Славянская азбука

Литературные источники IX—X вв.


Приведенные выше соображения подтверждаются дошедшими до нас летописными и иными литературными источниками IX—X вв.

Основным и важнейшим из этих источников остается и, видимо, останется «Сказание о письменах» Черноризца Храбра. Напомним, что в «Сказании» этом есть два сообщения о первоначальном славянском письме. Во-первых, Храбр указывает, что славяне до принятия ими христианства книг еще не имели, но уже использовали для гадания и счета «черты и резы»; во-вторых, что после принятия христианства, но задолго до введения азбуки Кирилла, славяне записывали свою речь латинскими и греческими буквами, правда неточно («без устроения») так как латинское и греческое письмо не могло передать многие славянские звуки.

Положение это сохранялось, согласно Храбру, очень долгое время («и тако бешу много лета»). Таким образом, Храбр прямо указывает два вида письма, издавна применявшиеся славянами: 1) примитивные пиктографические и счетные знаки («черты и резы») как самый ранний вид славянского письма; 2) греческое и латинское письмо первоначально еще почти не переработанное применительно к фонетике славянской речи.

Почти все остальные сообщения о древнеславянском письме относятся к восточным славянам. Важнейшие из этих сообщений следующие.

1. Сообщение древнейшей восточнославянской летописи «Повести временных лет», согласно которому при осаде князем Владимиром Святославичем Херсонеса (конец X в.) один из жителей Херсонеса, по имени Анастасий, пустил в стан Владимира стрелу с надписью: «Кладези же суть за тобою от востока, из того вода идет по трубе».

2. Сообщение арабского путешественника Ибн Фодлана, который во время пребывания у волжских болгар в 921 г. видел обряд погребения одного руса. «Сначала они развели костер и сожгли на нем тело, — рассказывает Ибн Фодлан, — а затем они построили нечто подобное круглому холму и водрузили в середине его большую деревяшку тополя, написали на ней имя этого мужа и имя царя русов и удалились».

3. Сообщение арабского писателя Эль Массуди (умер в 956 г.), который в сочинении «Золотые луга» утверждает, что он обнаружил в одном из «русских храмов» пророчество, начертанное на камне.

4. Сообщение епископа Мерзебургского Титмара (976—1018 гг.), который указывает, что в языческом храме города Ретры он видел славянских идолов; на каждом идоле особыми знаками было начертано его имя.

5. Сообщение арабского ученого Ибн эль Недима, который в труде «Книга росписи наукам» передает относящийся к 987 г. рассказ посла одного из кавказских князей князю русов. «Мне рассказывал один, на правдивость которого я полагаюсь, — пишет Ибн эль Недим, — что один из царей горы Кабк послал его к царю русов; он утверждал, что они имеют письмена, вырезываемые на дереве. Он же показал мне кусок белого дерева, на котором были изображены, не знаю, были ли они слова или отдельные буквы». Сообщение Ибн эль Недима особенно интересно тем, что он дает зарисовку упоминаемой им надписи.

Расшифровать эту надпись не удалось; по своей графике она отлична и от греческого, и от латинского, и от глаголического, и от кирилловского письма.

6. Сообщение персидского историка Фахр ад Дина (начало XIII в.) согласно которому хазарское письмо (речь, по-видимому, идет об уже исчезнувшем, но известном Фахр ад Дину, хазарском руническом письме) «происходит от русского».

Имена славянских идолов (Титмар), так же как имена покойного руса и его «царя» (Ибн Фодлан), представляли собой, вероятно, нечто вроде изобразительных или условных родовых и личных знаков; подобные знаки часто использовались русскими князьями X—XI вв. на их монетах. Пророчество, начертанное на камне (Эль Массуди), заставляет думать о «чертах и резах» для гадания.

Что касается надписи Ибн эль Недима, то одни ученые считали, что это искаженное переписчиком арабское написание; другие пытались найти в этой надписи общие черты со скандинавскими рунами. В настоящее время большинство советских и болгарских ученых (П.Я. Черных, Д.С. Лихачев, Е. Георгиев и др.) считают надпись Ибн эль Недима образцом славянского докирилловского письма типа «черт и резов».

Выдвигалась гипотеза, согласно которой эта надпись представляет собой пиктографическую маршрутную карту. Не исключена также возможность выполнения некоторых из этих надписей предполагаемым протоглаголическим письмом. Наоборот, полностью исключена возможность применения для этих надписей (кроме, конечно, письма Анастасия) латинского или греческого письма, хотя бы и несколько перестроенного применительно к фонетике славянской речи. Ведь и Титмар, и Эль Массуди, и Ибн эль Недим, и Ибн Фодлан, и Фахр ад Дин, несомненно, были знакомы с латинскими и греческими буквами.

О каком-то развитом, буквенно-звуковом восточнославянском письме сообщается в VIII главе «Паннонского жития» Кирилла. Напомним, что согласно этому «Житию» Константин (Кирилл) во время путешествии к хазарам «обрел» в Херсонесе Евангелие и Псалтырь, написанные русскими письменами: «обрете же ту евангелие и псалтырь русьскыми писмены писано, и чловека обретъ глаголюща тою беседою, и беседова с нимъ и силу речи приимъ, своей беседе прикладаа различнаа писмена, гласнаа и согласнаа, и к богу молитву творя, въскоре начать чести и сказати, и мнози ся ему дивляху».

Указанное место «Паннонского жития» Кирилла у многих исследователей вызвало сомнения. Одни считали непонятным, зачем могло понадобиться восточным славянам переводить в дохристианское время христианские богослужебные книги; другие считали это место «Жития» позднейшей вставкой. Однако, как уже отмечалось, в середине IX в. среди восточных славян уже было много христиан. Предположение же о позднейшей вставке опровергается, во-первых, достоверностью почти всех сведений, сообщаемых «Житием» Кирилла, а во-вторых, тем, что рассказ о книгах, найденных им в Херсонесе, встречается во всех 23 списках этого «Жития», причем не только в русских, но и в южнославянских.

«Таким образом, — справедливо указывает П.Я. Черных, — «вставка» могла быть сделана, естественно думать, только составителем или составителями этого произведения». Между тем, «Паннонское житие» Кирилла было составлено в конце IX в. в Моравии или Паннонии одним из учеников Кирилла и Мефодия, т.е. болгарином или моравом по происхождению. А в этом случае совершенно непонятно, зачем могло понадобиться болгарину или мораву делать «вставку», согласно которой восточнославянская письменность признавалась древнее болгарской и моравской.

В пользу более позднего (X в.) происхождения этого места «Жития», казалось бы, свидетельствует наличие в ней «грамматических терминов»: «письмена», «гласные», «согласные» и др. Однако ученый филолог Кирилл, несомненно, был знаком с трудами греческих грамматиков и термины эти вполне могли быть созданы еще в школе Кирилла.

Многими учеными высказывалось также предположение, будто «русскими письменами» названы в «Житии» не русские буквы, а скандинавские руны, занесенные к восточным славянам варягами племени «Русь», или готские («прушские», «фрушские»), или самаритянские, или даже сирийские («сурьские») письмена.

Предположения эти столь же малоправдоподобны, как и разобранные выше. Во-первых, ни в одном из дошедших до нас 23 списков «Жития» слова «прушские», «фрушские» или «сурьские» письмена не встречаются, а всюду указывается, что книги, найденные Кириллом, были написаны «русьскими» (в двух списках — «рушкими») письменами. Во-вторых, в «Житии» Кирилла приводится точный перечень языков, которыми он владел; варяжского, готского и сирийского языков в этом перечне нет. Следовательно, если бы книги, найденные Кириллом в Херсонесе, были написаны по-варяжски, по-готски или по-сирийски, Кирилл не смог бы быстро научиться читать и понимать их, а об этом прямо указывается в «Житии»; в особенности трудно было бы Кириллу освоить сирийское письмо, графически очень сложное из-за его декоративности.

В-третьих, в «Житии» говорится, что Кирилл научился читать и понимать найденные им книги, «к своей беседе (т.е. к своей болгарско-македонской речи) прикладая различные письмена, гласные и согласные». А такое обучение было возможно лишь в случае близости языка и письма книг, найденных Кириллом, к языку и письму самого Кирилла. Против готской гипотезы свидетельствует также то, что составителю «Жития» было знакомо имя готов: в XVI главе «Жития» готы названы этим именем, а не каким-либо иным, близким к «русам».

Особенно невероятной представляется сирийская гипотеза. Во-первых, в отличие от славян и готов, Сирия находилась далеко от Херсонеса и вряд ли имела с ним тесные торговые, а тем более культурные связи. Во-вторых, Сирия еще в VII в. была завоевана арабами. А арабы, вместе с мусульманской религией, силой навязывали завоеванным народам арабское письмо. Поэтому к середине IX в. различные разновидности сирийско-христианского письма могли сохраниться в Сирии лишь в немногих тайных христианских общинах.

Следовательно, появление в середине IX в. в Херсонесе сирийско-христианских книг надо считать почти невероятным. Наконец, в-третьих, Кирилл должен был бы заинтересоваться книгами на славянском языке; но Евангелие и Псалтырь на сирийском языке вряд ли смогли вызвать у Кирилла столь большой интерес, что он стал бы заниматься их изучением, да еще в момент, когда он был поглощен подготовкой к предстоящим спорам о вере с хазарами. А если бы Кирилл даже и заинтересовался сирийско-христианскими книгами, то он, несомненно, обратил бы внимание на явно «еретический» характер сирийских христианских учений (несторианство, манихейство, якобитство и др.). Ведь всю первую половину своей жизни Кирилл провел в спорах о вере с иконоборцами, магометанами и евреями.

Маловероятно и предположение, будто книги, найденные Кириллом в Херсонесе, были написаны протоглаголическим письмом. Во-первых, существование такого письма у славян, хотя и возможно, но не получило пока документальных или летописных подтверждений. Во-вторых, даже если это письмо существовало, то возникнуть оно могло, как уже указывалось, не ранее VIII в. и на примитивной основе древнеславянских «черт и резов». Поэтому к середине IX в. это письмо вряд ли могло достигнуть такого совершенства, чтобы при помощи его можно было передать столь сложные произведения, как Евангелие и Псалтырь.

Наиболее вероятной следует считать гипотезу, выдвинутую впервые И. Срезневским, затем развитую В. Миллером, И. Огиенко, а в наше время — болгарским ученым Е. Георгиевым. Согласно этой гипотезе, книги, найденные в Херсонесе, были написаны на русском языке «протокирилловским» письмом. В отличие от протоглаголицы письмо это было пригодно для передачи даже самых сложных произведений, так как оно возникло на достаточно развитой греческой основе.

Наименование же письмен этих книг «русьскими» было обусловлено, во-первых, тем, что письмена эти были использованы для передачи русского (восточнославянского языка), и, во-вторых, тем, что греческие буквы к середине IX в. были уже, вероятно, дополнены новыми буквами, необходимыми для особых звуков славянской речи; кроме того, может быть, и сами греческие буквы были тоже графически несколько изменены соответственно привычной для славян графике «черт и резов».

Такое понимание этого места «Паннонского жития» давно стало традиционным среди славянских книжников. Так, в одной из русских рукописей XV в. (в «Толковой Палее») говорится еще категоричнее: «А грамота русская явилася, богом дана, в Корсуни русину, от нее же научился философ Константин и оттуда сложив и написав книги русским языком».

О каких-то славянских книгах, известных Кириллу до создания им азбуки, упоминается и в «Житии» Мефодия: «Тут явил бог философу славянские книги, и, тотчас устроив письмена и беседу составив, поехал в Моравию». Кроме того, в так называемой «Итальянской легенде» самая посылка моравским князем посольства в Византию ставится в связь с успехом миссии Кирилла к хазарам.

Сведения о применении русскими в IX в. видоизмененного греческого письма имеются и в одном греческом источнике, приводимом О. Бодянским. Согласно этому источнику византийский император Василий Македонец будто бы послал в 866 г. архиепископа, который крестил русских и ввел у них видоизмененное греческое (тридцатипятибуквенное) письмо. Свидетельство это подтверждается также арабской летописью, приводимой П. Успенским.

Аналогичные указания, относящиеся к болгарам, имеются в так называемой «Солунской легенде». Согласно этой легенде некий Кирилл Каппадокийский сделал попытку введения у болгар (в Солуни) видоизмененного греческого письма (из 32 букв) еще в конце VII в.

Аналогичная легенда возникла и у западных славян. По легенде этой, какая-то славянская письменность была (по первоначальному толкованию — глаголическая) введена еще в V в. у западных славян христианским проповедником Иеронимом (умер в 420 г.).

Встречаются указания о существовании письменности на Руси в начале X в. и в дошедших до нас договорах русских князей Олега и Игоря с Византией.

Так, в договоре князя Олега с греками (911 г.) есть указания о существовании у русских письменных завещаний. Включение в договоры с Византией особых пунктов о завещаниях, посыльных, гостевых грамотах и печатях доказывает не только то, что все это уже существовало на Руси начала X в., но также и то, что к X в. это стало распространенным явлением.

Памятниками русской письменности X в. должны считаться и сами русские договоры с Византией, так как перевод их с греческого на русский был, видимо, современен самим договорам. Так, С.П. Обнорский на основе изучения языка русских переводов договоров пишет: «появление текстов договоров в переводе с греческого языка не могло быть ни относительно поздним, ни одновременным, а следовательно, оно приблизительно должно было совпадать со временем фактического заключения соответствующих дипломатических актов». Особенно интересно имеющееся в договоре 911 г. указание, что Русь и Византия и в более давние времена (т.е. еще в IX в.) решали спорные вопросы «не только словесно, но и письменно».

К еще более раннему времени относятся договоры болгарских князей с Византией. Первый из них был заключен в 714 г., второй (несомненно, письменный) — в 774 г.

MaxBooks.Ru 2007-2023