Книга. Исследования и материалы. 1964 г.

Неопределенность имущественных отношений между Мстиславцем и Мамоничем


В послесловиях к обоим его изданиям — Евангелию и Псалтыри содержатся лишь неопределенные сведения о материальной стороне отношении между виленскими гражданами и приезжим печатником. В послесловии к Евангелию Мстиславец говорит, что читатели должны прежде всего благодарить братьев Зарецких и братьев Мамоничей за предоставленные теми и другими материальные средства: «...пану Иоанну и пану Зеновию, таже и Козме и Лоукашу Мамоничам, с благоволением нас приемляющим и почихом в дому их, сие дело строих, и в всем нас оупокоеваху».

В послесловии к Псалтыри говорится о местонахождении типографии и местожительстве печатника: «в славном месте Виленьском, пребываючи в дому благочестивых мужей Козмы и Лоукаша Мамоничов, яко и от своих им стежаний изобилно в всем нас довольствовати». Пока отношения с Мамоничами были хорошими, Мстиславец признавал, что материальные средства шли от Мамоничей, они содержали печатника в своем доме и обильно всем его снабжали; он же, по его словам, дал только свой труд; читатели все же не должны забывать и его: «и нас не забывайте трудившихся, многогрешного Петра Тимофеева сына Мстиславца, но и тому мещите уломки дарований ваших духовных», то есть он смиренно просит и себе хотя бы незначительной доли благодарности. Из дальнейшего выяснится, что эти слова нельзя принимать буквально; это был условный язык, не вполне точно, с некоторыми преувеличениями отражавший реальные отношения.

Как видно из приведенных отрывков, послесловия Петра Мсти- славца по стилю весьма близки к послесловиям Ивана Федорова1Ср. послесловие к Апостолу 1564 г.: «дом идеже печатному делу строится», послесловие к Евангелию 1575 г.: «в дому их сие дело строих»; послесловие к Апостолу 1574 г. «и упокоеваше нас немало время»; послесловие к Евангелию 1575 г.: «и во всем нас оупокоеваху». . Мстиславец, вероятно, долго прожил в Москве, и в языке его нет следов белорусского влияния. Быть может, свое образование он получил у московских книжников, у них усвоил запас современных литературных оборотов. Возможно, что на виленских изданиях сказалось влияние каких-либо приезжих москвичей, интересовавшихся типографией, которые и придали языку послесловий церковнославянский характер2О возможности такого редактирования говорит в одном из своих писем Курбский: он сделал перевод некоторых творений восточных отцов церкви с латинского языка на славянский, но боится дать его кому-либо для прочтения: «бо не обвыкли мы... словенску языку в конец и того ради боимся пуститися едины, без помощи, на так великое и достохвальное дело». Поэтому он обращается за помощью к лицу, которое он считает знатоком славянского языка. — Сказания кн. Курбского. Спб., 1833, ч. 2, стр. 165.. Так или иначе, но предполагаемое, судя по прозвищу, белорусское происхождение Мстиславца не отразилось в его послесловиях.

На основании слов Мстиславца нельзя решить, были ли у него помощники. Говоря о себе, о своем труде, он употребляет множественное число — «нас трудившихся», но имя помещает только свое, не употребляя выражения «стоварищи» или «соработники», как часто делали другие печатники. Всю работу по отливке шрифта, гравированию досок орнамента и иллюстраций Мстиславец, вероятно, делал сам, так же как набор и печатание, но при этом ему, возможно, помогали люди менее квалифицированные, а там, где это требовалось, и мастера других профессий (подобно тому как во Львове Ивану Федорову понадобился столяр).

Ильяшевич, не приводя никаких оснований, утверждает, что Мстиславец в Вильне, помимо устройства типографии, был занят постройкой под городом бумажной мельницы. Действительно, как раз в то время, когда в Вильне жил Мстиславец, там была чья-то бумажная мельница; никаких данных о работе Мстиславца на этой мельнице и даже о том, что она принадлежала Мамоничам, Ильяшевич не приводит. Почему он считает, что Мстиславец имел какое-то отношение к выделке бумаги, совершенно непонятно. Впрочем, далее он и сам оговаривается, что первые известия о бумажной мельнице Мамоничей относятся лишь к 1598 г.

Знаки на бумаге Евангелия — разные польские гербы без обрамления; на бумаге Псалтыри преобладает общеизвестный немецкий знак кабана; но нигде нет какого-либо нового знака, который несомненно проходил бы через все издания Мстиславца, если бы они печатались на собственной бумаге Мамоничей.

Таким же странным кажется мнение Ильяшевича о том, что Кузьма Мамонич принимал участие в самом процессе печатания. В виде доказательства он приводит две отнюдь не убедительные фразы. В послесловии сказано: «совершена бысть книга сия» — такая неопределенность выражения показывает, по мнению Ильяшевича, совместное с кем-то печатание. В другой же фразе, которую он заимствует из судебного акта, в действительности говорится не о совместной работе, а об общих расходах: «тыя книги сполным накладом с Кузьмой друковали». Несомненно, если бы Кузьма Мамонич сам принимал участие в печатании, его имя стояло бы в послесловии. В то время он еще не занимал никакой важной должности и занятие ремеслом не могло повредить ему (лицо, занимавшееся ремеслом, не могло быть дворянином)3Через несколько лет Мамоничи и достигли своих честолюбивых целей, заняли влиятельные посты, а в начале 1590-х годов Лука Мамонич получил дворянство..

MaxBooks.Ru 2007-2023