Утверждение в Афинах строя рабовладельческой демократии - страница 3
Фемистокл не сложил оружия и после изгнания. Поселившись в демократическом Аргосе, он постоянно выезжает из него в другие города Пелопоннеса, стремясь подготовить в них демократические перевороты. Одновременно он сближается с Павсанием. Взаимоотношения последнего с правительством Спарты в это время приняли такой оборот, что он стал вести активную пропаганду среди илотов, чтобы с их помощью организовать восстание в самой Спарте.
Все это не могло не взволновать спартанское правительство и не побудить его к решительным мерам. Павсаний был обвинен в переписке с персидским царем, которому он, может быть, действительно обещал за поддержку крупные уступки в случае своей победы. Вскоре спартанское правительство приняло решение арестовать Павсания. Предупрежденный одним из эфоров, он бежал по его совету в храм Афины Халкиойкос (Меднодомной).
Тогда эфоры (так как убийство в храме считалось тягчайшим религиозным преступлением) велели замуровать вход и сняли часть крыши, чтобы наблюдать за заключенным. Когда было замечено, что Павсаний близок к смерти, его вывели наружу. Истощенный голодом победитель персов при Платее скончался у подножия храма.
Смерть Павсания существенным образом отразилась и на судьбе Фемистокла. Спартанцы поспешили сообщить в Афины, что в отношениях с персами, в которых был изобличен Павсаний, был замешан и Фемистокл. Как уже указывалось, его первое изгнание из Афин было осуществлено при помощи остракизма. Это означало, что при благоприятных условиях он мог надеяться через 10 лет вернуться в Афины, где у него оставались семья, дом, имущество.
Теперь Фемистокл был вызван снова на суд. Однако на суд он не явился, ограничившись письменным объяснением. Тогда афиняне присудили Фемистокла заочно к смертной казни с конфискацией имущества и вместе со Спартой предъявили к Аргосу требование о его выдаче. Фемистокл был вынужден бежать из Аргоса. Повсюду преследуемый, он в конце концов не нашел иного выхода, как обратиться к персидскому царю Артаксерксу, сыну того самого Ксеркса, флот которого он так блистательно разбил у Саламина.
Фемистокл был принят персидским царем и получил от него в управление три города в Малой Азии. Его деятельность как вождя демократического движения, таким образом, закончилась за 7-8 лет до его смерти.
После изгнания Фемистокла власть в Афинах всецело переходит к олигархической группировке. Со смертью Аристида главой этой группировки становится Кимон. Сын Мильтиада, богатый человек и, бесспорно, один из самых талантливых афинских полководцев, он был в значительной мере обязан своим положением Спарте. У спартанцев не было оснований жаловаться на Кимона или раскаиваться в оказанной ему помощи.
Всюду, в народном собрании, на суде или в ареопаге, Кимон прославлял спартанское государственное устройство, противопоставляя его афинскому. Подобно спартанцам, он считал войну и военное дело главным своим призванием. Подражая спартанцам во всем, он даже своему сыну дал в их честь имя Лакедемоний. Любимым его выражением, которое он постоянно употреблял по всякому удобному поводу, было: «Спартанцы бы так не поступили». Известная популярность, которой Кимон пользовался в среде афинских граждан, в первую очередь зависела от его действительно блестящих военных успехов.
Одержав ряд побед над оставшимися на побережье Фракии персидскими гарнизонами и завоевав для афинян Скирос, Кимон, как уже указывалось, разбил в 469 г. до н. э. персидский флот и персидское войско на суше у устья реки Евримедонта. Каждая из этих побед доставляла Кимону военную добычу, увеличивавшую и без того его огромные средства. Эти средства он широко использовал для поддержания своей популярности среди сограждан, чтобы таким путем обеспечить себе и своим политическими единомышленниками поддержку в народном собрании.
Дело в том, что формально в Афинах по-прежнему продолжали функционировать народное собрание и другие демократические учреждения. Деятельность их, однако, была теперь поставлена под постоянный контроль ареопага, игравшего роль главного оплота в политическом господстве афинской олигархии. Ненависть прежних сторонников Фемистокла поэтому была прежде всего обращена на ареопаг. Мечтая о политическом перевороте, они противопоставляли ареопагу народное собрание, наделенное функциями верховной власти.
Вождем афинских демократов в это время становится Эфиальт. К сожалению, о нем мы знаем очень немногое. Несомненно, что он полностью разделял политические идеи Фемистокла и был выдающимся и горячим оратором. В одной из враждебных демократии комедий говорилось, что под влиянием речей Эфиальта народ, как бешеный конь, сорвал с себя узду.
Уже много времени спустя Платон характеризовал его как деятеля, который «опоил демос неумеренной свободой». Эта характеристика в устах идеолога афинской реакции говорит о многом. Эфиальту принадлежит очень видная роль в дальнейшем развитии политических событий.
Историческое развитие Афин как крупного центра товарного производства и торговли как государства морского складывалось так, что ему было не по пути с отсталой и консервативной Спартой.
Надо отдать справедливость наиболее проницательным и дальновидным спартанцам, которые это понимали. По-видимому, многим из них было ясно, что господство поддерживаемой ими олигархической группировки — явление временное и что будущее в Афинах за демократией.
Предвидя это, спартанское правительство исподволь и втайне стало проводить меры, направленные к подрыву афинского влияния и ослаблению Афин. Так, Спарта вступила в переговоры с враждебной Афинам Македонией, правящие круги которой были сильно встревожены афинскими успехами в Халкидике и на побережье Фракии. Не без подстрекательства со стороны Спарты вспыхнуло и упоминавшееся в предшествующей статье восстание на острове Фасосе в 465 г. до н. э. Однако в том же 465 г. до н. э. вся эта деятельность Спарты была парализована грандиозным восстанием спартанских илотов.
Используя общее замешательство, вызванное сильным землетрясением в Пелопоннесе, илоты подняли оружие и двинулись на Спарту, чтобы уничтожить ненавистное им население этого города. Благодаря предусмотрительности царя Архидама, вовремя построившего спартанских воинов в полном вооружении в боевой порядок, овладеть городом илоты не смогли, но восстание быстро распространилось по всей территории Лаконики и Мессении.
Особенно угрожающую форму приняло восстание в Мессении. Здесь против Спарты поднялось, как один человек, все население. Преимущества военной организации оставались на стороне спартанцев, но военные действия в Мессении приняли затяжной характер. Восставшие хорошо укрепились на горе Ифоме, спартанцы же, при их исконном неумении вести осады, оказались бессильными их оттуда выбить. Положение приняло настолько серьезный характер, что спартанское правительство оказалось вынужденным обратиться за помощью к союзникам.
На этот раз спартанцы обратились не только к своим пелопоннесским соседям, но и к Афинам, рассчитывая, что дружественно к ним настроенное олигархическое правительство, возглавляемое Кимоном, окажет им вооруженную поддержку. По рассказу Аристофана, в Афины явился спартанский представитель и «бледный... именем богов, прильнувши к алтарю», молил прислать на помощь воинов.
Кимон сразу же откликнулся на этот призыв. Обращение спартанцев, с его точки зрения, было удобным случаем для закрепления с ними дружбы и еще более тесного контакта. Однако послать на помощь Спарте вооруженный отряд афинских граждан без решения народного собрания было невозможно. Между тем Эфиальт и его единомышленники решительно выступили в собрании против предложения Кимона. Эфиальт «заклинал народ спартанцам не помогать, не давать подняться государству, во всем противодействующему Афинам... оставить его поверженным с растоптанной в прах его гордыней».
Слова эти должны были звучать тем более убедительно, что многие афиняне, по-видимому, уже знали о намерениях Спарты оказать помощь восставшему Фасосу. В глазах этой части афинских граждан, кровные интересы которых были связаны с развитием морской торговли и ремесла, Спарта помимо всего прочего была силой, поддерживающей злейших афинских торговых соперников — Коринф, Мегары и др. Афинские противники олигархии одновременно видели в ней одно из главных препятствий на пути дальнейшего демократического преобразования государственного строя.