этого. Я тому рад. Это мне и жизнь». Дионисия 40 дней били и мучили и наконец, увезли в Кирилло-Белозёрский монастырь. Так как все дороги заняты были поляками, то его оставили в Hoвоспасском монастыре, назначив ему епитимью по 1000 поклонов в день. Нередко, особенно в праздничные и торговые дни, митрополит Иона приказывал приводить Дионисию на патриарший двор, и там заставлял класть земные поклоны. Его привозили сюда верхом на кляче. Грубая чернь ругалась над ним и бросала в него грязью за то, что он хотел, по их словам, «огонь вывести из Мира».
Раздражались против Дионисия особенно те, которые, по роду своих занятий постоянно обращались с огнем, например разного рода мастера, повара, кузнецы и т. п. Уважающее его люди говорили: «ах, какая над тобою беда, отче Дионисий!» — «Это не беда», говорил им Дионисий: «это притча над бедою. Это милость мне явилась: господин мой, первосвященный митрополит Иона паче всех человек говорит мне добро».
Заточение Дионисия было непродолжительно: в Москву приехал иерусалимский патриарх Феофан.
Филарет, по современным известям, спрашивал Феофана: «Есть ли в ваших греческих книгах прибавление: и огнем? Феофан отвечал: «Нет, и у вас тому быть непригоже; добро бы тебе, брату нашему, о том порадеть и исправить, чтобы этому огню в прилоге и у вас не быть». Вследствие этого собран был собор. Призванный к ответу, Дионисий более 8 часов защищал правоту сделанных исправлений в напечатанном «Требнике»; он успел обличить всех своих противников и с торжеством возвратился в свой монастырь, где продолжал «искать красоты церковной и благочиния братского». Митрополит и архиепископы целовали его в знак мира и любви.
Впрочем, Филарет Никитич не был еще успокоен доказательствами Дионисия и свидетельством Феофана; он говорил последнему: «Тебе бы, приехав в Греческую землю и посоветовавшись с своею братиею, вселенскими патриархами, выписать из греческих книг древних переводов, как там написано». В ожидании разрешения своих недоумений, приказал печатать исправленный Дионисием «Требник» с оставлением в молитве на день Богоявления слов: «и огнем». Но тут же на полях припечатано было: «быти сему глаголанию до Соборного указу».
В 1625 г. апреля пятого привезены были грамоты от Патриарха Герасима Александрийского и Феофана Иерусалимского и переводы из древних греческих Требников, скрепленные их подписью. Тогда только Филарет предписал, наконец, исключить из молитвы слова: «и огнем».