Книга в истории человеческого общества

В.С. Люблинский как книговед

Издание: В.С. Люблинский. Книга в истории человеческого общества.


Книга как подлинно грандиозный источник информации, как исключительно верная, в течение неисчислимого времени главная (если не единственная) спутница общественного человека по путям прогресса, книга способствовала созданию наук и стала сама объектом науки. Изучение книги как факта и великого фактора культуры, идейно-политической непрерываемой борьбы, как орудия научно-технического прогресса, как оружия и инструмента (и произведения очень специализированного мастерства) складывается в наше время и как раз в нашей стране в особую комплексную дисциплину или в комплекс разнообразных знаний. Книговедение становится обобщающей общественной наукой, и в создании ее одинаково участвуют и история культуры, и истерия техники, и теория информации, и эстетика: с одной стороны, искусствознание и литературоведение, с другой — дизайн и полиграфия, понимаемая как можно более широко.

Для нас нет сомнения, что в создании новой комплексной системы знаний должен быть учтен опыт всех предшественников наших, пионеров, первооткрывателей, начинавших, пытливо искавших. Тех, кто продумывал одно за другим все, что потом могло быть использовано как основание нового, достойного нашей современности объединенного и упорядоченного знания. В данном случае — книговедения. Книговедение вырастает на наших глазах, создаваемое усилиями советских ученых и практиков, ставя перед собой ряд важных и разнородных задач. И если будут они в настоящем и грядущем приносить реальные плоды, в этом очень большая заслуга творческой работы одного из замечательнейших советских ученых, посвятивших себя изучению мировой истории книги, безвременно скончавшегося Владимира Сергеевича Люблинского (1903-1968).

Помещенные в этом сборнике отдельные исследовательские работы В.С. Люблинского, написанные за время от 1941 до 1968 г., частично только опубликованные, представляются нам в числе лучшего, что было создано в области науки о книге в нашей стране, быть может, и не только у нас.

В.С. Люблинский родился в Ленинграде в 1903 г., окончил Ленинградский университет в 1922 г. как специалист по истории средних веков. Его руководительницею была замечательная женщина-ученый, историк, палеограф, работник Государственной публичной библиотеки, изумительный знаток рукописной книги и миниатюры О.А. Добиаш-Рождественская. В.С. Люблинский, взяв все лучшее в научном мастерстве аналитики и толкования, расширил методы ее школы на область первопечатной книги. Наряду со старшим исследователем Н.П. Киселевым В.С. Люблинский был в нашей стране лучшим знатоком и высшим авторитетом и области инкунабуловедения, знания первопечатных книг XV в. Их он изучал реально и любовно, по фондам Публичной библиотеки им. М.Е. Салтыкова-Щедрина, владеющей самою обширной коллекцией инкунабул в СССР. В.С. Люблинский много сделал для ознакомления широких читательских кругов с замечательным книгохранилищем, каким является Публичная библиотека (им выпущен, к примеру, в 1930 г. путеводитель «Спутник читателя и посетителя ГБП»). С 1935 г. В.С. Люблинский заведовал фондами Отделения инкунабулой, альдов и эльзевиров библиотеки, разработал схему будущего отдела редкой книги ГПБ (1940), после Великой Отечественной войны, пережив героическую блокаду Ленинграда, в 1946-1949 гг. возглавил отдел редкой книги, а затем организовал отдел гигиены книги, имеющий важнейшее значение дли всех библиотек страны.

Эта специализации В.С. Люблинского обусловила его приглашение на пост директора Лаборатории консервации и реставрации при Академии наук СССР, где и работал он до своей кончины.

Опубликованные при жизни или оставшиеся в рукописи труды В.С. Люблинского по их тематике шире и разнообразнее вкратце здесь намеченного его жизненного дела. В.С. Люблинский был одним из крупнейших, и не только у нас, специалистов по истории Франции XVIII в. Исследования библиотеки Вольтера, хранящейся в Публичной библиотеке, стали не только темой диссертации В.С. Люблинского (1947) и помещенного в данном сборнике блестящего очерка о ней, но и «стержнем», вокруг которого группировались отдельные этюды и более широкого масштаба работы ученого, выдающегося знатока литературы и культуры Запада. Можно указать на наличие в его наследии некоторых неопубликованных отдельных штудий, например «Антивольтеровский плакат 1870-х годов» (1936), этюд небольшой, но полный остроты. Комплекс работ В.С. Люблинского по истории французской культуры XVIII в. принес ему международное признание, почетную ученую степень доктора наук города Лилля во Франции.

Исключительно эрудированный, глубоко проницательный и мыслящий ученый, В.С. Люблинский был историком и философом, стоящим на позициях современной марксистско-ленинской науки. Его труды останутся как блистательные примеры достижений советской мысли во многих отраслях общественного знания.

В.С. Люблинский
В.С. Люблинский. Фото 1939 г.

Прежде чем перейти к характеристике помещенных в данном сборнике работ, необходимо напомнить об изданных ранее трудах ученого. Его «Производство книги в прошлом» (1940) — небольшая работа, дающая превосходное введение в изучение всего книжного дела и историческом развитии. В 1958 г. в ином масштабе по широте и глубине В.С. Люблинский опубликовал более специальную, прекрасно решающую проблемы популяризации монографию «На заре книгопечатания». Это подлинно научный труд знатока мировой культуры, сумевшего увидеть и показать великую роль печатного станка, распространении книги в Европе. На мастерски обрисованном историческом фоне издание книг показано как отражение процессов, находящихся друг с другом в сложных взаимоотношениях. Только историк культуры с подлинно широким горизонтом мышлении мог написать такую работу, впоследствии превзойденную, быть может, трудами самого же В. С. Люблинского.

Первым из них стал вводный раздел к «Каталогу инкунабул библиотеки Академии наук СССР» (1963), озаглавленный В.С. Люблинским «Научное значение инкунабул». Здесь главная тема книги «На заре книгопечатания» стала углубленно-специализированной и по новому интересной читателям. Инкунабулы, книги XV в., в общем весьма редкостные, недоступные массовому посетителю библиотек, раньше изучались библиографами как материал для максимально полной регистрации книгохранительских сокровищ. В.С. Люблинский покалывает инкунабулы как выдающиеся и интереснейшие явления мировой культуры. Книгопечатание для В.С. Люблинского, как и для всех нас — советских историков, литературоведов, искусствоведов, — факт огромного общекультурного значения, важнейшая ступень научно-общественной информации, удовлетворения возрастающих культурных потребностей трудящегося и мыслящего человечества. И осознании этого — огромная заслуга В.С. Люблинского. Глубже и более философски-обобщенно, чем кто бы то ни было из дореволюционных русских и советских ученых, понимал и освещал В. С. Люблинский роль книги в обществе.

Знания общие или методологически правильные должны быть всякий раз проверяемы на практике, на анализе определенных примеров. В.С. Люблинский широту кругозора ученого сочетал с кропотливой внимательностью музееведа. Отсюда в творческой и плодотворной работе В.С. Люблинского открытие, реставрационное спасение и публикация неизвестной рукописной книги — французского «Легендария» XIII в., блестящее достижение руководимой В.С. Люблинским Лаборатории консервации и реставрации при Академии наук СССР. Этот восстановленный памятник западноевропейской книжности открывал особый угол исследовании рукописной культуры средневековья (которая, по существу, вырабатывала «модель» первопечатной книги). Не случайно был В.С. Люблинский членом реставрационного Совета Государственного Эрмитажа и Архива Академии наук СССР. Как сочлен международного Совета музеев В.С. Люблинский был командирован за рубеж и выступал в 1965 г. докладчиком на сессии Совета в Нью-Йорке. Спасенный В.С. Люблинским для науки «Легендарий», превосходно изданный (1963), укрепил его международный авторитет.

Высокая культура, стремление к упорядочению знаний на основе диалектического материализма, научного марксизма характеризуют все работы, сосредоточенные в предлагаемом вниманию читателей сборнике. То, что отличает В.С. Люблинского, что ставит его труды действительно на высший уровень книговедения — поскольку в данном компендиуме старая и новая книга является и остается объединяющим началом,— это его поражающее последовательностью и принципиальностью стремление к научному, строго проверенному обоснованию мыслей, фактов, суждений о них. В.С. Люблинский был настоящим ученым-мыслителем, книжное дело он понимал и видел во всем его объеме и широте. Охарактеризовать некоторые особенности его избранных статей, отметить их серьезнейшее историческое и методологическое значение — наша обязанность. Сделать это и пределах данной вступительной статьи можно только очень сжато. Любовно составленная его ближайшей сотрудницей, эта книга статей не нуждается ни в апологии ее автора, ни в переложении литературно блестяще написанных статей. Нам хотелось подчеркнуть то новое, что вносит каждая из статей В.С. Люблинского в нашу науку.

Включаясь в огромную и доселе непрерывную цепь знаний, семантической информации, печатная книга, бывшая первоначально рукописью, надписью, знаком, изучалась раньше, изучается и теперь как социальное явление, как продукт определенной технологии; ее шрифтовой состав ныне анализируется (или, как раз, недостаточно изучается) как результат приемов уже выработанных, данных временем, уровнем культуры. Мы знаем и знали происхождение печатного шрифта из рукописного, отдельных литер — из разного рода пиктографических, идеографических или других знаков. По исследователи истоков книгопечатания и книгописания, констатируя иероглифическое или изобразительное происхождение печатной литеры, останавливались, как правило, на стадии констатации: «вот что было в начале».

Статья «К вопросу об общественной роли письма и книги» (1953-1959) сразу вводит читателя в глубину процессов, рождающих и предопределяющих развитие письма и письменности, книги, всего книжного дела. Там, где писатели-идеалисты раньше искали и видели порой или «наитие свыше», или нечто вроде руссоистского «общественного договора», или считали «первобытный магизм» основой рождения знака-письма, В.С. Люблинский как детерминист и материалист-диалектик впервые рассматривает происхождение системы «знак-письмо» в свете учения академика И.П. Павлова о второй сигнальной системе, рассматривает по-новому связь письма с сознанием первобытного и общественного человека, прослеживает природу письменности от первоначальных идеограмм до развитых надписей и дальше до книги, ее положения в мировой культуре. Статья исключительно богата мыслями и заставляет во многом по иному понять казавшиеся уже объясненными до конца «школьные» сведения. Эта первая из публикуемых и сборнике статей, как и другие, могла бы стать при развитии диссертацией-монографией.

После решения наиболее общих вопросов возникновения и первоначального развития письма и письменности, освещения их роли в общественной жизни В.С. Люблинский переходит к возникновению и раннему этапу истории книгопечатания. Две статьи — «Подвиг Гутенберга» (1967) и «Ранняя книга как ступень развития информации» (1966—1967), последние статьи исследователи принадлежат к числу его наиболее зрелых и научно-значительных достижений, что заставляет нас уделить им особое внимание.

Ими Иоганна Гутенберга, с которым связаны изобретение и раннее развитие книгопечатания и Европе, принадлежит к числу величайших и известнейших в истории мировой культуры, однако до последнего времени оно оставалось легендарным, окруженным домыслами и порой совершенно неверными теориями. Создавалась — не только на Западе, но и в русской литературе, — целая проблема «образа Гутенберга». В нем видели и «юнкера», патриция-дворянина из привилегированного класса, любителя-экспериментатора, и жертву эксплуатации, и передового общественного деятеля, участника борьбы партий своего времени. И вопрос же о том, «что именно» изобрел он. в принципиальную, технологи вескую, производственную и тем самым общественную и культурную проблематику происхождения европейского книгопечатания особую ясность вносит как раз статья В.С. Люблинского, впервые с сокращениями опубликованная в 10 выпуске сборника «Книга» (Москва, 1968). Здесь с исключительной четкостью вскрыта самая суть типографского процесса, технически и материально связанного с металлургией, с производством металлических изделий, с процедурами литья. В.С. Люблинский представляется нам примером ученого «гуманитария», превосходно знающего и понимающего технику точных наук. Вместе с тем никто столь ярко и наглядно не писал об изобретении книгопечатания как о подлинном подвиге; Гутенберг показан не как «гениальный одиночка», а как осознавший свою ответственность перед большим делом человек с совестью гражданина.

Общественно-гражданское чувство ответственности, подлинная этика и высшая добросовестность знания, новаторство и пытливость мысли, блестящая эрудиция и литературный талант пронизывают статью В.С. Люблинского «Ранняя книга как ступень информации», впервые (с сокращениями) помещенную в сборнике «Пятьсот лет после Гутенберга» (1968).

Необычайно широкое и быстрое развитие в наше время средств информации, в особенности научно-технической, привело к созданию новой научной дисциплины, информатики. Из комплекса книговедческих знаний она наиболее тесно связана с библиографией. Связать теорию информации с книговедением, в прошлом ориентированным скорее всего на историю книгопечатания, стало задачей статьи В.С. Люблинского. Нам не хотелось бы пересказывать или выбирать отдельные цитаты из трудов Люблинского. Ученый имеет право говорить с оставшимися в живых его современниками, с его продолжателями сам, своими словами, в последовательном развитии своих мыслей, тем более, что статьи В.С. Люблинского по истории книги имеют общее, важное для всей науки методологическое значение.

Они построены на исключительно продуманном и освоенном до глубины материале. В каждой из его статей выступает новая, впервые высказанная именно им мысль, идеи, наблюдение или ряд их, образующий как бы центр или средоточие, вокруг которого стройно и убедительно группируется материал статьи; например, применение второй сигнальной системы, учения И.П. Павлова и проблеме зарождении и развития письменности или применение теории информации к рассмотрению раннего этапа книгопечатания, того, который последовал за подвигом Гутенберга. Книги первой половины XVI в., группа изданий венецианских типографов во главе с Альдом Мануцием, все так называемые пеалеотипы (книги, изданные от 1501 до 1550 г.) исследовались мировой библиографической наукой или историей культуры с точки зрении технологии, развитии приемов искусства типографии, истории литературы или общественных движений. Иллюстрации в книгах XVI в. изучались с позиций истории искусства графики, приемов стилистического анализа, главное внимание привлекали к себе произведении художественной литературы или гравюры, выполненные известными мастерами.

В статье В.С. Люблинского иной «фронт внимания». Книга XVI в. отразила эпоху замечательных географических открытий, развитии таких наук, как медицина, зоологии и ботаника, таких отраслей, как горнорудное дело. В книгах, брошюрах, памфлетах (и в «летучих листках», добавили бы мы) помещались портреты и сцены, которые можно было бы назвать «художественным репортажем», изображения событий, волновавших современников. В.С. Люблинский умело объединяет все эти материалы одной общей задачей, стоявшей перед издателями, изобразителями-художниками и граверами-исполнителями, в единую сеть или рубрику своеобразной, во многом еще несовершенной информации. Собранные и тонко анализируемые им материалы, действительно, дают исследователю право говорить о книге XVI в. как о принципиально новой ступени информативного знания, качественно отличной от той, на какой стояла условная, пусть порой высокохудожественная, иллюстрация XV в., включая и лучшие достижения Альдов.

После статьи В.С. Люблинского по-новому будут с изучателем, историком и с другом книг говорить издания «ранней» печати. Самый термин «ранняя» книга после данной работы будет звучать как обозначение изданий, вышедших из своего «колыбельного» периода, научных, если и не полностью убедительно реалистических, но порой поражающе точных, как, например, анатомические книги-атласы Везалия. А так как историк в лице В.С. Люблинского ни на минуту не забывает об общественной среде развития и распространения книги в эпоху, носящую гордое имя Возрождения, то и все наблюдения автора над теми приемами, какими пользовалась тогда информация (научная, политическая, всякая иная вплоть до фантастической), войдут как драгоценные данные для лучшего понимания общекультурных процессов.

В лице В.С. Люблинского советская наука о книге всегда имела глубокого исследователя проблем социологии, книги и общественной жизни разных стран, народов, эпох. Примером такого социологического рассмотрения частного, на первый взгляд, но глубоко интересного, по существу, вопроса может быть более ранняя, впервые публикуемая в сборнике статья о распространении сочинений Авиценны на средневековом западе (1956). Великий ученый и мыслитель, таджик Ибн-Сина был в течение ряда веков неоспоримым авторитетом для ряда школ и дисциплин Италии, Франции, по существу, всей Европы. В.С. Люблинский ставит в своей небольшой статье вопросы, представляющие немалый интерес и для истории науки и для изучения среды распространения, психологии чтения и обучения, перевода и знания языков в их общественно историческом развитии.

Материалы, привлеченные в данной статье В.С. Люблинским, относятся к рукописной книге, показывая одновременно необходимость дли советского книговедения особого внимания к той стадии развития книжного дела (или научной информации), когда уникальный рукописный экземпляр ученого труда, являющегося также и учебным, неизбежно должен был быть превращен из оригинала для переписки в «модель» для механического размножения. Так, изобретение книгопечатания становится наглядной общественной необходимостью. Показавшая на конкретном примере распространенность переписанных от руки сочинении Авиценны, медицинских или логических, после блестящего анализа «подвига Гутенберга» и исследования информационного значения ранней книги, статья В.С. Люблинского подводит читателя вплотную к той большой теме, которая занимала ученого в течение ряда лет: к обобщающему — не только изучению, но и истолкованию инкунабул, всей почти необозримой и до конца все же не учтенной массы изданий второй половины XV в.

В составе и последовательности статей сборника избранных работ В.С. Люблинского принят логический, не «хронологический» порядок: обе посвященные инкунабулам статьи были написаны раньше тех общих, о которых уже шла речь. Не надо забывать уже упомянутого большого введения к «Каталогу инкунабулой Библиотеки Академии наук». Но в сборнике избранных статей ученого-книговеда очень закономерно занимают место две ранее неопубликованные статьи, о которых необходимо сказать несколько слов: «О значении советских собраний инкунабул» (1944) и «Античные авторы в изданиях XV в.» (1948). Они написаны на одну тему, определены одним материалом (замечательным собранием первопечатных книг в Публичной библиотеке им. М.Е. Салтыкова-Щедрина), пронизаны единой, очень важной идеей.

При всем нашем уважении к колоссальному труду, осуществленному в течение полутораста последних лет западноевропейской наукой над изучением инкунабул, мы поможем не констатировать, что она занята была преимущественно двумя аспектами знания: регистрацией и детальным описанием первопечатных книг. Они рассматривались скрупулезно и добросовестно, группировались по центрам их издания, городам и типографиям. Учитывалась во всех деталях их внешность, прослеживалась история каждого почти экземпляра. Особенно внимательно изучался типографский шрифт каждого тома и малейшего фрагмента, благодаря чему удавалось установить место любого анонимного издания, установить с большой степенью достоверности последовательность издательской деятельности первотипографов любой страны. Прекрасно исследована была бумага, сменяющая пергамент в издании самой первой библии Гутенберга. Если не был завершен изданием грандиозный всемирный каталог инкунабул, хранящихся в библиотеках всей земли, то, например, каталог инкунабул библиотеки Британского музея в Лондоне дал как будто идеальный образец для составления аналогичных изданий каталогов других библиотек, в том числе советских.

Вместе с тем было ясно, что вся подобная, самая безупречная регистрация издания XV в. все еще только — предварение. На очереди встало обобщение, глубинная аналитика самого состава, содержания, идейных направлений и общественно-социального назначения инкунабул, какими бы они ни были. Вместе с этим определена была бы и их роль в истории, в жизни человечества на одном из решающих поворотов культуры. Середина XV в., время возникновения первых инкунабул, это начало Возрождения, величайшего, по словам Фридриха Энгельса, мирового переворота. Книги той эпохи для нас не только редкостные продукты еще несовершенной, часто, печати. Они были для людей XV в. не тем, чем является книга теперь. Но всякая книга отражает свое время, выражает так или иначе жизнь общества. Для нас напечатанная Гутенбергом или Ментелином библия не является больше учебником всемирной истории и предметом культа. Памятником культуры она остается.

Показать, как в инкунабулах, хранящихся в библиотеках СССР, советские люди могут увидеть продукт замечательной эпохи, что можно воспринять любой инкунабул не просто как редкость или библиофильскую ценность, а как памятник культурноисторического развития, идейной борьбы и самого разного назначения — все это стало задачей советского книговедения, изучения инкунабул с новых, по-настоящему научных, марксистских позиций. Заслуга первой из «инкунабуледческих» статей В.С. Люблинского, над которой исследователь работал в годы войны и блокады его родного Ленинграда, можно сказать, — неоценима. Тесно связанная с упомянутыми уже опубликованными популярными книгами В.С. Люблинского, первая эта статья («О значении советских собраний инкунабул») ведет к новой задаче, не только общеметодологического, но и исследовательского характера. В ней поставлен вопрос о том, как следует изучать, классифицировать, группировать, понимать инкунабулы.

Вторая статья дает ответ: в массе книг XV в., хранимых в советских библиотеках, В.С. Люблинский, первый среди всех специалистов не только нашей страны, предложил систематизировать и подвергнуть идеологическому анализу в первую очередь издания авторов античности, Греции и Рима, классиков, чьи произведении вдохновляли писателей и художников Возрождения.

Ф. Энгельс указал на значение такого рода подхода к книжным богатствам той эпохи, упоминая в «Диалектике природы» о спасенных при гибели Византии рукописях, определяя искусство, достигшее неслыханного расцвета, как «отблеск классической древности». Идея В.С. Люблинского по отношению к учету и изучению инкунабул была проста и высоко прогрессивна: сгруппировать и изучать в первую очередь то из них, которые были первоиздаииями или переводами сочинений писателей и мыслителей этой классической древности; подойти ко всей массе инкунабул с позиций историко-культурных и идейных; выделить для строго научного каталогизирования и описания как раз то, что было тогда самым передовым, новым, порой еретически смелым. Осуществление идеи В.С. Люблинского, издание каталога античных авторов в изданиях XV в., еще не реализовано, но основы даны, методология выявлена. Мы можем сказать, что научный стимул, если и не воплощенный в виде опубликованного издании, уже равен подвигу.

В изучении старинных книг имеется ряд сторон, и одна из них имела для В.С. Люблинского, как и для нас, его современников, особый интерес — это владельческие признаки на книгах. Любовь к книге, библиофилия, может иметь множество оттенков. Владеть в новое время книгой, на которой есть надпись или книжный знак, помета или примечание давних времен, может стать или поводом самодовольства, или очень серьезным стимулом историки культурного изучения. Статья В.С. Люблинского «Владельческие признаки на книгах и их историческое значение» как раз и указывает на ряде примеров, как любой знак владения старой книгой может иметь историческое значение, порой весьма важное. Книга — живет. В общении и в процессах обмена, в составе определенного собрания, в ряду с другими книга во всей совокупности ее признаков и отличий — куда входит и экслибрис, и вытесненный на крышке переплета девиз, и запись, - может стать для историка документом, рассказывающим о людях, которые владели книгой, ее читали, се использовали. Изучение не только изданий, не только книги «в процессе производства», но и в «процессе общения» или «потребления» еще один новый и, несомненно, важный момент всего строимого нами комплексного книговедения. В.С. Люблинский шел по этому пути, и статьи его, избранные и собранные здесь, закономерно завершаются большим и очень содержательным очерком, имеющим монографическое значение, посвященным «Библиотеке Вольтера».

Это — как бы «сгусток» многих интересов автора, вместе с тем предварение более детального и, к сожалению, В.С. Люблинским лично не завершенного обследовании всех богатств, какие хранит Публичная библиотека — владелица великолепного собрания, принадлежавшего знаменитому французскому мудрецу, поэту, публицисту, ученому, одному из необыкновеннейших людей своей эпохи. Если отдельная книга, написанная, напечатанная, вышедшая в общение с людьми, воспринимается нами как явление культуры и объект исторического изучения, то естественно усложнено и расширено для нас в таком изучении собрание книг, библиотека. Мы в книге переходим от изучения ее создатели и издатели к изучению ее читателя и владельца. Библиотека любого писателя особо интересна для нас. Уже не раз были предметом изучения библиотеки крупных русских поэтов, писателей, политических деятелей вплоть до библиотеки величайшего из людей нашей эпохи, В.И. Ленина. А библиотека Вольтера с ее судьбой, переездами, «приключениями» и редкостным ее многообразным составом, со множеством авторских надписей, маргиналиями крупнейшего исторического и литературного интереса — настоящий «клад» для исследователи. В.С. Люблинский подошел к ней как пытливый изучатель, читатель, взыскательный библиотекарь, описатель, как друг. За драгоценным книгособранием Вольтера советский ученый умеет видеть и показать силуэт фернейского старца. Статья о библиотеке Вольтера завершает собрание книговедческих этюдов и статей В.С. Люблинского.

Подвести итог всей научной, высоко значительной деятельности В.С. Люблинского эта вступительная статья не может. В.С. Люблинский как ученый, как книговед, деятель культуры, историк, как человек заслуживает обширной монографии диссертационного типа. Автор этих немногих страниц счастлив тем, что был в дружеских отношениях с Владимиром Сергеевичем Люблинским в последние годы его жизни. В более раннее время В.С. Люблинский порой критиковал иные работы и взгляды автора данного вступления, что не мешало ни пишущему эти строки, ни самому Люблинскому встречаться для совместного труда и тесного содружества в создании новой советской науки о книге. Образ В.С. Люблинского, ученого и обаятельного человека, останется светлым в памяти всех знавших его. Собрание его избранных статей будет способствовать сохранению памяти о нем.

Член-кор. АН СССР, проф., д-р искусствоведения

А. А. Сидоров

Весна 1971

Москва

MaxBooks.Ru 2007-2023