Гуннские набеги на Византию в 40-х годах V в. - страница 2
У гуннов не было и не могло быть союза с угнетенными массами римских и византийских провинций, являвшихся объектом их грабежей. Эти массы оказывали им самое упорное сопротивление. Жители города Асимунт (Ансамо), например, не ограничиваясь обороной, часто переходили в решительное наступление и преследовали гуннов далеко за пределами своей общины. Они устраивали засады и, когда караульные сообщали о возвращении гуннов после грабительского набега, нападали на них и отбирали добычу, освобождая пленных.
«Уступая неприятелям в числе, — рассказывает Приск, — асимунтийцы превышали их мужеством и отвагой. В этой войне они истребили множество скифов, а множество римлян освободили и принимали бежавших от неприятеля». Даже тогда, когда по настоянию Аттилы византийский военачальник предложил асимунтийцам выдать гуннам перебежчиков и освобожденных военнопленных, они остались непоколебимыми. Они выдали только двух человек и поклялись, что остальных освободили и отпустили на родину, хотя в действительности перебежчиков у них было много.
Гуннские набеги тяжело отражались на положении колонов, которым, если они не попадали в рабство, приходилось восстанавливать разоренное хозяйство. В условиях постоянной гуннской опасности правительство собирало повышенные налоги, оправдывая их необходимостью платить дань гуннам или готовиться к войне с ними, хотя в действительности эти средства расходовались не только на оборону, но и на содержание двора и на организацию зрелищ.
По рассказу Приска, после гуннского набега в 447 г. византийский император «принудил всех вносить деньги, которые следовало отправить к гуннам. Он обложил податью даже тех, которые по приговору суда или по щедрости царской получили временное облегчение... Такое бедствие постигло римлян после этой войны, что многие уморили себя голодом или покончили жизнь, надев петлю на шею».
Ответом на непосильный налоговый гнет были разрозненные восстания. Исторические источники, особенно хроника Марцеллина Комита, пестрят упоминаниями о народных движениях. Именно эти выступления, а не гуннские набеги, способствовали ликвидации устаревших общественных отношений и заставляли господствующий класс идти на определенные уступки.
Гуннам было на руку отсутствие единства между двумя дворами. Несмотря на некоторое их сближение для борьбы против внутренней и внешней опасности (путешествие императора Валентиниана III в Константинополь и женитьба на дочери Феодосия II Евдоксии в 437 г.), правительство Запада не оказало помощи Византии. В 447 г. галльский хронист записал: «Восточную империю вновь постигло разорение. Не менее 70 городов опустошены грабежами гуннов, тогда как со стороны Западной не оказывалось ей никакой помощи».
В начале 450 г. Аттила предъявил византийскому правительству непосильные требования и получил отказ. Возник конфликт, который мог стать поводом для похода в Византию, однако гунны двинулись на Запад.
Некоторые историки, следуя за Приском, связывают такой поворот событий с тем, что сестра Валентиниана III послала Аттиле кольцо, и он потребовал ее в супруги, а половину Империи в приданое. Упоминаются требования Аттилы о возвращении вестготов как его прежних поданных и интриги вандальского короля Геизейриха, направившего к Аттиле посольство. Возможно, что все это и сыграло определенную роль.
Юста Грата Гонория, после скандальной истории с прокуратором Евгением, в 434 г. была изгнана из Равеннского двора и отправлена в Константинополь. Тогда же она начала настраивать Аттилу против Западной империи. Несмотря на это, как известно, Аттила до 439 г. воевал против бургундов и вестготов на стороне Равеннского двора, затем занялся грабительскими набегами на Византию, и только через шестнадцать лет откликнулся на призывы Гонорий. Следовательно, причина не в них.
Американский историк Гордон видит ее в том, что в Византии после смерти Феодосия II вступил на престол Мар-киан,проводивший политику централизации,и Аттила вскоре понял, что его политика по отношению к гуннам будет более твердой. Это мнение, характеризуя Гордона как сторонника сильной власти, отнюдь не объясняет причин такого поворота событий.
Искать их следует во внутреннем положении обоих империй.
Временные успехи гуннов на Балканах были возможны тогда, когда войска Византии были заняты в Африке или на Востоке. В остальное время страна могла дать гуннам должный отпор.
Кроме того, в Византии сохранили свое значение города. Осада любого из них требовала больших сил и средств. Конница была бессильна перед городскими стенами и башнями. А главное, горожане, как показал пример асимунтийцев, упорно защищались. Племя скиров и ряд других, бежавших от гуннов на правый берег Дуная, также сопротивлялись им.
Многие племена Подунавья, особенно «амилзуры, итимары, тоносуры, воискй и другие» постоянно воевали против гуннов, часто прибегая к союзу с византийцами. Многие предводители покоренных акациров отказались поддержать Аттилу, а один из них даже отстоял независимость своих владений. В случае войны все они могли оказаться опасными для гуннов.
Господствующий класс в Византии был более сплоченным, чем в Западной Римской империи. Он состоял из крупных земельных собственников и владельцев доходных пригородных поместий, домовладельцев и чиновников, собственников мастерских, богатых судовладельцев и торговцев, которые, как и связанные с ними торговые посредники, доверенные лица и приказчики, жили в крупных городах и были связаны общими экономическими и политическими интересами. Торговля и налоги давали Византии значительные средства, а многочисленные мелкие крестьяне и ремесленники— рекрутов. Церковь с ее богатствами подчинялась правительству.
Византия пополнила дунайскую флотилию кораблями и личным составом, начиная с 443 г. уделяла большое внимание восстановлению крепостей на Дунае. Все это учли гуннские предводители, часть которых служила Равеннскому двору и знала, что там нет ни подобной сплоченности, ни сил, достаточных для обороны.