Герои вольного слова
«Из искры возгорится пламя!» эти слова из ответа декабристов А. С. Пушкину стали пророческими. Искру вольного слова раздували революционеры как в России, так и за пределами ее, — со временем она дала жизнь костеркам подпольных печатей, голос которых, сначала еле слышимый, из года в год становился все громче. Пламя вольного слова хранили так, как в древности сберегали огонь. Молодые люди добровольно запирали себя в сырых подземельях тайных типографий. Что могли противопоставить они гранитно-казарменному благополучию и мощи крупнейшей в мире империи? Многое ли мог сделать примитивный печатный станок? Но искры тлели, иногда гасли и снова вспыхивали. И небольшие костерки слились в очистительный пожар, огонь которого охватил всю страну.
Герцен положил почин. За рубежом возникают многочисленные вольные типографии. В Англии сначала в Джерси, а затем в Лондоне печатает листовки, газеты, книги на русском и польском языках Зенон Болеслав Свентославский (1811-1875). Человек исключительной энергии, он сам редактирует и готовит к печати рукописи, сам набирает и печатает их, сам распространяет.
В Женеве в 1866-1906 гг. издает книги Михаил Константинович Элпидин (1835-1908). Русские станки работают в Перлине и Лейпциге, в Вене и Париже.
«Наш станок чувствовал себя дедом»,— говорил А. И. Герцен.
Вольные типографии за рубежом сделали немало, хотя и были оторваны от России. Откликаться оперативно на важные события общественной жизни они не могли. Настало время для создания нелегальных печатей на родине. Сделать это предстояло людям другого поколения и другого класса.
«Падение крепостного права, — писал В. И. Ленин, — вызвало появление разночинца, как главного, массового деятеля и освободительного движения вообще и демократической бесцензурной печати в частности».
Вождями движения разночинцев стали великие революционные демократы Николай Гаврилович Чернышевский (1828-1889) и Николай Александрович Добролюбов (1836-1861).
С книжным, и особенно с журнальным делом, их связывало многое. С 1853 по 7 июля 1862 г. Чернышевский сотрудничал в журнале «Современник», который еще со времен А.С. Пушкина, основавшего его, находился на подозрении у властей. Чернышевский исполнял в редакции много обязанностей и, в конце концов, стал идейным руководителем журнала.
«Жму руку вам, господа труженики, и вам тоже, труженик г. корректор, — провозглашал он впоследствии. Я был когда-то вашим товарищем; корректором был недурным, наборщиком плохим, но усердным и горжусь тем, что есть в русской литературе страницы, набранные мною».
Книгу Николай Гаврилович знал и любил: он говорил, что она, «действуя более всего на ум, действует так же и на сердце». В этом с ним был солидарен и Н.А. Добролюбов, для которого, но его собственным словам, чтение книг стало «главным занятием и единственным наслаждением».
В Петропавловской крепости Н.Г. Чернышевский написал роман «Что делать?». Можно назвать и другие книги, созданные в тюрьме, но, пожалуй, ни одна из них не оказала такого громадного воздействия на развитие общественной мысли, как знаменитый роман русского революционного демократа.
Духовные ученики Н.Г. Чернышевского и организовали первую в России тайную типографию. Помещалась она на Самотеке в Москве. Работали в ней двадцатилетний студент Яков Андреевич Сулин, его друг, также студент, Иосиф Сороко и корректор Петр Петровский-Ильенко. Действовала типография недолго — всего два месяца — с декабря 1860 по февраль 1861 г.. — но успела напечатать книгу А.И. Герцена и Н.П. Огарева «14 декабря 1825 и император Николай».
В 1861 г. возникает первая нелегальная печатня и в Петербурге. Кто в ней работал, мы не знаем. Напечатали здесь четыре листовки от имени Комитета «Великорусс». Автором листовок, которые разоблачали грабительский характер крестьянской реформы, требовали демократических преобразований, некоторые исследователи считали И.Г. Чернышевского.
Это были первые прокламации, напечатанные в России. Пройдет всего несколько лет, и страну захлестнет поток листовок.
В 1977 г. крупнейшие библиотеки и архивы страны составили сводный каталог русских нелегальных и запрещенных листовок, выпущенных в XIX в. Всего их зарегистрировано 2004. Далеко не все прокламации дошли до нас. Их, конечно, было гораздо больше.
Идея становится непобедимой, когда она овладевает массами. Пропагандировать ее в народе в условиях жесткой цензуры и полицейских репрессий могут только прокламации — летучие и неуловимые.
В 1802 г печатает листовки студент Петербургского университета Петр Давыдович Баллод (1839-1918). Свою типографию он называл «карманной».
Оборудования в ней никакого не было. Впоследствии революционеры часто устраивали такие примитивные печатни. Вот как описывали одну из них: «...подобие верстаток сооружалось из сигарного ящика. Сам процесс оттискивания листовок производился простейшим способом. Формочка устанавливалась на стул, на нее накладывали бумагу, а затем кто-нибудь садился и нажимал бумагу на форму «естественным прессом»».
В 70-х гг. такие «летучие» типографии продолжали работать. Но возникают и крупные, хорошо оборудованные печатни, в которых стояли даже чугунные типографские станки. Первой из них была типография революционной организации «Земля и воля». Создали ее в феврале 1877 г. Александр Николаевич Аверкиев и Николай Арсеньевич Кузнецов. Первому из них было 23 года, второму — 18 лет. Помещалась типография в квартире у Кузнецова — на Обводном канале в Петербурге. Здесь напечатали «быль в стихах» «Становой», речи на суде Петра Алексеевича Алексеева (1849-1891) и Софьи Илларионовны Сардиной (1852-1883). Один из первых в России рабочих революционеров, ткач Петр Алексеев произнес на судебном процессе 50-ти народников пророческие слова, которые впоследствии цитировал В.И. Ленин: «Подымется мускулистая рука миллионов рабочего люда, и ярмо деспотизма, огражденное солдатскими штыками, разлетится в прах!»
Типографию выдал провокатор в ночь на 14 апреля 1877 г. она была разгромлена. Но уже осенью начала действовать новая нелегальная печатня «Земли и воли».
Надо сказать, что гибель типографии Аверкиева и Кузнецова повергла народников в уныние. Многие из них утверждали, что печатать нелегальную литературу следует за границей, в России же подпольная печатня долго не продержится. Однако, как впоследствии рассказывал писатель и революционер Сергей Михайлович Степняк-Кравчинский, нашелся среди землевольцев «мечтатель, фантазер, который ни за что не соглашался признать непреложность общепринятого мнения и с жаром доказывал, что даже в самом Петербурге можно устроить типографию и что он ее устроит...». Мечтателя этого звали Аароном Исааковичем Зунделевичем (ок. 1853-1923). Он отправился за границу и приобрел там шрифт и портативный печатный станок, которые с великими трудностями попали в Россию. Зунделевич владел нелегким искусством нелегального перехода через границу: он успешно пользовался этим умением для революционных целей.
Типографию устроили в небольшой квартирке, снятой неподалеку от Варшавского вокзала. В ней работали наборщица Марья Константиновна Крылова, молодой болгарин П.Г. Карловский и сам А.И. Зунделевич, а впоследствии и Вера Ивановна Засулич (1849-1919). За 8 месяцев, с октября 1877 г. по май 1878 г.. «Вольная русская типография в С.Петербурге» (так указывалось в ее изданиях) выпустила 10 книг и 13 листовок. Среди них была и довольно толстая — в 247 страниц книга «Отчеты о заседаниях Особого присутствия Правительствующего сената по делу о революционной пропаганде в России». Тексты нескольких листовок для типографии написал молодой Георгий Валентинович Плеханов (1856-1918), впоследствии много сделавший для печатной пропаганды марксизма в России.
Полиция долго охотилась за типографией, но безуспешно. Жандармы, чтобы оправдать себя, пустили слух, будто издания «Вольной русской типографии» привозится из-за рубежа. По этому поводу «Община» — издававшееся в Женеве «социально-революционное обозрение» рассказывала о такой беседе, будто бы состоявшейся между Царем и шефом жандармов Мезенцевым: «Царь призвал к себе своего верного слугу Мезенцева и грозно спрашивает его: скоро ли ты разыщешь тайную типографию?
Ваше величество, отвечал Мезенцев, — я ручаюсь, что ни в одном из частных домов Петербурга типографии нет, что единственное объяснение этим листкам - английская интрига. Листки эти привозятся из Англии при посредстве посольства».
Типографию законсервировали сами землевольцы. Вскоре в столице начала действовать новая нелегальная печатня, оборудование для которой доставил из-за границы все тот же неутомимый А.И. Зунделевич. Помещение для нее устроили на Кирочной улице. Николай Константинович Бух (1853 — после 1934) и его товарищи печатали здесь газету «Начало». Оттиснули и 10-страничный сборник стихотворений Николая Александровича Морозова (1854-1946) «Тюремные видения».
В конце 1878 г. печатный станок и шрифты перевезли на Николаевскую улицу, где вскоре же начала работать «Петербургская вольная типография» общества «Земля и воля». Печатали здесь те же подпольщики — М.К. Крылова, Н.К. Бух, С.Н. Лубкин, М.В. Грязнова. До августа 1879 г. оттиснули шесть брошюр, 18 прокламаций, пять номеров газеты «Земля и воля» и шесть приложений к ней. Тираж газеты доходил до 3000 экземпляров.
И эту типографию охранка раскрыть не сумела. 4 августа 1878 г. С.М. Степняк-Кравчинский убил шефа жандармов Н.В. Мезенцева. Через несколько дней редакции петербургских газет получили по почте брошюру Кравчинского «Смерть за смерть!», в которой он объяснял мотивы убийства. Напечатала брошюру «Петербургская вольная типография».
8 сентября новый глава жандармского корпуса доносил царю: «Дерзаю доложить, что более полутора лет безуспешно производящиеся розыски подпольной типографии составляли предмет глубочайшего прискорбия покойного Мезенцева и его сотрудников... Ничтожность доселе достигнутых результатов сокрушает меня и моих сотрудников, ибо, ваше величество, тяжко перед лицом вашей священной особы и всей России оказываться столь мало полезным для службы отечеству». Между тем типография работала в самом центре Петербурга, буквально в двух шагах от Невского проспекта.
Осенью 1879 г. общество «Земля и воля» раскололось на организации «Черный передел» и «Народная воля». Первая считала необходимым вести агитацию среди рабочих, требовать раздела помещичьей земли между крестьянами. Вторая вела политическую борьбу с самодержавием, но во главу угла поставила индивидуальный террор.
«Петербургская вольная типография» на Николаевской улице поступила в распоряжение народовольцев. Ее перевели в другое помещение. Руководил ею тот же Н.К. Бух. Работала печатня недолго. Здесь успели оттиснуть три номера газеты «Народная воля» и «Пир на весь мир» запрещенную цензурой главу из «Кому на Руси жить хорошо» Н.А. Некрасова. В ночь с 17 на 18 январи 1880 г. типографию захватила полиция. Подпольщики героически оборонялись. Во время перестрелки погиб наборщик С.Н. Лубкин, носивший конспиративную кличку Птица. «Его положение в типографии, — вспоминал впоследствии Степняк-Кравчинский, было едва ли не самым тяжелым... Ему приходилось постоянно скрываться и по целым месяцам не показывать носа за порог квартиры... Бедной Птице пришлось обречь себя на положение настоящего узника, замурованного навсегда в четырех степах. Это был совсем еще молодой человек, лет 22-23... У него была чахотка, и он знал это, но все таки не хотел покинуть свой пост, потому что был опытным наборщиком и заменить его было некем».
В дальнейшем было организовано несколько «летучих типографий» «Народной воли», переезжавших с места на место. Оборудование в них было самое примитивное. «Должно быть еще у Гутенберга и доктора Фауста, изобретателей печати, были все-таки станки приличнее нашего», - вспоминал бывший народник - после революции известный этнограф Владимир Германович Богораз-Тан (1863-1936).
Новый подъем печатной пропаганды начался уже в 80-х гг., когда революционное движение возглавил организованный пролетариат. Его духовным оружием стал марксизм.