Войны с Францией (1793-1815)
Англию классического мира XVIII столетия с его самоуверенностью и самодовольством отделяют от беспокойной Англии времен Питерлоо и сожжения скирд, времен Байрона и Коббета двадцать лет войны с революционной и наполеоновской Францией (1793-1815).
Эта долгая война, происходившая в критический момент нашего социального развития, была тяжелым несчастьем. Война, вызвавшая большие затруднения в экономической жизни и реакцию против всех предложений о реформе, создала наихудшую обстановку для промышленных и социальных перемен.
Современные английские городские трущобы вырастали, чтобы удовлетворить кратковременные нужды предпринимателей нового типа и недобросовестных спекулянтов-подрядчиков, не подвергавшихся какому бы то ни было общественному контролю. Безудержный индивидуализм, вдохновляемый лишь идеей о быстром обороте денег, положил начало дешевой и отвратительной форме современной промышленной жизни и соответствующих ей социальных условий.
Городское планирование, санитарное состояние и удобства были вещами, о которых и не грезили вульгарные создатели нового мира, в то время как аристократический правящий класс наслаждался своей праздной жизнью и думал, что городское строительство, улучшение санитарных условий и фабричные условия не касаются правительства.
Крупные города были, во всяком случае, достаточно скверны, что показали уже трущобы Лондона XVIII столетия, а обстановка наполеоновского периода в Англии была особенно неблагоприятна как для улучшения положения в мрачных фабричных городах севера, так и для взаимоотношений нового типа предпринимателей и нового типа рабочих. Человек приобрел грозные орудия для переустройства своей жизни прежде, чем он ответил на вопрос, какую жизнь он хотел бы создать для себя.
Так как муниципалитеты впали в летаргию и разъедались коррупцией, давно утратив гражданские традиции и общественный дух средневековой корпоративной жизни, внезапный рост новых фабричных кварталов не нарушил дремоты городской олигархии, которая так привыкла пренебрегать своими старыми обязанностями, что была уже неспособна откликнуться на новый призыв.
В период битвы при Ватерлоо сельская Англия еще пребывала в своей нетронутой красе и большинство английских городов выглядело еще красиво и живописно. Фабричные районы были лишь маленькой частью целого, но, к несчастью, явились образцом для будущего.
Никто не препятствовал созданию нового типа городской общины, которому, на нашу беду, стали все больше подражать, до тех пор пока в следующее столетие значительное большинство англичан не оказалось обитателями скверных улиц.
Когда в XIX веке органы местного управления, формировавшиеся путем демократических выборов на местах и подчиненные верховному контролю Уайтхолла, постепенно оказались вынужденными выполнять свои обязанности, тогда действительно были проведены значительные мероприятия, способствующие сохранению здоровья населения, обеспечению необходимых бытовых удобств и распространению образования.
Но даже после этих запоздалых реформ, проведенных в сфере основных жизненных потребностей, безобразность остается основным качеством современного города и становится обычным для его населения.
Наполеоновские войны с блокадой и контрблокадой сделали деловые операции рискованной игрой. Для промышленной предприимчивости было много побудительных причин, но не было гарантий. Английский контроль на море и новая сила машинного производства, еще не нашедшая подражания в других странах, давали Англии монополию на многих рынках Америки, Африки и Дальнего Востока.
Но европейские рынки то открывались, то закрывались для британских товаров в зависимости от капризов дипломатии и войны. Один год союзное государство одевало и обувало свои армии при помощи британских рабочих, на следующий год оно могло оказаться под пятой Франции как часть наполеоновской «континентальной системы».
Ненужная война с Соединенными Штатами (1812-1815) также вносила расстройство в торговлю. Страдания английского рабочего класса увеличивались из-за этих резких колебаний спроса на товары и числа занятых рабочих, а безработица была худшим бедствием во время послевоенного кризиса, последовавшего за Ватерлоо.
Война также имела своим следствием прекращение поставок европейского зерна, которые к этому времени стали необходимы, чтобы установить твердые цены на продовольствие на нашем густонаселенном острове. Пшеница поднялась с 43 шиллингов за квартер в 1792 году, за год до того как вспыхнула война, до 126 шиллингов в 1812 году — к тому году, когда Наполеон шел на Москву.
Беднота в городе и в деревне ужасно страдала из-за высоких цен на хлеб. В течение двадцати лет войны размер и характер обработки земли приноравливались к этим высоким ценам, так что, когда после наступления мира хлеб упал в цене, многие фермеры были разорены и рента не могла быть уплачена.
При таких обстоятельствах был проведен протекционистский хлебный закон 1815 года с целью восстановления условий для процветания сельского хозяйства за счет потребителя. Закон встретил весьма яростную оппозицию городского населения всех классов независимо от партийных взглядов.
Лендлорды — члены парламента жаловались, что когда они шли в палату, чтобы голосовать за этот билль, то были жестоко избиты толпой, подстрекаемой «мятежными речами банкира Беринга и ложными заявлениями лорд-мэра Лондона».
В течение жизни следующего поколения, до отмены хлебных законов в 1864 году, вопрос о сельскохозяйственном протекционизме разделял Англию на два лагеря и был политическим фокусом того различия между условиями городской и сельской жизни, которое промышленный переворот делал с каждым годом все более заметным, так как горожане уже никак не соприкасались с земледелием, а жители деревни - с мануфактурой.
Наблюдательный взор Дефо с удовлетворением отмечал, во время поездки писателя верхом по Англии при королеве Анне, гармонию экономической и социальной структуры государства. Теперь эта гармония была нарушена, уступив место хаосу соперничающих интересов — города и деревни, богатого и бедного. Через сто лет после Дефо другой странствующий всадник, Уильям Коббет, во время своих «сельских прогулок» отметил новые симптомы.
В действительности беднота, пожалуй, всегда была столь же бедна и подвергалась такому же скверному обращению; но ее тяжелое положение стало более очевидным и для нее самой и для других именно теперь, когда она была обособлена и собрана вместе. В прошлом бедность была индивидуальным несчастьем, теперь она стала бедствием целых групп населения.
Она была вызовом тому гуманному духу, который был порожден XVIII столетием. Этот дух несколько померк в тот короткий промежуток времени, когда Англия была испугана и озлоблена французской революцией, но в новом столетии этот дух не позволял больше взирать на жертвы экономических обстоятельств сурово-равнодушным взглядом прежних веков. Поэтому бурные речи Коббета оказывали известное влияние.
Беднота страдала от войны. Но земельное дворянство никогда не жило так богато и счастливо, никогда так не наслаждалось жизнью в своих приятных сельских домах, как в военное время. Газеты были заполнены сообщениями о военных событиях, но война едва затронула жизнь обеспеченных классов. Военный флот был великолепной защитой безопасности и комфорта островной жизни.