Отношения между угнетенными массами Северной Африки и вандалами - страница 3
Воины получили наделы в провинции Африка, а Гензейрих и его родственники — в Бизацене и Нумидии. Тем не менее, нет оснований полагать, что вандальское завоевание способствовало росту мелкого крестьянского землевладения, являвшегося прогрессивным в ту эпоху. Дело в том, что раздел земли происходил не по правилам военного постоя, как это практиковалось в Галлии, где вестготам приходилось считаться с требованиями римской администрации и правами местных землевладельцев. Чувствуя свое военное превосходство, вандалы делили землю как завоеватели.
В проконсульской Африке императору принадлежало 2 942 888 югеров (742 617 га) пашни, составлявших пятую часть всех угодий. Учитывая, что часть воинов осталась в составе гарнизонов Бизацены и Нумидии, где они получили наделы, можно предполагать, что в Проконсульской Африке земля была разделена между 10 тысячами воинов. Как свидетельствует Малх, добыча делилась среди вандалов относительно поровну.
Следовательно, на долю каждого приходилось 74 га. Если же разделу подвергалась вся обрабатываемая площадь, то каждый воин получал около 370 га. В любом случае они стали не мелкими землевладельцами, а земельными собственниками, эксплуатирующими мелких арендаторов.
Поскольку вандалы утратили остатки общинной организации, их завоевание не способствовало и распространению маркового строя. Поэтому оно не могло оказать положительного влияния на общественные отношения в стране.
Вследствие этого вандальское королевство имело крайне узкую экономическую базу и было вынуждено расширять ее за счет пиратских набегов. Таким образом, вандалы затормозили развитие производительных сил всех народностей Средиземноморья.
Непомерная эксплуатация местных тружеников при полном пренебрежении их интересами и интересами сельскохозяйственного производства, усиленное внимание к созданию флота и организации пиратских экспедиций — таковы были основные особенности политики вандальского королевства. Они не только не способствовали сохранению достигнутого уровня цивилизации, но и значительно снизили его.
Прокопий Кесарийский справедливо объяснял ослабление вандалов образом их жизни. К тому же и народное сопротивление продолжалось до конца существования их королевства. Были даже созданы специальные карательные отряды, которым помогали предатели из местной знати, надеявшиеся выслужиться перед вандалами.
Вопрос о положении народных масс в этот период заслуживает специального исследования. В литературе существует мнение о некотором его улучшении в связи с уничтожением цензовых налоговых документов, прекращением доставки продовольствия в Рим и исчезновением римской бюрократии. Однако придавать этому большое значение не следует. Уничтожение цензовых документов привело лишь к произволу при раскладке и сборе установленных вандалами налогов.
Римская бюрократия сменилась вандальской, рекрутировавшейся и из местной знати. Недаром современники не заметили в положении народных масс никаких улучшений. Только после византийского завоевания Африки в 534 г., принесшего новое разорение, появились высказывания о том, что настали времена еще худшие, чем при вандалах.
Трудно найти что-либо положительное и в религиозной политике вандалов. До их прихода в Северной Африке господствовал римско-католический террор. Вандалы, не вдаваясь в тонкости религиозных учений и толков, в равной мере притесняли католиков и донатистов, манихейцев и пелагиан.
На смену римско-католическому террору пришел еще более жестокий вандальско-арианский, обрушившийся на всех без исключения местных жителей. Во имя торжества арианства вандалы разгромили донатистов и все религиозные течения, покончили с движением агонистиков и всех недовольных. Вероятно, это и ставил вандалам в заслугу Сальвиан, так как у него на родине, в Галлии, особенно в Арморике (а в Испании в Тарраконии) в тот период бушевало пламя багаудского движения.
Завоевание Африки вандалами весьма отрицательно сказалось и на положении соседних мавритано-берберских племен. Мирные отношения между романизованным населением и мавритано-берберами прервались, их переход к оседлости затормозился. Знать мавритано-берберов, ранее рассчитывавшая на выгодные военные должности в римской армии и готовая сблизиться с романизованной знатью, теперь была настроена враждебно.
Если в свое время мавритано-берберы были союзниками африкано-римлян в их борьбе против кочевников и помогали охранять границу от вторжений со стороны степной полосы, то теперь они вступали в союз с кочевниками и совместно с ними совершали походы в романизованную часть Северной Африки.
Поселение 80 тысяч вандалов в Африке не смогло гарантировать стране ни внешней безопасности, ни решения вопросов ликвидации рабовладения или обеспечения рабочей силой. И если их королевство просуществовало до 534 г., это объясняется не столько его внутренней прочностью и целесообразностью, сколько тем, что правительство Запада не могло противостоять вандалам, поскольку его силы были заняты в Галлии и Испании, а местные жители, разбившиеся на религиозные секты и лишившиеся поддержки мавритано-берберов, не смогли сплотиться для отпора вандалам. Однако народные массы Африки не прекращали борьбы против завоевателей. Поскольку собственных сил не хватало, они искали поддержки у соседних мавритано-берберских племен, которые стали теснить вандалов.
Вандальское завоевание Африки отнюдь не явилось выходом из того тупика, в который ее завело римское господство.
Выгода для ее исторического развития от вандальского завоевания была слишком ничтожна в сравнении с тем огромным ущербом, который оно нанесло.