Знаки и чудеса

Первоначальные попытки расшифровки клинописи


Иосафат Барбаро (в 1472 году Венецианская республика отправила его послом в Иран) посетил Тахт-и Джемшид, Мургаб и Накш-и Рустем и постарался понять увиденное. Но он принял центральную фигуру величественных наскальных барельефов Накш-и Рустема, изображающую сасанидского властителя Шапура I (241—272), перед которым склоняется взятый им в плен семидесятилетний римский император Валериан (260 г.), за библейского Самсона.

Путевые заметки Барбаро были опубликованы лишь в 1543 году, и, таким образом, ученый мир узнал об огромных наскальных рельефах с большим запозданием; об исправлении неверного толкования Барбаро в тот момент нечего было и думать.

Через полвека после этого перед развалинами Персеполя стоял португалец Антонио де Гувеа, первый посол короля Испании и Португалии Филиппа III при дворе шаха Аббаса I. По его мнению, на месте Тахт-и Джемшида находился древний Шираз (что, в общем, недалеко от истины), и в его путевых записках, вышедших в Лиссабоне в 1611 году, содержится первое серьезное упоминание о клинописи. В «Сообщении, в котором рассказывается о войнах» Антонио де Гувеа прямо говорит, что эта письменность отличается от письменности современных ему персов, арабов, армян и евреев.

За дипломатами из Венеции и Португалии последовал англичанин, бывший оксфордский студент Джон Картрайт, посланный с торговой миссией ко двору шаха Аббаса Великого (1588—1629). При этом властителе Иран достиг вершины могущества и расцвета, и английские купцы пытались с выгодой для себя использовать разрешение на торговлю с этой страной. В своих «Путешествиях проповедника» Картрайт лишь вкратце упоминает о персидских древностях, ограничиваясь указанием, что Шираз находится на месте древнего Персеполя.

Гораздо больше может сообщить дон Гарсиа де Силь-ва Фигероа, второй из сынов Иберийского полуострова, посетивших Иран. Он читал Диодора и дает прекрасное описание руин Тахт-и Джемшида, рассматривая их как остатки дворца в Персеполе; архитектурный стиль дворца ставит его в тупик, ибо он не может включить его в известные ему греческие схемы.

Он добросовестно отмечает: «Все письменные значки треугольные, но удлиненные, напоминают по форме пирамиду или маленький обелиск, который я нарисовал с краю, так что их можно отличить друг от друга только по их расположению». Дон Гарсиа привез с собой рисовальщика и предложил ему скопировать целую строку клинописи, но эта копия так и не увидела света.

Человек, которому мы обязаны первой публикацией клинописи, в 1614 году отправился из Венеции морским путем на Восток в качестве паломника. Морские пути христианского мира он знал прекрасно, ибо уже за три года до того участвовал в войне испанского флота против берберских государств. Паломничество на Восток ведет Пьетро делла Балле, через Турцию и Египет, в Иерусалим и дальше, через Сирию и Иран, в Индию. Когда в 1626 году он возвращался с пестрой восточной свитой в Рим, его встречали толпы зевак; вскоре он уже почетный камерарий папы Урбана VIII.

За долгие годы странствий он послал своим друзьям множество длинных писем, где живописал свои впечатления и переживания. Впоследствии они были изданы отдельной книгой, которая до сих пор читается с большим интересом благодаря свежести изложения. Пьетро не пожалел времени для посещения руин многих старых городов, в частности, древнего Вавилона, и в своем багаже привез обожженные и необожженные кирпичи из развалин. Остатки дворца в Персеполе он принял за руины храма и с огромным любопытством взирал на помещенные здесь надписи, особенно на ту, что покрывает всю стену сверху донизу и расположена недалеко от высеченного под колоннадой льва. Он описывает ее в пятнадцатом письме.

Язык и письменность ему совершенно неизвестны. Он устанавливает размеры знаков и полагает, что они, подобно еврейским, стоят каждый в отдельности и не соединены в слова. Во многих местах повторяется группа из пяти знаков, он ее копирует. Это первый клинописный текст, который вскоре становится известен в Европе. Пьетро предполагает, что надпись читается слева направо. Многочисленные попытки извлечь определенные выводы из повторяемости отдельных знаков свидетельствуют, между прочим, о том, что Пьетро делла Балле — разумеется, неосознанно — пользовался комбинаторным методом дешифровки.

Но пять знаков, которые не известны никому и которые не в состоянии прочесть даже тот, кто их нашел, не дают ничего. Ненамного больше дают и три строки клинописи, содержащиеся в описании путешествия сэра Томаса Герберта, изданном в Лондоне в 1634 году. (Герберт неоднократно указывает, что памятники разрушаются местными жителями, добывающими здесь строительный материал.) Мало что можно почерпнуть и из «Описания путешествия в Московию и Персию» (Шлезвиг, 1647) — труда удивительной и дорогостоящей экспедиции, посланной герцогом Фридрихом III Голштейн-Готторпским через Москву и Астрахань в Иран и вошедшей в историю немецкой литературы благодаря участию в ней ученика Опица — Пауля Флеминга и герцогского библиотекаря Адама Олеария.

Лишь путешествия француза Жана Шардена (1643—1713), совершенные в 1661—1681 годах, внесли настоящий вклад в изучение клинописи. Правда, Шарден не был ни дипломатом, ни археологом, ни миссионером; он всего лишь сын ювелира, и отец послал его в Ост-Индию для закупки бриллиантов.

Отправив двадцатидвухлетнего юнца на край света, старый Шарден правильно оценил его способности. Испытав множество приключений, Жан Шарден добился после шестилетнего пребывания в Исфахане должности придворного поставщика шаха. В 1671—1681 годах он снова путешествует по Ирану и Индии и затем обосновывается в Лондоне, где Карл II посвящает его в рыцари.

Наконец, он отправляется в Голландию как полномочный посол английской короны и как агент Ост-Индской компании — той самой Ост-Индской компании, деятельность которой неразрывно связана с историей дешифровки клинописи. Другой ее агент, С. Флауэр, уже к 1694 году опубликовал в Лондоне копию двух клинописных строк.

В «Путешествиях» Шардена, изданных в 1711 году, со держатся выполненные иллюстратором Грело первые точные чертежи, показывающие расположение и размеры руин ахеменидских дворцов. Шарден дает также достоверное описание надписей из Накш-и Рустема и замечает, что клинопись представляет собой не орнамент, а надписи.

MaxBooks.Ru 2007-2023