История Англии

Северные графства

В период династии Тюдоров жизнь в северной части Англии (к северу от Трента) имела свои характерные особенности. Постоянные волнения в Пограничных шотландских областях; нищета целого края, исключая долины с суконной промышленностью, и каменноугольные округа; большое влияние старых феодальных верноподданнических чувств и притязаний; большая популярность монастырей и старой религии - все это отличало ее от жизни населения других частей Англии в царствование Генриха VIII и, в меньшей степени, в царствование Елизаветы.

В ранние годы царствования Генриха VIII в Пограничных областях все еще правили воинственные роды, в особенности Перси и Невилли, которых возглавляли графы Нортамберленда и Уэстморленда. У вооруженных земледельцев этих пастушеских графств воинственный дух личной независимости соединялся с верностью наследственным вождям, которые руководили ими не только в войнах против случайных набегов шотландцев и частых угонов скота, но иногда и против самого правительства Тюдоров.

Мятеж северян («Благодатное паломничество») в 1536 году был предпринят в защиту монастырей, а также в защиту квазифеодальной власти аристократических семейств Пограничных областей против захватнического натиска новой монархии. При подавлении этого мятежа Генрих воспользовался благоприятным случаем сокрушить феодализм и расширить королевскую власть, управляя Йоркширом и пограничными графствами через королевских наместников в Пограничных областях, то есть через лиц, власть которых основывалась на полномочиях, предоставленных им королем, а не на их наследственных правах.

Большая часть установленных Генрихом порядков сохранилась, особенно в Йоркшире. Но Нортамберленд и Камберленд редко бывали действительно спокойны. Политика Генриха XIII и Эдуарда VI была безрассудно враждебной по отношению к Шотландии, и случайные войны и постоянные столкновения между этими двумя народами поддерживали беспокойное состояние в пограничных графствах. В царствование Марии воскресло влияние римско-католической церкви и вместе с ним восстановилась власть фамилии Перси, которая была ранее сломлена Генрихом VIII.

Таким образом, к моменту восшествия на трон Елизаветы на севере страны еще не закончилась борьба между старой и новой религией, между королевской властью и властью феодалов. Таково было положение вещей в наиболее культурных частях Пограничных областей, в приморских равнинах Нортамберленда на востоке и в Камберленде на западе. Между ними лежала Средняя Пограничная область, болота и холмы Чевиота, где в районе Ридсдейла и Порт-Тайна сохранились пережитки мало упорядоченного законом общества, организация которого была еще примитивной.

В этих разбойничьих долинах, отрезанных от окружающих более культурных стран бездорожными областями, покрытыми полевицей, вереском и мхом, обитали кланы, обращавшие мало внимания на королевские грамоты и даже на феодальную власть Перси, Невиллей и Дакров. И действительно, единственной приверженностью воинов этих диких областей была их лояльность по отношению к их собственным кланам. Семейные чувства сильнее, чем что-либо другое, побуждали их защищать преступников и пренебрегать законом. Похищенная собственность в разбойничьих долинах не могла быть найдена и возвращена, потому что каждый совершивший набег был под бдительной защитой своего мстительного воинственного племени.

Небольшие семьи прибегали к покровительству Чарлтонов, которые отвечали за Норт-Тайн. Вожди кланов - Холлы, Риды, Хедлейсы, Флетчеры из Ридсдейла, Чарлтоны, Додды, Робсоны и Мельбурны из Норт-Тайндейла — были реальными политическими силами в этом обществе, которое не знало никакой другой организации. Сбор налогов королевская власть поручала вождям клана.

Королевские уполномоченные в отчетах 1542 и 1550 годов о положении Пограничных областей подсчитали, что в этих двух «непослушных» долинах имелось 1500 вооруженных и боеспособных людей. Бесплодная земля не могла обеспечить достаточно питания их семьям, и они, подобно шотландским горцам, добывали дополнительное пропитание набегами на стада рогатого скота своих богатых соседей в приморских долинах на востоке и на западе.

Они были в тесном союзе с разбойниками шотландского Лиддедейла, где был такой же общественный строй. Разбойники обеих стран, в случаях когда ограбленные ими устраивали опасный «скандал», могли перейти границу и спокойно оставаться там до тех пор, пока не минует опасность. Обычно ни один английский чиновник не осмеливался преследовать разбойников даже в Норт-Тайне или Риде, и еще меньше в Лиддедейле.

Разбойничьи крепости, построенные из дубовых бревен, покрытых дерном для защиты от огня, были скрыты в неприступных диких местах, среди предательских болот, заросших мхом, через которые не мог пробраться ни один чужак. Уполномоченные Генриха VIII не рискнули предложить своему владыке принять на себя расходы по завоеванию и занятию Норт-Тайна и Рида; они предлагали только лучшую систему охраны и защиты от набегов и более крупные отряды воинов, укрывающихся в замках Харботля и Чипчейза (на окраинах областей, где закон был бессилен), чтобы отражать постоянные набеги на долины.

Таково было общество, во многом сходное между собой, по обеим сторонам Пограничных областей, создавшее народную поэзию Пограничных баллад, передаваемых устно из поколения в поколение. Многие стансы приняли форму, известную нам со времен Елизаветы и шотландской королевы Марии.

В этих балладах, почти всегда трагических, описывались случаи жизни и смерти, ставшие в этих областях повседневным явлением, Грубые творения мрачного севера, они коренным образом отличались от песен и поэзии более мягкой Англии времен Шекспира. В песнях и балладах Южной Англии влюбленных всегда ожидала прекрасная судьба — «жить счастливо навеки». Но принятие на себя роли влюбленного в Пограничной балладе было безрассудным предприятием.

Ни отец, ни мать, ни брат, ни соперник не проявят жалости, пока не будет уже слишком поздно. Подобно гомеровским грекам, жители Пограничных областей были варварски жестокими людьми, убивавшими друг друга, как дикие звери, но безупречными, когда дело касалось чувства гордости, чести и суровой верности долгу; они были природными поэтами-самородками (каких более уже нет), способными выражать в сильных словах неумолимую судьбу мужчин и женщин и вызвать сожаление по поводу жестокостей, которые они тем не менее сами постоянно причиняли друг другу.

В царствование Елизаветы политические отношения с Шотландией значительно и непрерывно улучшались, потому что у властей обеих стран был теперь общий интерес -защита Реформации от ее врагов внутри страны и за границей. Пограничные войны между Шотландией и Англией прекратились, и угон скота в пограничной полосе стал, по крайней мере, более редким явлением.

Но английские разбойники из Ридсдейла и Норт-Тайна продолжали набеги на деревни своих более культурных соотечественников. В середине царствования Елизаветы Кемден, изучая древности, не смог посетить Хаузстедс у Римской стены «из страха перед пограничными шотландскими разбойниками», которые силой заняли эту область.

И Грэхемы из Незерби-клана постоянно опустошали земли своих камберлендских соседей. Обложение данью и похищение мужчин и женщин из их домов с целью вымогательства выкупа за них были обычными явлениями в те времена, вплоть до конца царствования Елизаветы.

Но хотя разбой продолжался, феодальная власть Перси, Невиллей и Дакров была совершенно уничтожена после подавления их восстания в 1570 году. После этого решающего события в Нортамберленде и Камберленде правила знать, лояльная по отношению к правительству. В начале царствования Елизаветы в приходских церквах на расстоянии 30 миль от границы служили еще обедню под покровительством католической аристократии и дворянства. Но протестантизм делал успехи среди народа с помощью таких миссионеров, как Бернар Гильпин, «апостол севера».

Чем сильнее становилась королевская власть, тем ревностнее епископы Карлайла работали над постепенным введением церковного униформизма. Но воинственные землепашцы этих «наезднических» областей не принадлежали к числу людей, которых можно было принудить силой или легко склонить к религии или к чему-нибудь другому. Таким образом, перемены совершались медленно.

До конца царствования Елизаветы многие земледельцы Камберленда и Нортамберленда несли за право пользования земельными участками военную службу по охране границы по призыву королевских наместников Пограничных областей; эти лихие наездники севера — на службе ли у правительства или у разбойничьих кланов — носили кожаные куртки и стальные шлемы, были вооружены пиками и луком или пистолетами и ездили на крепконогих лошадях местной породы, которые хорошо знали дорогу через мшистые болота.

После объединения Англии и Шотландии под властью Якова I (1603) стало возможным сотрудничество между двумя властями по ту и другую сторону границы, что позволило наконец подавить разбойников и водворить королевский мир в самом центре разбойничьих долин. «Вилл Говард из Ноуорта», хотя и католический нонконформист, верно служил королю Якову в качестве его наместника в Западной Пограничной области.

Он с собаками-ищейками охотился за Грэхемами и другими разбойничьими кланами, преследуя их вплоть до их логовищ. Норт-Тайн и Ридсдейл были постепенно подчинены закону. В первые годы XVII столетия дворяне из Нортамберленда впервые стали строить вместо прежних четырехугольных башен и замков господские дома, как жилища, обеспечивающие им безопасность.

Странно то, что варварская архаическая жизнь Пограничных областей, какой она все еще была во времена королевы Елизаветы, тесно переплеталась с жизнью наиболее передовых областей каменноугольной промышленности, развивающейся в нижнем течении Тайна и в Восточном Дареме.

Добыча угля на поверхности началась еще до римского завоевания; но теперь разработка шахт стала глубже, и труд рабочих на них начал приближаться к работе шахтера наших дней. Ньюкасл — центр крупного предприятия по перевозкам лондонского «морского угля» — являлся единственным своеобразным пунктом соприкосновения феодального мира Перси, с его племенным бытом разбойников, и угольной торговли, в основном мало отличающейся от современной.

MaxBooks.Ru 2007-2023