Развитие просвещения
Чудовищно возросшие богатства и производственная мощь Англии в первой половине правления Виктории и порожденные ими близнецы — новый средний класс, без всяких традиций, и необученный промышленный пролетариат — нуждались в соответствующем развитии образования, чтобы стать полезными и просвещенными.
К несчастью, ни одно правительство до правительства Гладстона в 1870 году не осмелилось вызвать той битвы соперничающих сект, которая должна была возникнуть по любому предложению о государственном образовании, когда церковь и диссиденты, несомненно, напали бы друг на друга по вопросу о религиозном обучении.
Все, что робкое государство рискнуло сделать, — это пожертвовать 20 тысяч фунтов в год на школьное строительство, проводимое различными добровольными обществами. Это строительство было начато в 1833 году, а затем скудные пожертвования ежегодно возобновляли.
Для распределения этих пожертвований был учрежден комитет по образованию при Тайном совете с постоянным секретарем и системой инспекции школ, субсидируемых государством. Таково было скромное начало современного министерства просвещения. Требование государственной инспекции как непременного условия государственного субсидирования было принципом, предназначенным вскоре господствовать во многих областях жизни.
Вслед за фабричными инспекторами, введенными фабричным законом 1833 года, появились школьные инспекторы, а вскоре и горные инспекторы. Государственная инспекция развивалась; наступало время, когда она должна была затронуть половину всех отраслей деятельности в стране.
Между тем истратить 20 тысяч фунтов в год на просвещение для самого богатого государства в мире было не так трудно. Прусское государство просвещало весь прусский народ. «Отечески заботливые» правители Германии в начале XIX века давали образование своим подданным, но отнюдь не стремились дать им политическую свободу и совершенно не допускали их участия в управлении страной.
Английские государство давало простому народу большую политическую свободу и допускало некоторое участие народа в управлении, но просвещение его предоставляло частной религиозной благотворительности. Только после того как трудящиеся классы городов получили право представительства в парламенте по закону 1867 года о реформе, политики наконец сказали: «Мы должны дать образование нашим хозяевам».
В то время как меры, предпринимаемые для начального образования масс, были недостаточными, среднее образование состоятельных классов переживало большой подъем благодаря развитию «системы общественных школ.
В начале столетия существовало три типа школ среднего образования: во-первых, фешенебельные «общественные школы» (в действительности частные), подобные школам в Итоне, Винчестере и Харроу, немногочисленные, с чисто классической программой обучения и скандально скверной дисциплиной; во-вторых, частные академии, в которых получали более серьезные и современные познания при лучшей дисциплине представители непривилегированной диссидентской средней буржуазии, и, наконец, поддерживаемые государством старые классические средние школы, многие из которых пришли в упадок из-за небрежности и продажности, характерных для общественных учреждений в XVIII веке.
С ростом силы и богатства Англии в новом столетии и возрастанием потребности во всякого рода руководителях как внутри страны, так и в ее далеких заморских владениях значительно расширение среднего образования было очень важным.
Эта потребность была до некоторой степени удовлетворена, но неожиданным путем, который имел важные социальные последствия. Можно было предположить, что век реформы и приближения демократии приведет к улучшению и умножению субсидируемых государством средних школ благодаря деятельности государства; в этом случае обычное образование получади бы все способные дети из самых различных классов и с такими прекрасными результатами, как в классических школах времен Тюдоров и Стюартов.
Но в Викторианскую эпоху классические школы имели меньшее значение, несмотря на некоторые поразительные исключения, как, например, в Манчестере. В то же самое время диссидентские академии, столь полезные в предыдущем столетии, пришли в упадок. Новой мерой были «общественные школы», построенные по типу старых школ в Итоне, Винчестере и Харроу; образцом их была школа в Рэгби.
Это развитие было отчасти обязано случаю — деятельности одного человека. Великим реформатором образования в тридцатых годах был Томас Арнольд, директор школы в Рэгби. Его забота о религии и отправлении церковных служб, его система, при которой старшие ученики наблюдали за поведением младших, его весьма успешные попытки уничтожить драки, пьянство, распутство и предельную недисциплинированность прежнего «зверинца», «общественной школы» подали пример, который оказался заразительным.
Прежние учреждения были реформированы, другие впервые основаны. «Организованные игры и развлечения», значение которых сам Арнольд отнюдь не переоценивал, выросли самопроизвольно, господствуя сначала в жизни «общественной школы», а затем распространившись в свое время на Оксфорд и Кембридж.
«Среднее сословие общества» считало, что реформированная «общественная школа» дает возможность его сыновьям вступить в ряды правящего класса. Старое земельное дворянство, интеллигенция и новые промышленники воспитывались здесь вместе, образуя обширный слой аристократии, достаточно многочисленной, чтобы удовлетворить разнообразные потребности управления и руководства в викторианской Англии и викторианской империи.
Во многих отношениях «общественные школы» имели успех и отвечали требованиям времени. Но предметы, которые преподавались в этих школах, были слишком ограничены классикой, чтобы удовлетворить все требования новой эпохи, хотя они создали основу для высокого развития литературы в Оксфорде и Кембридже и вообще в Англии.
В микрокосме жизни «общественной школы», в которой мальчикам предоставлялось формировать свое собственное общество и управлять им, характер значил больше, чем происхождение, и интеллект поощрялся меньше, чем стойкая верность школьника товарищам.
Дети из высших слоев общества, дети верхушки средних слоев и интеллигенции объединялись вместе в «общественных школах» и благодаря этому в дальнейшем отделялись от остальной нации, воспитанной при другой системе образования. Тенденция к социальной изоляции, увеличиваемая территориальным разграничением жилых кварталов жителей различных классов в больших современных городах, еще более подчеркивалась этой системой образования.
Кроме того, расходы на «общественную школу», значительно более высокие, чем на обычную среднюю школу или школу для приходящих учеников, стали тяжелым бременем для мелкой буржуазии и интеллигенции. Действительно, в конце столетия это бремя стало главной причиной прискорбного сокращения количества детей в некоторых из лучших слоев общества.
Многие успехи и неудачи современной Англии связаны с «общественными школами». Они были одним из великих учреждений, бессознательно развиваемых английским инстинктом и характером, и успешное подражание им за границей было даже менее возможно, чем подражание парламенту.
В середине столетия среднее образование девочек было поставлено очень плохо. Они были вынуждены расплачиваться за дорогостоящее образование своих братьев. В этом и в других вопросах, касающихся женщин, великая эмансипация и улучшение положения были отложены до последнего тридцатилетия правления Виктории — действительного периода «эмансипации женщин» в Англии.
Все же, несмотря на дерзкие и спорные высказывания Мэтью Арнольда о «варварском» высшем классе и «филистерской» мелкой буржуазии, сам он был пророком и поэтом того века, который бранил, и, несмотря на его прозрение к нашей системе среднего образования как «наихудшей в мире», остается фактом, что более высокая культура Англии XIX века была разнообразной, глубокой и распространялась на значительную часть общества. Вероятно, мир не увидит вновь такой превосходной и широкой культуры в течение многих последующих столетий.