Время преобладания Беотии - страница 4
Новый царский приказ был подобен удару грома для верховодивших прежде государств Греции: Анталкид, автор договора 386 г., бывший и теперь одним из спартанских послов в Сузах, не решился возвращаться на родину и покончил жизнь самоубийством; афинский посол Тимагор был предан суду и казнен.
Беотийцам не удалось провести в жизнь подсказанные ими царю постановления, несмотря на то что они собирали греческих делегатов в Фивы и посылали своих уполномоченных по отдельным городам. Никто не захотел принести присяги на исполнение новых царских приказаний, ссылаясь на то, что прежний Царский мир остается в полной силе и не требует изменений.
Но попытка Беотии навязать Греции какие-либо решения при помощи приказов персидского царя, подражая в этом отношении методам только что поверженной Спарты, вызвало большое смущение и недовольство. Стратег Аркадского союза Ликомед, недовольный еще и тем, что Аркадия лишалась Трифилии, присужденной Элиде, уехал в страшном раздражении с фиванского конгресса, не дождавшись его конца. Возвратившийся из Суз аркадский посол Антиох, отдавая отчет на собрании «Десяти тысяч» в Мегалополе, даже прямо издевался над претензиями Персии диктовать свою волю Греции.
«У царя,— говорил он,— правда, очень много пекарей, поваров, виночерпиев и привратников, но, однако, при всем старании, ему не удалось увидеть людей, которые могли бы сражаться с греками». К этому он прибавил, что россказни о царских сокровищах он считает пустым бахвальством: ведь даже пресловутый золотой платан оказался такой величины, что под тенью его листвы не мог бы найти защиты от солнца простой кузнечик». Аркадия отказалась от дальнейшей помощи Беотии и сблизилась с тоже обиженными Афинами: она согласилась прекратить набеги на территорию Спарты под условием, что Афины гарантируют прекращение военных действий со стороны последней.
Таким образом, в Пелопоннесе установилось временное затишье, но зато обострились отношения между Беотией и Афинами. Партия Каллистрата, с ее политикой компромиссов, теряла под собой почву, и все большее значение получали сторонники активных внешних выступлений. Когда Беотии удалось захватить и включить в свой союз пограничный с Аттикой город Ороп, некоторое время входивший в состав Афинского государства, Каллистрат был даже привлечен к суду как виновник этой утраты (366 г. до н. э.).
Одновременно в Афины возвратился опальный Тимофей, который был вновь выбран стратегом и стал душой партии активной воинственной политики. Со значительным флотом, 30 кораблей, он появился у берегов Малой Азии и угрозой вмешаться в происходившие в это время распри малоазийских сатрапов добился от персидского царя свободы для афинских морских операций. Он даже захватил остров Самос, единственный из больших островов не входивший в Афинский союз, и город Сест на Херсонесе Фракийском, ключевой пункт к Геллеспонту.
Несмотря на явное недовольство союзников, Афины снова обращались к системе клерухий: на Самос в качестве клерухов поселено было 2000 беднейших афинских граждан (365 г. до н. э.). Несколько позднее клерухи были направлены и в Сест. Ближайшей задачей ставилось восстановление власти Афин также над Амфиполем. По существу, Афины определенно возвращались к великодержавным тенденциям V в. до н. э.
Правительству Беотии в его планах создания объединения на началах автономии демократических государств Греции приходилось считаться с этой, становившейся все более реальной, угрозой со стороны своего прежнего союзника. Но Фивы явно не хотели полного разрыва и открытой войны: подпись «фиванцы» даже продолжала значиться среди членов Афинского союза и не была сбита со стелы его учредительного акта. Располагая собственной образцовой армией, военными контингентами всей Средней Греции и значительной части Фессалии, состоя в союзе с Македонией, в общем обладая несомненным перевесом сухопутных военных сил, Беотия, однако, не предприняла столь, казалось бы, для нее многообещающего вторжения в соседнюю с ней Аттику.
Вряд ли поэтому следует доверять замечанию какого-то остряка, что стремления Беотии сводятся к «перенесению в Фивы Пропилей из Акрополя и украшению ими Кадмеи», сохранившемуся в одной из речей враждебно настроенного к Фивам Эсхина («О посольстве»). Фивы выступили лишь в качестве лидера афинских союзников, недовольных новым поворотом политики Афин: если нельзя принудить афинян «вытащить их корабли на сушу», то фиванцы решили создать им противовес, спустив в море свои. Благодаря напряженной работе в течение 365 г. до н. э. беотийский флот был доведен до 100 триер и весной 364 г. до н. э.
Эпаминонд повел его сразу к чрезвычайно важным для Афин черноморским проливам. Значительно более слабые афинские морские силы не решились оказать какое-либо сопротивление, и бео-тийский флот вошел в Боспор, что в конечном счете привело к распаду Афинского морского союза. Из него вышел и вступил в союз с Беотией Византий, его примеру последовали острова Хиос и Родос — основные члены-учредители Афинской симмахии 378 г. до н. э.
Характерно, что беотийцы не стремились к полной победе на море, и, таким образом, к замене возникающей Афинской морской державы своим господством, в чем их обычно обвиняют: несмотря на свой перевес в силах, Эпаминонд уклонялся от всякого столкновения с флотом афинян и к осени 364 г. до н. э. увел свои корабли обратно в новый морской порт беотийцев на берегу Локриды — Ларимну. Фиванцы больше не повторяли своей морской демонстрации, позволили даже афинянам вернуть отпавших союзников — тоже показатель отсутствия у Фив захватнических планов; но значение их выступления на море было достаточно сильно, чтобы охладить, по крайней мере временно, воскресшие великодержавные стремления афинян.