Славянская азбука

Доказательства создания Константином кириллицы


Более убедительными кажутся доказательства создания Константином кириллицы. Важнейшие из них исходят: во-первых, из политических задач миссии Константина в Моравии, а также из анализа побуждений, которыми мог руководствоваться Константин в случае создания им глаголицы или кириллицы; во-вторых, из характеристики константиновской азбуки в «Сказании о письменах» Черноризца Храбра; в-третьих, из анализа формы кирилловских и глаголических букв.

Во всех советских исторических работах, посвященных этому вопросу, считается несомненным, что император Михаил и патриарх Фотий, охотно согласившись на просьбу моравского посольства и направив в Моравию Константина, больше всего руководствовались стремлением обеспечить в Моравии культурно-политическое влияние Византии и византийской церкви в противовес влиянию Рима и немецко-католического духовенства.

Такая политическая задача миссии Константина становится еще более несомненной, если вспомнить, что как раз в эти годы Моравии особенно угрожали немецкие завоеватели, поддерживаемые Римом, а отношения Византии с Римом настолько обострились, что папа Николай даже проклял патриарха Фотия.

Важнейшим средством культурно-политического воздействия одного народа на другой было в эпоху средневековья распространение того или иного религиозного учения. А история письма показывает, что распространение почти любой религии сопровождалось одновременным распространением связанной с этой религией системы письма.

Так, западное христианство всегда вводилось у различных народов вместе с латинским письмом; мусульманство — вместе с арабским письмом; буддизм на среднем Востоке — вместе с индийскими системами письма (брахми, деванагари и др.), а на Дальнем Востоке — вместе с китайской иероглификой; религия Зороастра — вместе с алфавитом Авесты. Даже такие менее значительные религиозные учения, как якобитство, манихейство и несторианство, тоже получали распространение одновременно с особыми, тесно связанными с ними системами письма.

Не могла быть исключением из этого правила и восточно-христианская, византийская церковь, а также и ее посланник Константин Философ. Правда, для Византии были характерны более дипломатичные и гибкие методы обеспечения своего влияния, чем, например, для Рима. Тем не менее, в свете политических задач моравской миссии, представляется очень маловероятным предположение о том, что Константин создал для звуков, одинаковых в греческом и славянском языках, новые, гораздо более сложные и вычурные буквы вместо очень простых, четких и издавна тесно связанных с восточнохристианской церковью букв византийского уставного письма.

В особенности маловероятным становится это предположение, если считать, что славяне к тому времени уже пользовались греческим письмом и даже частично приспособили его к передаче своей речи. Между тем в настоящее время, в особенности после работ Е. Георгиева, существование у славян протокирилловского письма представляется почти несомненным.

Правда, известен случай создания восточнохристианскими миссионерами новой системы письма, мало похожей на византийскую. Такая система была создана в начале V в. епископом Месропом Маштоцем для армян. Но Маштоц не был посланником Византии, как Константин, и армянское письмо создавал не по поручению византийских императора и патриарха. Кроме того, нет оснований предполагать, что армяне к V в. уже широко пользовались (подобно славянам) греческим письмом и даже приспособили его к передаче своего языка. Иной была и политическая обстановка V в.

Создание Константином глаголицы при наличии у славян графически более совершенного и более близкого к византийскому протокирилловского письма не может быть объяснено и стремлением славян «к культурному и племенному обособлению». Такое стремление вполне могло появиться в Болгарии в конце IX—начале X в., т.е. в годы ее культурно-политического соперничества с Византией. Но для моравов середины IX в., только еще приобщавшихся к грамоте, такое стремление было очень маловероятным. Еще менее могло оно возникнуть у Константина, выросшего и воспитанного в Византии, и являвшегося представителем византийского императора и патриарха.

Единственный мотив, которым мог бы руководствоваться Константин в случае создания им глаголицы, — это стремление к оригинальности, к прославлению себя (даже в ущерб порученному ему делу) созданием совершенно «нового» письма, ни в чем не похожего на ранее существовавшее.

Только при этом условии можно было бы допустить, что Константин, вопреки стоявшим перед ним задачам, вместо систематизации и необходимого пополнения уже давно применявшихся славянами греческих букв, почему-то занялся их переделкой, выдумыванием различных замысловатых петелек, кружочков, усиков и хвостиков. Как указывает один из исследователей истории создания славянской азбуки А.С. Будилович, Константин в этом случае заслуживал бы названия «скорее фокусника, чем философа». Однако такое предположение противоречит всему, что нам известно о скромном, далеко не тщеславном характере и глубоком уме Константина.

В отличие от Византии середины IX в., для Моравии конца IX—начала X в. создание глаголицы с ее вычурными, сложными и непохожими на другие системы письма графическими формами было вполне естественным. Если политические условия Византии середины IX в. настоятельно требовали создания письма, близкого к греческому, то условия Моравии конца IX—начала X в. столь же настоятельно требовали максимального удаления славянского письма от византийского, даже за счет искусственного усложнения и ухудшения формы букв; вероятно, именно по этой причине из глаголицы были исключены наиболее характерные для греческого письма буквы «пси», «кси». Не случайно также, что некоторым из глаголических букв («веди», «глаголь», «покой», «хер» и др.) была придана форма, близкая к соответствующим латинским буквам. Не случайно, кроме того, что меньше всего подверглись изменениям кирилловские буквы, не заимствованные из византийского устава.

Противоречит гипотеза о создании Константином глаголицы и той характеристике, которую дает константиновской азбуке Черноризец Храбр в своем «Сказании о письменах».

Во-первых, во всех списках этого «Сказания» Храбр четко подразделяет созданные Константином буквы («письмена») на две категории — «ова убо по чину греческих письмен, ова же по словенстеи речи». К кириллице это деление полностью подходит, к глаголице же — в малой степени, так как почти все глаголические буквы не похожи на греческие (в том числе и на скорописные). Правда, высказывались предположения, будто бы это указание Храбра относится не к буквам, а к их звуковому значению. Однако такое предположение малоправдоподобно, тем более что Храбр в этом месте своего «Сказания» прямо говорит о «письменах», т.е. о буквах, а не о звуках.

Во-вторых, Храбр указывает, что общее количество букв константиновской азбуки было равно 38, в том числе 24 буквы, «подобные греческим письменам», а 14 букв — «по словенску языку» (цифры 24 и 14 в некоторых списках «Сказания» отсутствуют).

Эта цифровая характеристика азбуки, созданной Кириллом, тоже полностью подходит только к кириллице. При исключении из нее четырех йотированных букв, видимо, созданных в более позднее время, и лигатуры «ук», количество букв кириллицы составляет 38, в том числе 24 буквы, заимствованные из греческого письма, и 14 букв, созданных для особых звуков славянской речи. Общее количество букв первоначального глаголического алфавита менее ясно. Несомненно только, что количество глаголических букв для звуков, одинаковых в славянской и греческой речи, не превышало 22 (в глаголице отсутствовали буквы «пси», «кси»), а количество букв для особых звуков славянской речи составляло не менее 16.

Большинство исследователей признает, кроме того, что и само «Сказание» Храбра было первоначально написано кириллицей, а не глаголицей.

В пользу создания Кириллом кириллицы и более позднего появления глаголицы говорит также сравнительный анализ формы глаголических и кирилловских букв, предназначенных для передачи особых звуков славянской речи. Как разобрано, в кириллице только три таких буквы были заимствованы из иного алфавита (еврейского); форма же всех остальных таких букв была получена путем графического видоизменения или лигатурного сочетания других букв кириллицы.

В глаголице же форма восьми из 18 таких букв («буки», «зело», «ук», «ять», «ю», «гата» и двух более поздних «юсов») объяснима лишь как подражание кириллице. Явно перенесена из кириллицы в глаголицу, а не наоборот, кроме того, буква «ша», совпадающая по ее геометрическому стилю с кириллицей, а в глаголице кажущаяся чужеродной буквой. О более позднем создании глаголицы наряду с этим свидетельствуют: наличие в глаголице особой, новой буквы «дервь», отсутствовавшей в древнейшей кириллице; иное, чем в кириллице, и более совершенное построение двух первоначальных глаголических «юсов» и отчасти букв «ер», «ерь». Легко объяснима как подражание кириллице (хотя здесь возможны и иные объяснения) также форма глаголических букв «живете», «цы», «червь», «еры».

Вывод о построении глаголицы на основе кириллицы подтверждается также анализом формы остальных 22 глаголических букв, служивших для передачи звуков, одинаковых в славянском и греческом языках. Как разобрано в главе 2, 11 из 22 этих букв представляют собой трансформацию соответствующих им кирилловских букв, шесть букв — трансформацию соответствующих латинских букв и только пять букв были созданы в глаголице более или менее самостоятельно, причем три из них — на основе искусственного символического принципа.

Как показано в главе 2, иное объяснение формы глаголических букв, выводящее их из византийской скорописи, имеет три принципиальных недостатка:

1) на основе византийской скорописи значительно труднее (чем на основе кириллицы) объяснима форма большинства новых глаголических букв;

2) скоропись ни в Византии, ни у славян не применялась для религиозно-богослужебных целей, а глаголица, так же как и кириллица, была создана в первую очередь для этих целей;

3) глаголица имела скорее уставный, чем скорописный характер (раздельное написание букв, редкое применение лигатур, отсутствие элементов букв, выходящих за верхнюю и нижнюю линии строки и т.п.).

О том же свидетельствует отличная от греческой искусственно построенная цифровая система глаголицы, а также общий вычурный графический стиль этой азбуки.

Наконец, в пользу создания Константином кириллицы, а не глаголицы, свидетельствуют традиционные названия азбук.

Таким образом, вопреки взглядам большинства современных исследователей этого вопроса, нам представляется гораздо более вероятной гипотеза о создании Константином кириллицы.

MaxBooks.Ru 2007-2023