Попытки Равеннского двора упрочить римское господство в Галлии - страница 2
Теперь же варвары селились в римских провинциях компактными массами, а рядовые воины и командиры кавалерийских отрядов были выходцами из одного племени (вестготы в Аквитании, франки в Бельгике, алеманны и бургунды в Первой Германии). Поэтому они сохранили свой язык, обычаи, нравы, хотя и перенимали новые. Таких союзников трудно было заставить служить только римским интересам.
Тем более, что они, не получая жалования, существовали за счет труда на земельных участках, доставшихся им на месте расквартирования (часто с хозяйственными постройками, рабами и колонами, обрабатывающими эти участки). Еще труднее было заставить их служить интересам Империи, если предводители варваров вступали в союз с группировками местной знати, боровшимися за ключевые позиции в управлении государством.
Были и другие факторы, действовавшие против интересов Равеннского двора.
Труженики провинций, где поселились варвары, не могли создать такого количества прибавочного продукта, которого хватило бы для пропитания воинов и их семей, содержания административного и судебного аппарата, для снабжения городов и обеспечения роскошной жизни земельных собственников и духовенства. Удовлетворение притязаний одной стороны неминуемо уменьшало долю другой. Это вызывало столь ожесточенную борьбу между различными претендентами на плоды трудов земледельцев и ремесленников, что в нее пришлось вмешаться вестготским и другим королям.
Когда вестготы поселились во Второй Аквитании, их королевская власть, являвшаяся частью римской государственной машины и зародышем нового государственного организма, взяла на себя функции подавления всяческого сопротивления эксплуатации. Выполнение этих обязанностей подразумевало не только прямое насилие, но и определенные уступки народным массам, ограждение их от неорганизованного грабежа, сохранение им определенного минимума жизненных средств. Кроме того, формировавшееся государство вестготов также претендовало на увеличение своей доли прибавочного продукта.
Неизвестный писатель, близкий по взглядам пелагианцам (его сочинения приписываются Просперу Аквитанскому), указывает на истинные причины, заставившие вестготского короля охранять интересы местных тружеников: «От нас забрали наш скот и наши жатвы, уничтожили наши виноградники и оливковые деревья. Наши сельские дома разрушены огнем и мечом. И еще более печально, что многие местности превращены в пустыни». «Движимое имущество разграблено, дома сожжены, вино из погребов выпито». По-видимому, это свидетельство относится к 416-417 гг., поскольку очевидец заявляет, что «десять лет истребляет нас меч вандалов и готов», а вандалы вошли в Галлию 31 декабря 406 г.
В таких условиях вестготы, возвратившись во Вторую Аквитанию, должны были перейти к производству, а королевская власть — создать условия для нормальной производственной деятельности и их, и местного населения.
Наделы, полученные вестготскими воинами, составляли треть, а офицерами — половину земельных угодий шести общин Второй Аквитании. Они выделялись за счет государственного домена и крупных земельных собственников. Причем в обоих случаях право выбора первой части принадлежало прежнему владельцу.
Несмотря на установление соседских отношений между вестготами и местными жителями, последние еще долго не могли забыть преступлений, совершенных вестготами в 414 г., когда они уходили в Испанию. Однако договор обязывал видеть в них часть государственной машины, отстаивающей интересы Империи, ее воинов.
Вторая Аквитания являлась одной из самых богатых провинций Галлии. «Каждый знает,— писал Сальвиан,— что Аквитания и Новемпопулания — главные провинции Галлии. Они располагают весьма плодородной почвой, красивой и приятной для удовольствий. Повсюду виноградники и улыбающиеся лужайки, чередующиеся с возделанными полями. Везде фруктовые деревья, тенистые леса, ручьи и волнистые нивы. Земледельцы, кажется, владеют здесь земным раем».
Эта часть Галлии меньше, чем другие, пострадала от варваров. Она не испытала варварских нашествий до начала V в., когда в 407-409 гг. ее ограбили аланы, свевы и вандалы, а в 414 г. — вестготы. После 418 г. наступил относительный мир, и провинция быстро возродилась.
Уроженец Аквитании, христианский поэт Паулин Бизертский, написал поэму, в которой рассказал о страшных последствиях варварских вторжений и призвал своих сограждан отдаться молитвам. Но, видимо, его призывы не находили отклика, поскольку Паулин возмущался тем, что как только прекратились набеги варваров, местные жители вновь распахали поля, привели в порядок виноградники и занялись восстановлением хозяйства, построек и жилищ. Некоторые из них возвращались к изучению физики и астрологии. В городах возрождалась литература и возобновлялись театральные представления, а женщины «наряжались, красились, занимались чтением литературы, посещали театры».
Водворение вестготов в той части Галлии, где античная культура достигла столь высокого уровня, а занятие земледелием приносило большие выгоды, оказало на них огромное влияние. Это вело к увеличению численности независимых мелких земледельцев и способствовало развитию экономических тенденций эпохи. К тому же готовность вестготов защищать страну создавала необходимые условия для производственной деятельности тружеников.
Однако еще долго сохранялись обстоятельства, тормозящие переход к мирной жизни. Главное из них — политика правительства Империи. Равеннский двор видел в вестготах воинов, обязанных выступить в поход по его первому требованию, что было выгодно и самим вестготам — представлялась возможность поживиться за счет грабежа. Они часто предпринимали походы в Испанию, где, выступая против багаудов или свевов, грабили и тех, и других. Это закрепляло привычку жить за счет военной добычи, культивировало пренебрежительное отношение к земледельческому труду и, поддерживая вокруг военного дела поэтический ореол, являлось преградой сближения местных жителей и вестготов.
Несмотря на эти обстоятельства, поляризация вестготского общества, ускоренная влиянием производительных сил и производственных отношений, которые вестготы застали во Второй Аквитании, привела к сближению между местными жителями и вестготами, схожими по своему имущественному положению и образу жизни. К тому же среди вестготов образовалась прослойка людей, которые не могли нести конной военной службы, и по образу жизни ничем не отличалась от основной массы местных земледельцев.
Вестготский король Теодорих I (419-451) сумел использовать все эти условия для укрепления своей власти. Подчиняясь Равеннскому двору и признавая римские законы, администрацию и суд, он, однако, не считался с теми из них, которые противоречили интересам вестготской и (ставшей на его сторону) местной знати. Он стал непосредственно управлять провинцией, собирать налоги и пошлины, награждать земельными наделами. Поэтому экономические интересы вестготского короля, как и вестготских воинов и местного населения, вступили в острейшие противоречия с интересами Равеннского двора и его чиновников, стремившихся к ограблению Галлии.
Такое положение содействовало укреплению королевской власти и расширяло ее социальную базу. Лавируя между вестготской и галло-римской знатью, а также Равеннским двором, и имея на случай военных столкновений вестготское народное ополчение, королевская власть превратилась в диктатуру вестготской и местной знати, захватившей государственные и неразделенные между сельскими общинами земли, и подавлявшей сопротивление основной массы местных жителей и рядовых вестготов.
Аналогичные процессы происходили на севере Галлии, где расселились франки, и на юго-востоке, где обитали бургунды.