История Англии

Развитие сельского хозяйства - страница 2

Однако уже в годы правления Анны происходил оживленный обмен сельскохозяйственными продуктами между различными районами, особенно там, где существовало речное сообщение. Поэтому-то главным образом работа по углублению рек и сооружению шлюзов и стала характерной чертой этого периода. Темза на всем ее протяжении вниз о Оксфорда и ее притоки Уэй, Ли и Медуэй были место оживленного и многолюдного движения: съестные припасы, напитки и лесные материалы шли вниз, в Лондон, - уголь Тайнсайда и заморские продукты везли вверх по рекам, в глубь страны.

Абингдон и Рединг являлись центрам крупных сельскохозяйственных районов, отправлявших свою продукцию в столицу водным путем. Прибрежные районы Суссекса и Гемпшира отправляли морским путем в Лондо свое зерно, так же как Чешир и другие западные графства сыр, прорываясь сквозь ряды французских каперов из Дюнкерка.

Дороги большую часть года были непроходимы дл повозок, но даже в самую скверную погоду из северных центральных графств можно было пригонять в Лондон овец и рогатый скот, гусей и индюшек. По пути они кормились на обширных пастбищах, находившихся по краям дороги.

Еще перед унией 1707 года Шотландия ежегодно посылала в Англию 30 тысяч голов скота; странная речь уэльских погонщиков скота также была хорошо знакома на дорогах близ Лондона. Но ирландская торговля скотом стала жертвой зависти британских скотоводов и была уничтожена специальным актом, изданным при Карле II.

Англия и Уэльс уже образовали вместе наиболее значительное пространство в Европе, на котором происходила беспрепятственная внутренняя торговля, а в середине царствования Анны к ним была присоединена еще и Шотландия. «Большим счастьем для Англии, — писал Дефо, — является то, что мы не дошли до налога на соль или на зерно, как Италия и многие другие страны».

Проницательный венецианский посол Мосениго в 1706 году, к концу своего пребывания на нашем острове, сообщал своему правительству, что отсутствие внутренних таможен являлось единственной причиной того, что «промышленность развилась в Англии сильнее, чем в какой-либо другой части мира». И в Лондоне, и в любом провинциальном городе можно было беспрепятственно торговать съестными продуктами, не уплачивая никаких пошлин при въезде в город.

Поощряемые этой свободой хлеботорговцы и комиссионеры наводняли остров, скупая повсюду для спекуляции фермерские урожаи как прямо на корню, так и уже сжатые, но еще не обмолоченные; в поисках скота с целью откармливания его в английских загонах они проникали в совершенно невероятные места, даже в опасные горные долины Шотландии. И всюду ускоряли сельскохозяйственный прогресс, открывая новые рынки для продукции отдаленных поместий и деревушек.

Благодаря такой предприимчивости, различным усовершенствованиям и введению премии за экспорт Англия могла экспортировать хлеб в больших количествах. В середине царствования Анны среди лиц, занятых в угольной промышленности Глостершира, вспыхнуло возмущение против высоких цен на хлеб, вызванных тем, что бристольские купцы в больших количествах вывозили местные запасы за границу. Даже к северу от Трента простые сквайры считали экспорт хлеба важной статьей в своих собственных доходах и в доходах своих арендаторов.

Эта радужная картина сельскохозяйственного и торгового оживления не должна, однако, создавать ложного впечатления, что Англия уже была той страной усовершенствованных сельскохозяйственных методов и реконструированных путей сообщения, какой она стала в конце столетия.

Оживленность речного сообщения была показателем дурного состояния дорог. Пахотные земли, потенциально лучшие в Англии — в центральных графствах и на севере Восточной Англии, - были еще по большей части неогороженными.

В этих районах обширные и неогороженные деревенские поля еще обрабатывались средневековыми методами, которые вызвали бы одобрение составителей «Книги Страшного суда», по не могли не возмутить современный ум Артура Юнга.

На таких деревенских полях, где разбросанные полоски отдельных владельцев по необходимости должны были обрабатываться по плану, составленному для всей общины, всякая инициатива лендлорда или фермера, стремившегося к каким-либо улучшениям в методах земледелия, наталкивалась на ограничения.

Никто не мог с выгодой выращивать на своей неогороженной полоске турнепс или кормовые травы, так как все «поле» сразу же после уборки урожая превращалось в пастбище для деревенского скота, который, конечно, съел бы и клевер, и турнепс, причинив этим убыток их владельцу.

Неогороженное поле обрабатывалось по единому плану. Небольшие городки, вроде Годманчестера, например, еще требовали через своих бейлифов, чтобы все фермеры являлись, согласно старинному обычаю, в здание суда и там «давали обещание, что ни один из них не будет сеять ячмень на общинном поле раньше пятницы 21 марта» (1700 года), «да и в этот день можно засевать только крайние участки».

Большая инициатива, а следовательно, и больший прогресс были возможны, хотя отнюдь не неизбежны, на ней давно огороженных фермах, число которых постоянно возрастало, и в районах более раннего огораживания — Южной, Западной и Северной Англии. Но те районы, где огораживания были наиболее распространены, являлись обычно менее плодородной частью острова, с худшим климатом.

Правда, кентские поля хмеля и фруктовые сады Западной Англии следует отнести к землям раннего огораживания, но к ним же следует отнести и распаханные пустоши среди подверженных бурям вересковых зарослей запада и севера. Большая часть лучших пахотных земель центральных графств оставалась еще не огороженной.

Овцы и рогатый скот были по большей части жалкими и тощими, так как паслись на скошенном поле, на вересковых пустошах и на общинных выгонах, а зимой к их корму не добавлялись ни корнеплоды, ни кормовые травы. Вес такого животного на смитфилдском рынке в 1710 году составлял менее половины веса обычной овцы или коровы в 1795 году.

В начале столетия прокормить скот зимой было настолько трудно, что с исчезновением летних кормов весь скот, за исключением оставляемого для воспроизведения стада, резали и мясо засаливали, а оставшихся животных держали до весны на очень скудном рационе. Когда в 1703 году поднялась цена на соль, в палату общин была подана петиция с жалобой на то, что это причинило «горе более бедным людям, которые питались главным образом солониной».

Время турнепсовых полей лорда Тауншенда и жирных овец и рогатого скота Кока Норфолкского еще не наступило. Но Уилтширские и Котсуолдские нагорья, на которых откармливались овцы для западных суконщиков, были уже достойны внимания.

«На приятных взору долинах», в шестимильном радиусе от Дорчестера, как сообщили Дефо, паслось более полумиллиона овец, и он отметил, что на солсберийской равнине и в дорсетских долинах земля стала более плодородной благодаря перемещению загонов для овец каждую ночь на новое место, что способствовало унавоживанию известковой почвы, годной прежде только под пастбища, и делало ее пригодной и для пашни.

Со времени Тюдоров, а особенно со времени Реставрации, с печатных станков сходило все больше книг об усовершенствованных методах земледелия. Дух научного исследования, проникавший из сфер Королевского общества в обыденную жизнь, был постоянным возбуждающим средством, хотя часто весьма болезненным для простого фермера.

Поэтому люди, имеющие опыт, и модернизаторы так редко приходили к согласию. Известный своими усовершенствованиями Джетро Талл, который во времена царствования Анны ввел в своем собственном хозяйстве рядовую сеялку и конную борону, ошибался во многих других вопросах, как это обнаружилось из последующих опытов. Но люди уже были склонны применять новые методы, как только будет доказана их ценность, особенно там, где огораживание участка обеспечивало свободу для всяких нововведений.

С распространением идеи о необходимости улучшений в методах земледелия огораживание общинных полей и пустошей не только практиковалось столь же часто, как и в предшествующие столетия, но и проповедовалось современными теоретиками как долг перед государством. Во времена Тюдоров почти все полемисты были на стороне общин и общинников, против огораживания.

Но к тому времени, когда на престол вступила Анна, сельскохозяйственные писатели уже стали называть общины «сборищем ленивых и вороватых людей», у которых овцы выглядели «жалкими, были покрыты клочковатой шерстью и заражены шелудивостью», а кормившийся вереском рогатый скот состоял из «голодных, низкорослых животных с вздувшимися животами, негодных ни для молочной фермы, ни для пахоты».

Это была другая фаза вечного спора о социальной ценности прав на общинное поле, в котором Коббет сто лет спустя явился защитником побежденных общинников. По существу этого спора современные нам историки еще не пришли к соглашению. В период правления Анны большая часть огораживаний производилась не на основе парламентских постановлений, а на основе обычного права, по соглашению или каким-либо иным путем.

MaxBooks.Ru 2007-2023