Золотой век гравюры на металле - страница 3
Первым из больших мастеров европейского искусства, для которого главным, в сущности даже единственным художественным языком стала гравюра, был француз Ж. Калло. Характерно, что для самостоятельного, лишенного каких-либо прикладных целей графического творчества наиболее подходящей гравюрной техникой оказался офорт, относительно подвижный, быстрый и не исключающий возможности импровизации.
Учился Калло главным образом в Италии у мастеров резцовой репродукционной гравюры, здесь же начал работать самостоятельно. Блестящий рисовальщик, увлеченный наблюдатель окружающей жизни, он наполняет свои офорты ее бесконечным кружением пестрой суетой. В сохранившихся набросках пером главное, что привлекает художника — живое, точно схваченное движение. Фигурки солдат в их профессионально-подвижных позах лихо управ-ляются со своими копьями и пищалями, пьют из фляги, отдыхают вразвалку на земле. Непринужденность поведения сочетается с изящной легкостью поз и жестов.
Такими они переходят и в гравюры, выполненные детальнее, тщательнее, но с той же свободой жеста — естественного и в то же время театрально отточенного. Для Калло мир — в первую очередь зрелище, он весь театрален и отсюда любовь художника к пластическому изяществу жеста, к острой, нередко гротескной характерности своих героев — будь то уродливые, но нарядные карлики (серия «Горбуны»), «Бродяги» в живописных лохмотьях, горделивые кавалеры и галантные дамы («Дворянство») или же, наконец, впрямую — ломающиеся на подмостках традиционные персонажи-маски итальянской комедии.
Калло наслаждается стройно организованным зрелищем, изображая балет или турнир, процессию или представление трагедии. Он разворачивает их действие симметрично и ритмически изящно на большом листе в просторном, но замкнутом, архитектурно оформленном пространстве. Но столь же увлекательным зрелищем предстают у него и пестрая толпа на городской площади или осада крепости на бесконечной равнине, простирающейся вверх по ли-сту, подобно географической карте. Театральным зрелищем выглядит не только экзотическая кавалькада цыган, но даже «Несение креста» (1623-1624), окруженное толпами зевак. Художник, видимо, вообще был мало чувствителен к трагизму изображавшихся им, порой чудовищно жестоких сцен пыток и казней. Таково и знаменитое дерево, увешанное гроздями казненных. Этот лист из серии «Большие бедствия войны» (1632—1633) столь же строен и легок, симметричен и красив, так же полон балетно-изящными фигурками солдат, как и любой лист из его серий «Праздники» или «Турниры».
Но и при всей эмоциональной отстраненности от подобных, отнюдь им не избегаемых сюжетов Калло вглядывается в окружающую его жизнь очень зорко. Стройная целостность его больших листов сложена из бесчисленных остро наблюденных подробностей, они населены сотнями (иногда больше тысячи! — «Ярмарка в Импрунете», 1620) живых, подвижных, занятых своими делами человечков. Отношение целого и его частей в этой графике решительно изменилось, острый контраст большого и исчезающее малого стал одним из главных ее художественных эффектов. Калло — первый изобразитель толпы, необозримой, не вмещаемой в пределы листа массы людей. Мир его небывало многолюден и, вопреки излюбленной симметрии многих композиций, разомкнут вовне, в бесконечное пространство. Удивительно, что в своем многолюдстве он умеет не потерять каждую отдельную фигурку, дать изящную графическую характеристику затерянным где-то в дальних планах громадного листа исчезающе мелким персонажам. Для этого, кстати сказать, Калло усовершенствовал технику офорта, заменив относительно мягкий лак твердым, позволявшим столь миниатюрное рисование. Рембрандт, младший современник Калло, — второй великий офортист XVII в. и один из величайших мастеров мировой графики вообще. Он довел технику офорта до высочайшего совершенства, выявил в ней художественные возможности, недоступные предшественникам и оплодотворяющие дальнейшее развитие офорта вплоть до наших дней. Вместе с тем все его новшества непосредственно вытекали из тех необычных творческих задач, которые себе ставил мастер.