Проблемы рукописной и печатной книги

Записи на рукописных книгах ЦНБ АН УССР

Е.М. Апанович

На древних книгах, рукописных и старопечатных, на полях — по бокам, сверху, внизу, на чистых листах и даже на обложках встречаются записи, приписки, дописки, пометы, которые не являются органической частью основного текста. Они сделаны читателями, переписчиками, владельцами, чаще всего — позднее создания книги. Иногда эти записи хронологически разделяют столетия. В среде исследователей нередко для записей на книгах применяется наименование «маргиналии».

Советские книговеды, особенно историки книги используют в своих исследованиях так называемые вкладные, владельческие и дарственные записи, а также приписки переписчиков, привлекая их для изучения самой книги и проблем, связанных с нею, ее происхождения и создания, путей ее миграции, ее художественной характеристики, а также для восстановления состава древних библиотек и книжных коллекций и освещения таких вопросов, как развитие книготорговли в прошлом и т.д. Поставлен вопрос об источниковедческом значении книжных записей для изучения истории культуры.

Имеется ряд публикаций записей на книгах отдельных коллекций, собраний и локальных фондов.

Историческая информация, заложенная в маргиналиях, значительно шире круга интересов только книговедческой науки. Их анализ, с учетом данных других источников, дает возможность делать более общие выводы об исторических событиях и явлениях социально-экономического, общественно-политического и историко-культурного характера.

Кроме вкладных, владельческих, дарственных записей и приписок писцов имеются другого рода книжные записи, в которых зафиксированы сведения о конкретных исторических событиях и фактах, в частности — летописные заметки, представляющие значительный источниковедческий интерес. Эти маргиналии исторического характера остаются до сих пор нетронутой целиной. Историки к ним не обращаются, хотя пятнадцать лет тому назад академик М.Н. Тихомиров в кратком предисловии к публикации записей на книгах одного из монастырских рукописных собраний указывал на их большое источниковедческое значение для исторической науки.

Маргиналии рукописных и печатных книг во многом аналогичны, в какой-то мере можно говорить об их идентичности. Количество записей, их объем и характер больше зависит от жанра книги, от ее обращаемости. Однако просмотр многочисленных записей убеждает, что в количественном отношении они преобладают на рукописных книгах, в которых встречаются чистые, незаполненные текстом листы вследствие одновременной переписки одной книги по тетрадям несколькими писцами.

Множество записей можно разыскать на рукописных книгах, составляющих ценную часть фонда Отдела рукописей Центральной научной библиотеки Академии наук Украинской ССР.

Восьмитысячная коллекция рукописных книг ЦНБ, самая многочисленная в республике и одна из крупнейших в Советском Союзе, сложилась из рукописных собраний Киевской духовной академии (Церковно-археологический музей), киевских монастырей (Златоверхо-Михайловский, Братский, Выдубицкий, Флоровский, Пустынно-Никольский, Киево-Печерская лавра, Софийский собор и Десятинная церковь), Милецкого монастыря на Волыни и Почаевской лавры, рукописей московского митрополита Макария, Киевской духовной семинарии, 1-й киевской гимназии, Киевского художественно-промышленного и научного музея, Киевского университета св. Владимира, Нежинского историко-филологического института имени Безбородко, Щорсовской библиотеки Литавора Хрептовпча и других некоторых частных коллекций.

Рукописные книги ЦНБ чрезвычайно разнообразны по своему репертуару. Условно их можно разделить по несколько групп. Преобладают книги религиозного содержания. Они представляют почти все жанры, как служебных, так и книг для чтения (четьи). Значительное место занимает полемическая литература, главным образом антиуниатского и антикатолического направления, а также проповедческие произведения, принадлежащие таким корифеям церковного художественного слова, как Георгий Конисский, Феофан Прокопович, Стефан Яворский, Дмитрий Ростовский и др.

Исторические произведения (хронографы, монастырские и казацкие летописи, хроники, отдельные исторические работы Петра Симоновского, Полетики и др.), мемуарные (частные дневники, как, например, многотомный дневник генерального подскарбия Якова Марковича, который он вел полвека, с 1717 по 1767 г., диариуши и журналы ежедневных записей гетманской канцелярии и поездок урядовой старшины по Украине, в Москву и Петербург), юридические (списки Литовского статута, украинские правовые своды), литературные — каждое из этих произведений представляет собой рукописную книгу, или же они объединены в сборники смешанного состава на русском, украинском, церковно-славянском, латинском, польском и других славянских и западноевропейских языках.

Большой интерес в рукописном собрании ЦНБ представляет научная и учебная литература. Это несколько сот латинских рукописей — учебников по философии, логике, метафизике, богословию, риторике, пиитике, грамматике математике, физике, космографии, астрономии и др., принадлежавших главным образом Киевской Академии. Хотя библиотека Киевской Академии комплектовалась печатной религиозной и светской литературой, в том числе и учебниками, однако они предназначались преимущественно для преподавателей и частично для студентов старших курсов. Остальные ученики Киевской Академии пользовались рукописными учебниками, которые составлялись профессорами для своих классов, или же были конспектами их лекций. Переписывались также и печатные учебные пособия и научные труды, отечественные и иностранные, которые нередко перед тем переводились. Составной частью некоторых рукописных учебников являются ученические упражнения.

Часть рукописей являются записями различных курсов, преподававшихся в украинских — Харьковской, Черниговской, Переяславской — и в русских коллегиях — Тверской, Холмогорской, Севской, Тобольской, а также в Московской славяно-греко-латинской академии.

Определенное количество латинских рукописей — это конспекты и записи лекций, читавшихся в католических, иезуитских и униатских учебных заведениях на территории Украины: Каменецкой, Ярославской, Львовской, Луцкой, Несвижской, Острожской, Перемышльской, Золочевской, Дубровицкой, Холмской, Гощенской, Ручацкой, Шаргородской, Барской, Уманской, Лавровской коллегиях, а также в Виленской академии. Часть этих рукописей критически использовалась в Киево-Могилянской академии.

Немалую группу составляют лечебники, зельники, травники и другие медицинские рукописи, а также рукописные книги, являющиеся записями партесных концертов, произведений композиторов XVII-XVIII вв., нотными ирмологионами.

Особенностью фонда рукописных книг ЦНБ является то, что они создавались не только на украинских землях, но и в России, Болгарии, Сербии, Хорватии, Молдавии и др.

Значительная часть фонда Отдела рукописей АН УССР имеет печатные описи, изданные в дооктябрьский период. Они составлены по принципу аналитической библиографии, одновременно с постатейным описанием приводят тексты записей на книгах, что является своеобразной публикацией этих записей. Однако не все пометы попали в опись, и отбор их был произволен. Описание составляли разные люди, не было единого принципа в передаче текстов. В одних случаях соблюдали даже графику начертания, в других ограничивались частью записи, или вольно ее пересказывали, или же просто упоминали о наличии записи, не раскрывая даже ее содержания.

В источниковедческом аспекте большой интерес представляют летописные заметки и отдельные записи об исторических событиях и фактах, зафиксированные на рукописных книгах ЦНБ.

Летописные записи охватывают небольшой отрезок времени, как правило в пределах 10-15 лет. Единичны случаи, когда летописи продолжаются четверть века. Среди самых общих сведений встречаются упоминания о неизвестных событиях или фактах, касающихся данной местности. Такими являются летописные заметки о событиях в Киеве с 1746 по 1785 г. на беловых листах в начале и конце сборника латинских пиитик и риторик второй четверти XVIII в., преподаваемых в Киевской Академии. Сухие летописные сообщения иногда дополняются размышлениями писавшего их, как это сделал, например, Павел Коптевич в селе Байбузах, фиксируя события с 1667 по 1678 г. на рукописной книге ораторской схоластики и диалектики Кременецкого иезуитского коллегиума за 1665 г. Говоря о взятии турками Чигирина, Канева, Корсуня, он рассуждает о затруднительном положении тех мужчин и женщин, жены и мужья которых попали в турецкий и татарский плен. Иногда летописные заметки оказывались единовременной записью, и тогда летопись носила характер своеобразного хронологического перечня. И хотя тут не давалась новая историческая информация, однако такая летописная запись может послужить материалом для расширения наших представлений об исторических знаниях XVI-XVIII столетий и, в определенной мере, об исторических взглядах. Уже сам отбор событий для записи свидетельствует об отношении к ним.

Исторические отдельные приписки и летописные записи более всего повествуют о политических и военных событиях.

Записи XVI — начала XVII столетия, особенно на сербских рукописях, рассказывают о событиях, связанных с распространением кровавого господства султанской Турции. В древней записи на сербском Октоихе XV в. говорится о захвате турецкими войсками султана Баязета городов Килии, Белграда и всей Анатолии, о пленении большого количества славянского населения и об уничтожении пленных, а также о том, что царь Стефан ждал встречи с врагом на Облучице, а «турки биху хитлени, та на бой не пойдоху, но ся перевезоху под Келию». Свое понимание и оценку современных ему международных отношений в связи с турецкой проблемой неизвестный автор записи 1511 на религиозном сборнике выразил в таком изложении: «скипетродержавные»: в Венгрии и Чехии — Владислав, в Польше — Сигизмунд, в России — «Василий, великого Ивана сын», греки — есть «страджающие под страхом Боазит сольтана». Поп Богдан, переписавший в 1593 г. в «жупи Требову, в селу Рогалиех» сербскую Триодь цветную, занотировал вторжение войск султана Мурата, которого он называет «царем исмаитьским», заметив при этом: «И то лито быс от исмаильтян мног кровопролите на рици Коупи». Заканчивает Богдан свою запись восклицанием, характеризующим тяжкие последствия турецкого наступления: «Ох, и то лито быс многа нужда в члвцех от Исмаиль».

Ряд маргинальных записей связан с русско-турецкими войнами XVIII в., например, о выступлении русской армии из Москвы в Прутский поход записано на рукописи риторического сборника начала XVIII в.: «1711 году мца февраля в день 25 во вторую неделю поста пошли з Москвы против турка». О командующих русскими армиями в войнах 1735-1739 гг., 1768—1774 гг.— Минихе, Румянцеве — упоминают другие маргинальные записи.

В записях занотированы приезд императрицы Елизаветы Петровны в Киев и путешествие Екатерины II по Днепру, в частности, замечено, что в Черкассах стояли 4 часа; отмечены и даты смерти Петра I, Екатерины II и т.д.

Отдельные исторические заметки, часто сопровождаемые эмоциональными характеристиками, отражают и социальные отношения, затрагивая проблемы, волновавшие в прошлые времена различные слои тогдашнего общества на Украине.

Интересна в этом отношении приписка 1604 г. на Евангелии 1530 г., сделанная священником, являющаяся сама по себе проявлением тех социальных противоречий, которые существовали в XVI-XVII вв. между украинским мещанством и православным духовенством, особенно недовольным вмешательством в церковные дела братств — организаций мещанства, созданных в городах: «Охти мне, головонька моя бедная,— пишет священник, — мешкаючи з яким подлым народцем,... и хоть бы бы звезды з неба зебрати, тогды и то мусится приложити, за причиною тых то безбожных мещан».

Значительное число исторических записей связаны, непосредственно или косвенно, с освободительной войной украинского народа против господства шляхетской Польши, за воссоединение Украины с Россией в 1648-1654 гг. В записях отмечается выдающаяся роль казачества в воине, дается высокая оценка Богдану Хмельницкому. Такие свидетельства исходили из среды мещанства, крестьянства, казачества и духовенства.

Наряду с этим в записи на латинском рукописном учебнике, вышедшем из иезуитского коллегиума, говорится отрицательно о вожде освободительной борьбы украинского народа против польско-шляхетско-католического угнетения.

Отдельные факты из исторического периода междоусобной войны за гетманство, разгоревшейся после смерти Богдана Хмельницкого, также записаны на книгах. На задней доске богословского католического трактата помещена заметка: «Бруховецького гетьмана Ивана забито року 1668 мца июня 8 дня. Сами свои козаки убили»

С эмоциональной выразительностью очевидца рассказывает в своей приписке на рукописи 1733 г. Триоди цветной кто-то, не назвавший себя, о жестоких преследованиях православного украинского населения на Правобережной Украине, являвшейся в то время частью Речи Посполитой. «В року 1758, року 1759 гонение було по цилом Волиню руских капланов и людей простих, задаючи им бунт противно полиаком, що негде не показалосиа, многих муками различными казнили, иних в неволю отдали, иних на смерть придали, но не по вини, без судия, но без милосердия».

Историко-экономические сведения записей наиболее всего сосредоточиваются вокруг цен на хлеб. На рукописном Уставе церковном записано, что в результате голода в 1601 и 1602 годах «рож была на Москве по семи рублей». Приписка 1658 г. на Требнике свидетельствует, что в то время в Западной Украине бочка жита стоила 100 грошей. Рукопись конца XVII в. Ирмологиона в записи сохраняет сведения о том, что в 1731 г. в Коломыи пшено стоило 44 золотых, а жито — 30.

Поскольку данные о стоимости зерна, хлеба связываются обязательно с конкретной датой и местностью, то, скрупулезно собранные из разных приписок, они могли бы дать хотя и очень неполное, но все же некоторое представление о движении цен в хронологическом развитии и территориальном распространении.

Выявленные несколько хозяйственных маргиналий упоминают стоимость разнообразных предметов: церковных (начало XVII в., Греция), цену на рыбу, с детализацией, в зависимости от сорта (1695, Сербия), «на лошака шпаковатого», купленного «за сумму золотых тридцать и три» у жителей роменских Василя и Герасима Чаленков, «мешкаючих за Сулою» (1699 г.) и другие. А какая-то дама в 1694 г. занотировала на польском языке на Минее общей 1540 г. сумму денег, которую она уплатила за свой пасхальный праздничный наряд, отметив стоимость платья, меха и т.д.

Ряд записей отражают некоторые факты хозяйственной жизни монастырей, а также историю роста их землевладения, предоставляя исследователю определенный материал для раскрытия их феодальной сути. В записях перечисляются селения, местечки и земельные угодья, принадлежащие киевским монастырям, а также Межигорскому, Каневскому, Лисянскому и другим православным, униатским и католическим монастырям и церквам. Иногда указывается даже стоимость земли, называются размеры денежных и вещевых вкладов. В двух случаях сведения по истории киевских монастырей и киевского духовенства выражены в форме летописных заметок с 1702 по 1705 и с 1746 по 1758 г., в частности о посещении Меньшиковым Киево-Печерской лавры и о требовании Петром I от лавры на войско 20 тысяч пудов хлеба. Записано также под 1656 г. о покрытии железом церкви Киевского Золотоверхого Михайловского монастыря, по распоряжению игумена Феодосия Софоновича, автора известной хроники. Одновременно исторические, как и вкладные, владельческие и другие записи, связанные с монастырями, особенно такими крупнейшими, как Киево-Печерская лавра, Михайлово-Златоверхий, Межигорский, Святогорский и другие, являются важными источниками для получения дополнительных и уточняющих данных о их роли в развитии культуры, в освободительной борьбе украинского народа против иноземного господства.

Несколько раз встретились на рукописных книгах, даже богослужебных, записи — тексты контрактов или расписок о покупках земли, имущества и выплаты налогов. Так, например, на Требнике в 1062 г. бурмистр Николай Болондзелевский записал «квит» о выплате лосицкому «райце и мещашшу» Савковичу надлежащего чопового налога в пользу королевского старосты Мельницкого в размере 10 злотых.

Небезынтересны зафиксированные в записях биографические сведении отдельных рядовых представителей различных прослоек общества XVIII в., иногда приобретающие форму летописных заметок за несколько лет. Присутствующая весьма часто в таких записях эмоциональная окраска, фиксация в них душевного состоянии может содействовать в решении проблем непопулярной почему-то в нашей историографии социальной психологии истории. На рукописи конца XVII в. сборника сочинений Максима Грека запись: «1735 марта 6 Дорофтей Рокыцкий, шафар евминский, великиа претерпи беды и напасты, которых ани опысати, ани зраховаты».

Алексей Петрович Бестужев-Рюмин, бывший государственный канцлер, находясь в ссылке в селе Горетове, составил рукопись извлечений из псалтири и других церковных книг. Он счел «примечанию достойно» записать на полях о прибытии к нему 3 июля 1762 г. посланцев с императорским указом «о свободе и о возвращении ко двору семядесетилетнего старика».

Очень много бытовых и семейных записей сделаны священниками, особенно сельскими, чаще всего на богослужебных книгах, они встречаются также на рукописных учебниках, сборниках, трактатах. Записи отражают церковную службу священников, назначение на должность, посвящение в сан, женитьбу, рождение детей, хозяйственные дела и т.д.

В общем объеме выявленных записей на рукописных книгах ЦНБ религиозного содержания бесспорное первое место в количественном отношении принадлежит вкладным записям. Второе место занимают владельческие пометы.

Огромное число книжных вкладов еще раз подтверждает, что в прошлые века очень высоко котировалась духовная, культурная ценность и материальная стоимость книги. Она считалась достойным, ценным вкладом в монастырь или церковь для отправления службы «за здравие» или «за упокой». В связи с этим следует отметить, что записи на книгах, иногда весьма обширные, отнюдь не были результатом какого-либо неуважительного отношения к книгам. Напротив, книгу тщательно берегли, в одной семье ею могли владеть несколько поколений, именно поэтому на книгу смотрели как на надежное место сохранности записи, которую делали, как отмечалось в некоторых из них, «для памяти».

В вкладных записях весьма часто находили данные о стоимости книг, поскольку эти записи, сложившиеся в стандартную типовую формулу, как правило, включали сведении о том, за какую именно сумму была куплена книга. Цена книги нередко намного превышала стоимость коровы или дома.

Благодаря маргинальным записям убеждаемся, что стоимость книги в те времена выражалась не только в денежных единицах, но и в натуральной оплате. Сербская рукопись Триоди цветной 1593 г. была куплена за несколько мерок жита.

Евангелие середины XVI в. было оценено в конце 70 х годов XVII в. в две овцы и 4 уг. (?). Октоих XVI в. купил 9 января 1729 г. в селе Забелоче (на Киевщине) Аврам Хмельницкий у радомысльского пресвитора Стефана Грохольского за «четыре дойницы пшеницы киевской меры».

Упоминание цен на хлеб, другие предметы и, особенно, на книги, в которых фигурируют «копы литовских грошей», «золотая добрая монета», русские рубли, гривны, алтыни, «серебряные деньги», «мидни гроши», польские злотые, «талеры», «аспры» и т.д., — все это весьма обширная исследовательская база для специальной исторической дисциплины — метропологии, а также для нумизматики.

Однако вкладные, как и владельческие, записи включают наибольшее число персональных сведений. Вкладчик записывал свое имя, имена родственников, если это был семейный вклад, а если коллективный, то перечислялись имена всей «громады».

Хотя чаще дается только краткое упоминание имени вкладчика, владельца, дарителя, заказчика, переписчика, оно все же сопровождается указанием на социальную и сословную принадлежность, титул, должность, чин и т.д. В подобных записях встречаются имена известных выдающихся личностей, а также рядовых представителей самых различных социальных категорий: казачества и казацкой старшины, в частности, гетманов, мещан, купцов, крестьян, духовенства, русских, сановников, польских магнатов, студентов, преподавателей Киевской академии и других тогдашних учебных заведений. Мещане-вкладчики, особенно в коллективных вкладах, указывали свою ремесленническую профессию — мельник, кравец (портной) и т.д.

Записи крестьян, мещан, низов, казачества особенно драгоценны. Как известно, от феодальной эпохи письменные памятники эксплуататорских классов сохранились значительно полнее. Учреждения, в которых откладывались архивные фонды, принадлежали господствующей верхушке, представители которой, как и люди, которые служили ей, были в большинстве авторами рукописных материалов. Поэтому для нас особенно важны голоса представителей трудящихся масс, зафиксированные в записях.

Таким образом, записи, связанные с персоналиями, важны для изучения классовой структуры общества, классовых отношений, социальных противоречий XVI-XVIII вв. И прежде всего демографические данные могут быть использованы для исследования демократических социальных прослоек феодального общества.

Записи дают богатый материал для определения состава читателей, владельцев книг, переписчиков этого времени. Совершенно очевидно значение таких маргиналей и для ономастики, которая имеет отношение и к специальным отраслям исторической науки, и к языкознанию.

Вкладная формула, как и владельческая помета и приписка переписчика, вобрали в себя сведения о месте создания и продажи книги, фиксируя, таким образом, географию распространения книги. В этих записях могут перечисляться села и города, в связи с упоминанием местожительства вкладчиков, владельцев, покупателей, продавцов и переписчиков книг.

Все эти данные представляют существенный материал для исторической географии, для топонимики. В частности, в таких маргиналиях встречаются древние, оригинальные названия сел и городов. Благодаря записям узнаем о несуществующих в настоящее время населенных пунктах. Записи подтверждают давность происхождения некоторых современных сел. В записях находим данные о тогдашнем административно территориальном делении, о древней топографии Киева и других старинных городов.

Маргиналии обладают еще одной особенностью, которая придает им дополнительную источниковедческую ценность. Речь идет о датировании с помощью упоминания имени правящих в то время — «при державе» — великого князя, царя, короля или гетмана, вплоть до местных управителей, светских и церковных: польских старост и воевод, казацких старшин, епископов, архимандритов, игуменов и т.д. При этом нередко сообщается и конкретная дата. Комбинация нескольких исторических известных лиц существенна для уточнения хронологии событий. Специфическая форма датирования присутствует в маргинальных записях различного жанра, но наиболее распространена она во вкладных¹Хотя следует отметить, что для XVIII в. эта форма уже во типична.. Здесь эта форма разрастается за счет рассказа о синхронных событиях, происходящих в момент приобретения книги, предназначенной для вклада. Повествуя о событиях местного и даже общегосударственного масштаба, вкладная запись приобретает характер летописной исторической справки.

Вкладная архимандрита Жидичинского монастыря Гедиона Балабана датируется не только конкретным числом, но и указанием на правление короля Сигизмунда III и на имя тогдашнего луцкого старосты Миколы Семашко, а также на факт, связанный с событием, вызвавшим потрясение в идеологическо-политической и общественной жизни на Украине конца XVI в. Речь идет о Брестской унии 1696 г., о признании верховенства папы высшими иерархами православной церкви на Украине. Поэтому Балабан закончил свою запись так: «при отступлении от святой восточной церкви Михаила Рагозы, митрополита киевского, Ипатия Потея, епископа володимирского».

Рукописное евангелие XVI в. имеет в записях две исторические датировки, разделяемые столетием. В 1552 г. мельник Сидор Осташевич из Княжполя датирует свой вклад временем «при державе великого короля нашего Зигмона Авгоушта..., а при епископе перемеського Антония Радивиловского». В 1669 г. это евангелие купил некто Григорий с женою Кулиною и конкретизовал дату своей вкладной временем «за держави его милости короля Михайла и за пана и воеводы киевского».

В самый разгар освободительной войны украинского народа 1648-1654 гг., 1 января 1649 г., записали на евангелии 1530 г. свою вкладную гадячскпе мещане Козма Гарбар с женою своею Соломонидою. «А сия книга, - писали они на полях по листам, - надана ес в тот час, гды была воина в земле нашой российской, то ес, гды билис благочестивые во Хресте воины козаки з ляхами за наступене на благочестие. Подеялось в тот рок вышменованый 1649». Сидор Чижевский зафиксировал, что он купил «Измарагд» «за державы его милости гетьмана Гмельницкого, и полковника переяславского Стефана Сулимы, и отамана нашего, на тен час будучого в Годуновци, Есифа Локацького», т.е. в конце 50-х годов XVII в. Архимандрит Стефан Николаевич Требинский на рукописном сборнике начала XVIII в. пометил, что книжку он купил в Москве «при державе великого государя пара и великого кнеза Петра Алексеевича и при сыне его Петре Петровиче».

Яркой и впечатляющей является запись на рукописном евангелии 1651 г. вождя правобережного казачества Семена Палия, руководителя борьбы народных масс Правобережья за воссоединение украинских земель в рамках Русского государства. В записи он упоминает и о драматических обстоятельствах приобретения им книги. «Року 1709, - записано внизу по листам, - месяца юня 27 достала сия книга, глаголемая Евангелие, под час битвы Полтавской з головным неприятелем нашим шведом, которуя я, раб божий Симеон Палий, полковник охочекомонный, отбивши от неприятеля шведа под Переволочною, надаю сию книгу за отпущение грехов до села Музици».

Эта запись заставляет пересмотреть утвердившуюся точку зрения, что Семей Палий по возвращении его из ссылки Петром I после измены Мазепы был слаб и немощен и только символически участвовал в Полтавской битве, едва держался на коне. Энергичное выражение — «я.., отбивши от неприятеля» — свидетельствует об активном участии Палия в бою.

Но на этой книге не менее интересна более ранняя первичная владельческая и вкладная запись, относящаяся к 1651 г., также внизу по листам: «Игнат, обыватель суботовский», — так себя называет человек, который внес эту книгу как вклад «за отпущение грехов, так моих, як жоны и деток, до храму в мисте Суботове, в маетности его милости пана гетмана Богдана Хмельницкого». Можно только предполагать, какие перипетии пережила это рукописная книга за полстолетия своего существования, прежде чем попала в руки Палия. В 60-70-е годы XVII в., так называемой «руины», Правобережная Украина неоднократно подвергалась вторжению шляхетских войск, нашествию турецко-татарских полчищ. Объектом нападений и разграбления стал и Субботов.

Третья запись, на 5 л. этого евангелия, не датированная, говорит еще об одном ее владельце. «С книг Никиты Пешты протопопы Чигринского, презвитера сто Спаского дижового, за которую далем таляре десять грошей».

Приписки переписчиков более всего представляют сведения, касающиеся истории рукописи, в том числе о месте и дате ее создания, времени, затраченном на переписку, о художественном и техническом оформлении, в том числе о стоимости переписки и переплета. «Обиход крюковый» 1670 г. переплетал диакон Михайло Кирилловский, а «от работы взял 7 копеек». По просьбе монаха дальних пещер Киево-Печерской лавры Симеона переписал и переплел рукопись книги Исаака Сирина в 88 листов Афанасий Федоров. На последнем листе в записи сообщается, что общая сумма расходов на бумагу, переплет и переписку равнялась 6 рублям 2 копейкам. Переписка каждого листа оценивалась в 6 копеек, за бумагу было заплачено 44 копейки, за «оправку» (переплет) — 30 копеек. Рукопись «Показание разностей между православною греческою и рымскою папскою церковию» имеет внизу по листам помету о том, что «сия книжица переписана в року 1779, за труды и папир цена 50 копеек».

За переписку «Устава церковного» в 1603 г. для Воскресенского монастыри Тихоновой пустыни города Корачева постриженник Троицко-Сергиевского монастыря крылошанин Данилко Гаврилов взял 2 рубля.

Сведения о книге, с которой делалась копия, включались в запись переписчиком или в маргиналию, записанную позже другим лицом, в том числе давалась справка об объеме, месте и времени издания, о том, как и с какой целью осуществлялся перевод.

Православный протопоп Стефан Левандовский в маргиналии поясняет, с какой целью он перевел на польский язык и задумал опубликовать книгу «Основательное разностей показание между православною греческою и римскою папскою церковью, сочиненное в самой краткости, ради знания тем, которые не могут в долгом богословских книг чтении упражняться». «Дабы, — пишет Левандовский, — противный, увидев, прочитав и обличен быв, просветился познанием точной и истинной веры и своего бы папиноеретического заблуждения отступив, к церкви едной снятой соборной апостольской грековосточной православно-кафолической присоединился».

Цензорские пометы, встречающиеся на рукописях, также, очевидно, следует отнести к маргиналиям, например такую запись на рукописи перевода с латинского на русский: «Мы нижеподписавшиеся определенный ценсоры, по прочтении и рассматривании сей книги под заглавием: «Собрание нравоучительных рассуждений», в сходственность данного нам наставления, печатать оную дозволяем. Московского Боголюбского монастыря архимандрит Серапион. Июня 13 дня 1784 года, в Орле».

Такая, казалось, простая форма записи, как «проба пера», однако и она несет на себе определенные источниковедческие функции. В виде «пробы пера» переписчик или позднейший владелец записывали полные титулы современных им правителей — царские, королевские, гетманские, церковных иерархов, что может быть полезно историку при уточнении деталей и тех или иных исторических фактов. Встречаемые в этих формулах даты могут помочь хронологической характеристике рукописи.

В качестве пробы пера использовались моральные сентенции, фразы из традиционных молитв и т.д.

На рукописном сборнике, включающем в себя произведения украинского поэта второй половины XVII в. Ивана Величковского (в 1-ой части) в качестве позднейшей пробы пера несколько раз повторяется сентенция: «Во юности не хотяще труждатися, в старосте зле постраджает». Часто встречающаяся произвольная формула типа: «Спробовати пера и чорнила (или же — «атраменту»), чи добре буде писати, коли добре пише, а коли не добре» (Ирмологион, 1652 г.) — сохраняет живые интонации разговорной речи различных исторических периодов и, безусловно, ценные для историков языка. «Пробы пера» писались на украинском, русском, польском, латинском языках в различных частях рукописи, где были чистые листы, незаполненные места.

Исследователь не должен игнорировать даже приписку такого типа, как молитва, встречающуюся на рукописных книгах ЦНБ, поскольку в ее состав входит моление «во здравие» стоявших тогда у власти светских или церковных правителей, что может иметь значение для датирования. На Апостоле (XVI в.) маргинальная запись — молитва — заканчивается «во здравие короля Жигмонта», патриарха Кирилла, архиепископа Иова. На ирмологионе конца XVII — начала XVIII в. записана в приписке молитва с упоминанием короля Августа и Львовского епископа Иосифа Шумлянского.

Записи о стихийных бедствиях отличаются поразительной точностью, вплоть до фиксации не только дня, но и часа. «В 1779 г., — занотировано на рукописи этого года, — маия 2 дня был в Туле пожар, а згорела более пятисот домов; загорелася по полудни в 3 часу, а кончался уже популуночи во 2 часу, а записал сие для памяти Михайло Ерыван».

О затмении солнца 3 апреля 1540 г. сообщает летописная заметка на русском рукописном псалтире XVI в.: «гибло солнце во 2 час дня, а исполнилося в 5 час дни». Об этом же явлении природы 27 июля и 7 августа 1692 г. в районе Батурина нотирует запись на богословском трактате. На рукописи «Александрия» первой половины XVIII в. записано: «1730-м году в иуле мце гинуло сонце, в том же году долгое время дождя не было, и был жар, и туманы великие. Того же году пожары стали быть часто». Для сравнения следует сказать о записи середины XIX в. на нотном ирмологионе начала XVIII в., в которой говорится, что на Украине в 1851 г. 16 июля в 3 часа дня произошло солнечное затмение, которое продолжалось 5 минут.

Поскольку много рукописей не имеют точной датировки и обозначении конкретной местности их создания, то, к сожалению, в какой-то мере умаляется значение летописных приписок метеорологического характера.

Сведении о землетрясениях на Украине — в мае 1710, 1737, 1739, 1766, 1789, 1790, 1792, 1802 гг. — находим на ряде рукописных книг. Но особенно примечательными являются сведения двух различных источников о землетрясении в Киеве в 1738 г. На риторическом сборнике, принадлежавшем Григорию Холявке (есть его помета — «Ех libris»), записано, очевидно, им лично: «Трасение земли било в Киеве 1738 году мая 31 в середу о полудни, двенадесятий час в исходи був, лит мне в ту пору от рождения било 18 и пол». Об этом же событии на рукописном нотном ирмологии конца XVII — начала XVIII в., возможно, его владелец Силуян Савицкий оставил запись: «1738 года траслася земля Петрова поста 10 тнжня в среду о полудне».

Имеются также записи о сильных грозах (1737 г.), о молнии, убившей на улицах Киева нескольких человек (1697 г.), о бесснежных зимах, жестоких морозах. Рукописный сборник исторических произведений XVII в. имеет такую запись: «В лета 7217 году декабря в 19 день числа того же месяца по 26 число при царе и великом князе Петре Алексеевиче всеа России бысть в России великий мороз, что по пути человеков много мерло, птиц, галок, сорок, воробьев зело много мерло».

Приписка на Ирмологии XVIII в. запечатлела сведения о нашествии саранчи в 1747 г., в августе, очевидно, на Правобережной Украине, поскольку запись сделана на украинском языке, но польскими буквами.

Веру во всевозможные «божественные знамения» отражают также записи, как на одном из Житий XVII в.: «1785 году на пестрой недели февраля 26 дня было знамение на небеси 3 сонца, 3 месеца».

Записи-стихотворения на русском, украинском, церковно-славянском, польском и латинском языках, преимущественно духовного содержания, встречаются на рукописях различного жанра: космографии, истории и часословце, псалтире, апостоле и латинском рукописном учебнике. Наряду с стихотворениями религиозного содержания можно встретить в записях стихотворения-эпиграммы на Псалтире или морализаторские стихи такого плана, как на философском учебнике 1699—1702 гг.:

Жанр рукописной книги в значительной степени определяет характер, своеобразие и специфику записи.