История Англии

Огораживания

На протяжении эпохи Тюдоров, так же как и столетиями до этого, процесс «огораживания» земли постоянными изгородями протекал по-разному, а именно: огораживание пустошей и лесов для сельскохозяйственных целей; огораживание изгородью земельных участков на открытых полях с уменьшением числа полос в целях улучшения их индивидуальной обработки; огораживание деревенских общинных земель и, наконец, огораживание пахотной земли под пастбища.

Все эти виды огораживания повышали благосостояние, и только некоторые из них обездоливали бедняков или способствовали убыли населения, Некоторые огораживания проводились при активной помощи самих крестьян. Другие, особенно огораживания общинных земель, были глубоко ненавистны и вызывали восстания и мятежи.

В царствование Генриха VII вызвало недовольство соединение небольших крестьянских держаний и превращение их в пахотные фермерские участки; это считалось несправедливым по отношению к населению и ведущим к «уничтожению городков» (то есть деревень). В 1489 и 1515 годах были приняты законы, имеющие целью задержать этот процесс, но, по-видимому, эти попытки были безрезультатными.

Появившиеся после этого указы, комиссии и статуты второй половины периода царствования Генриха VIII свидетельствуют о все возрастающей тревоге в связи с увеличением пастбищ за счет пахотной земли и сопровождающимся уменьшением сельского населения. Но не видно, чтобы огораживание проводилось в сколько-нибудь большом масштабе, если не считать некоторых центральных графств Англии, куда были посланы королевские ревизоры для обследования.

И даже в этих центральных графствах огораживания — безразлично, под пахотную землю или под пастбище — в действительности были весьма незначительными, потому что в XVIII столетии в этих самых графствах мы находим, что открытые поля и общинные земли средневековых маноров, за небольшим исключением, все еще не обнесены изгородью и оставались неогороженными вплоть до парламентских законов (об огораживании), принятых во времена Ганноверов.

Весь шум вокруг экономических и социальных перемен определяется не степенью и значительностью изменений, происшедших в действительности, а реакцией на них тогдашнего общественного мнения. Например, мы много слышим об обезлюдении деревень в эпоху Тюдоров, потому что тогда оно рассматривалось как тяжелое бедствие.

Огораживания пастбищ поэтому осуждались Мором и Латимером и сотнями других писателей и проповедников, как католических, так и протестантских. «Там, где сорок человек имели средства к жизни, там теперь все имеет один человек и его пастух». Это был общий вопль. Таких случаев огораживания насчитывалось немало, и их было бы еще больше, если бы не волнения и последовавшие мероприятия правительства в целях ограничения таких огораживаний.

Но в эпоху Тюдоров «обезлюдение деревни» было лишь случайным и местным и «компенсировалось» избытком населения в других местах. Однако когда «обезлюдение деревни» около 1880 года действительно началось в масштабе всей страны в результате импорта американских продуктов питания, то современники последнего периода царствования Виктории смотрели на это угрожающее социальное бедствие равнодушно, как на естественное и потому вполне допустимое следствие свободной торговли, и ничего не делали, чтобы приостановить его.

И только в наши дни угроза голодной смерти страны во время войны вызвала некоторый общий интерес к проблеме обезлюдения деревни, в двадцать раз более серьезной, чем обезлюдение, которое четыреста лет назад волновало наших предков, быть может, столько же, как и сама Реформация.

Социальные и экономические бедствия вызвали восстание Кета в Норфолке (1549); восставшие осадили Маусхолд-Хиз, вырезали 20 тысяч овец — в знак протеста против засилья лендлордов, державших непомерно много своих овец на общинных землях. Но огораживание пашен под пастбища не было общим бедствием в Норфолке, где поколение спустя Кемден отмечал, что почти все земли графства были «сплошным полем», то есть неогороженными, хотя он также упоминает и об «огромных стадах овец» лендлорда.

Закрытие монастырей не обострило сколько-нибудь значительно бедственное положение сельского хозяйства. Но, как мы сейчас увидим, это положение было обострено финансовым экспериментом Генриха — произведенной им «порчей денег». Причина бедствий лежала глубже, в нарастающих страданиях, которыми сопровождаются исторические перемены.

Общество переходило от системы широкого распределения земли среди крестьян при низкой ренте, установившейся во времена недостатка рабочих рук в XIV и XV веках, к постепенному отмиранию крестьянских держаний и к их укрупнению в большие (капиталистические) фермы с высокой арендной платой. Это значило дальнейшее сокращение натурального сельского хозяйства и расширение производства для рынка.

Это могло быть или не быть переходом от лучшего уровня жизни к худшему; несомненно, однако, что это был процесс превращения страны из бедной в более богатую. И такая перемена в этом направлении была необходима для того, чтобы кормить увеличивающееся население Англии, приумножать национальное богатство и сделать возможным повышение общего уровня жизни, который был создан новыми условиями за счет исчезновения старого жизненного уклада.

После отмены крепостной зависимости крестьян Англия XVI столетия шла впереди Германии и Франции; в царствование Генриха VII от этой зависимости осталось мало следов, и фактически никаких следов уже не было при Елизавете.

Но аграрные перемены этой эпохи повлекли за собой другой медленно и отнюдь не в интересах крестьянства развивающийся процесс: в течение XVII и XVIII столетий постепенно крестьянин как таковой исчезает, превращаясь или в арендатора, или в йомена, или в безземельного рабочего, работающего на крупной арендованной ферме, или в городского рабочего, совсем оторванного от земли.

Волнения в деревне эпохи Тюдоров были протестом против ранней стадии этого длительного процесса. Обстоятельства, при которых начался этот процесс, требуют дальнейшего исследования, и о них скажем ниже.

MaxBooks.Ru 2007-2023