Погоня за мечтой
История западной цивилизации есть история поисков всеобщего языка. Термин «всеобщий язык» полисемантичен он включает в себя как создание, принятие и распространение универсального социокультурного свода правил (цивилизационного кода), так и собственно лингвистическое конструирование.
Цивилизационный код со временем обрел законченную форму, его распространение (насаждение) под ярлыками «вестернизация» и «глобализация» продолжается по сей день, а вот всеобщего языка в лингвистическом смысле до сих пор создать не удалось. Впрочем, не совсем так: сегодня в мире успешно используются несколько метаязыков, основанных на универсальной письменности, — прежде всего, язык математики и математической логики или пиктографический язык дорожных знаков.
Безусловно, универсальная письменность — еще далеко не язык тем не менее, она, как показывает опыт тех же Китая или Японии, может оказаться действенным средством против языковой разноголосицы.
Человек западный с незапамятных времен искал способы преодолеть проклятие вавилонского смешения языков.
Первым, почти бессознательным шагом на этом пути было продиктованное обстоятельствами принятие какого-либо естественного языка в качестве «главного», то есть межнационального средства общения. Походы Александра Македонского распространили греческий язык далеко за пределы Ойкумены на торговом диалекте греческого — койне — говорили и в Малой Азии, и в Вавилоне, и в Индии. В средние века общим языком Европы — правильнее сказать, общим языком образованной Европы — стала латынь, унаследованная франками, иберами, бриттами и германцами от давнего властелина мира — Римской империи.
В эпоху Великих географических открытий на периферии «цивилизованного мира» сложился язык лингва франка, а в Европе отмершую латынь вытеснил французский, чтобы с середины XX в. постепенно уступать место английскому — «имперскому языку». Современные социолингвистические исследования позволяют предположить, что в относительно близком будущем на Земле останется не более пяти языков, каждый из которых будет общим для значительного числа людей, — английский, русский, китайский, испанский и арабский.
Но любой естественный язык, сколь широко он бы ни распространился, не способен стать языком действительно всеобщим — поскольку всякий язык есть продукт ментальности конкретного народа, а потому на «инородной почве» приживается с трудом — либо не приживается вовсе. Проблему пытались решить поисками мифического языка Адама — того самого языка, на котором Адам в раю давал имена животным и растениям. Считалось, что этот язык — прародитель всех человеческих языков.
Но поиски оказались тщетными, ни один из существующих языков не «возводился» к языку Адама. И тогда на помощь пришла логика, ясная и непротиворечивая. Она породила многочисленные попытки конструирования искусственных языков, свободных от недостатков, нелогичностей и противоречий языков естественных.
По существующей ныне классификации искусственные языки делятся на две большие группы — языки априорные, иначе логические, или философские, и языки апостериорные, в той или иной степени основанные на заимствованиях из языков естественных. К числу последних относятся наиболее известные сегодня эсперанто, идо, интерлингва, волапюк. Что же касается первых, в большинстве своем они строятся на логическом исчислении, на строгих правилах, утрируя, на четком различии «да» и «нет» (вот она, свобода от амбивалетности естественных языков). А начальным этапом в конструировании философских языков стала пазиграфия — то есть универсальная письменность, не имеющая самостоятельной звуковой формы.
Если не считать полумифического грека Алексарха, якобы разработавшего проект универсального письма на рубеже V— в. до н. э., основоположником пазиграфии в частности и интерлингвистики как науки об искусственных языках вообще следует признать Рене Декарта.
В своем знаменитом письме аббату Мерсенну, датированном 20 ноября 1629 г., Декарт изложил основные принципы лингвопроектирования, на которые впоследствии опирались все конструкторы априорных искусственных языков.
Он утверждал, что философский язык предназначен для того, чтобы реформировать человеческое мышление, а потому должен представлять собой «нечто вроде логического ключа человеческих понятий», пользуясь которым, можно было бы «по некоторым правилам вывода. чисто формальным путем получать новое знание, истинность которого заранее гарантируется философским характером языка».
По мысли Декарта, «изобретение такого языка зависит от истинной Философии, ибо иначе невозможно исчислить все мысли людей и расположить их по порядку». Схожих воззрений придерживался и Г. В. Лейбниц, который в 1666 году в диссертации на латинском языке «О комбинаторном искусстве» («Dssertato de arte combnatora») изложил идею «пазиграфии, или Искусства понимания при помощи общих письменных знаков для всех народов на земле, на каких бы разных языках они ни говорили, если только они знакомы с этими общими знаками».
По мысли Лейбница, слова, то есть символы, в такой пазиграфии должны были не только выражать идеи, но и создавать взаимосвязи, то есть образовывать эти связи посредством сходных с алгебраическими операций и заменять рассуждения формулами.
Комбинаторика Лейбница впоследствии развилась в отдельную отрасль математики — математическую логику. А продолжатели «лейбницева дела» взялись за конструирование письменности, символы которой представляют не слова, но понятия. Шотландец Дж. Дальгарно, англичанин Дж. Уилкинс, французы де Кондорсе, Мопертюи, Кондильяк — вот лишь некоторые, наиболее известные имена людей, приложивших руку к созданию пазиграфии.
В качестве примера можно привести «Опыт пазиграфии» испанца С. де Маса, который так определил основополагающую идею пазиграфии: «Идеография есть искусство писать знаками, представляющими идеи, а не слова (звуки) обычного языка». Он взял для каждой «идеи» один знак, заимствованный из системы музыкальных нот. Четвертная нота формирует базовый символ, и по тому, на какой линейке эта нота стоит, она используется как детерминатив существительного, глагола, прилагательного и т.д. подобным образом выражаются все грамматические формы.