Законы об охоте
Но прежде всего цветные гравюры изображали всевозможные виды спорта на лоне природы — от охоты на крупного зверя в Индии и Африке до различных спортивных развлечений на открытом воздухе в Англии и путешествий по дорогам страны.
Благодаря этим гравюрам из спортивной жизни, еще сохранившимся и часто воспроизводимым вновь, наше поколение хорошо знает быт прошедшей эпохи. Благодаря им нашему взору предстают различные сцены из жизни прошлого; вот суета во дворе гостиницы во время разъезда карет: молодой щеголь сидит на дорогостоящем месте позади кучера на козлах, за ним сидят неуклюжие деловые люди среднего возраста, хорошо укутанные, а позади всех — солдаты; следующая сцена происходит на открытой дороге — почтовые кареты, кабриолеты, двухколесные экипажи обгоняют друг друга на гладкой макадамовской мостовой; или же такая картина: путешественников задерживает наводнение или снег.
Затем стрелки в цилиндрах, приближающиеся к куропаткам, которых их собаки обнаружили в жнивье; спаниели, выгоняющие фазанов из кустарника; отважные спортсмены, пробирающиеся через лед и снег за гусем, дикой уткой и лебедем.
И, наконец, последняя — по счету, но не по своей привлекательности — картина: быстро мчащаяся свора гончих и охотники в красных куртках, которым сельская местность, недавно огороженная и осушенная, открывает своими новыми изгородями и водными каналами веселую перспективу бесчисленных «прыжков».
Спортивные развлечения на открытом воздухе в те дни не были роскошно обставлены. Тяжелые упражнения и спартанские привычки были условием всякой охоты. Увлечение спортом заставляло руководящих деятелей английского общества чаще бывать на свежем воздухе, прививало этим законодателям мод во всем — начиная от поэзии и кончая боксом — любовь к лесам, кустарникам и болотам и побуждало их отдавать предпочтение деревенской жизни перед городской, что редко можно было когда-либо встретить у законодателей мод любой страны.
Таким образом, страсть к охоте косвенно весьма способствовала улучшению нашей цивилизации. Но, к несчастью, она была связана с браконьерством и всевозможными неприятностями между соседями. Законодательство, касающееся дичи, было кастовым и эгоистичным не только в отношении бедных, но и в отношении каждого, кто не принадлежал к аристократическому меньшинству.
Покупать или продавать кому-нибудь дичь не разрешалось, в результате чего цены, устанавливаемые профессиональными браконьерами, резко возрастали; также не разрешалось никому, кто не был сквайром или старшим сыном сквайра, убивать дичь даже в том случае, если он был приглашен на охоту владельцем этих мест. Этот обременительный закон мог быть, правда, обойден при помощи процесса, известного под названием «замещения».
Он был уничтожен вигским законодательством в 1831 году, несмотря на оппозицию герцога Веллингтона, который был убежден, что эти чрезвычайные ограничения были единственным средством сохранить дичь в сельских местностях, так же как он полагал, что «гнилые местечки» были единственным средством для сохранения прежнего значения джентльменов в политике. В обоих случаях последующие события показали, что герцог был слишком пессимистичен.
По новому закону 1816 года коттер, который ловил зайца или кролика во владениях джентльмена, чтобы спасти от голода себя и свою семью, мог быть сослан на семь лет за океан, если его захватили ночью с силками.
Конечно, подобной симпатии не могут вызвать у нас банды (иногда группами около 20 человек) вооруженных ружьями хулиганов из городов, проникавшие в заповедники и вступавшие в настоящую битву с джентльменами и лесничими, которые выходили им навстречу. Война с браконьерством стала весьма отвратительным занятием.
Одной из худших ее сторон была охрана фазаньих заповедников при помощи ловушек и западней, спрятанных в чаще, которые калечили и убивали невинных путников так же часто, как и браконьеров, для которых предназначались эти машины смерти. Английские судьи считали этот позорный обычай законным до тех пор, пока парламент не запретил его в 1827 году.
Дух гуманности стал оказывать весьма сильное влияние даже на ревностных приверженцев сохранения дичи, в борьбе с которыми он одержал целый ряд побед, нашедших свое выражение в законах об охоте. По мере того как эти законы становились мягче и исполнялись более справедливо, сохранение дичи стало менее трудным, так же как и менее позорным.
Действительно, с каждым годом XIX века ослабевал антиякобинский дух, гуманность овладевала одной областью жизни за другой, смягчая грубый, а часто буквально зверский характер прошлого и воспитывая вместо этого радостное милосердие сердца, иногда впадающее в сентиментальность.
Пророком этой новой фазы в настроениях масс, сильных и слабых ее сторон, неизбежно должен был стать Чарльз Диккенс, чувствительность и мужество которого были воспитаны суровой школой лондонских улиц двадцатых годов.
В течение этого десятилетия «кровавое законодательство» о смертных казнях за бесчисленные преступления было отменено под давлением присяжных, которые часто отказывались признавать человека виновным в воровстве, если он должен был быть за это повешен. Движение за уничтожение рабства негров возбудило пылкий народный энтузиазм, иногда чрезмерный в его чувствах к «темным братьям».
Эти перемены в чувствах были удивительным улучшением всех прошлых веков. По мере того как шли годы XIX века, гуманность все больше и больше проникала во все сферы жизни, особенно в обращение с детьми. Прогресс в гуманности в значительно большей степени, чем восхваляемый прогресс механизации, был тем явлением, которым XIX век имел основание гордиться, так как в дурных руках машины могут уничтожить человечество.