Украинско-румынские книгопечатные связи в области книжной орнаментики
Г.И.Коляда
Начало книгопечатных связей между Украиной и Румынией, очевидно, можно соотнести с именем основоположника русского и украинского книгопечатания Ивана Федорова. Среди посланцев, которых князь Острожский направил в страны православного юга, чтобы они разыскали и привезли оттуда «тако людии, наказанных в писаниях... еллинских и словенских, якоже и зводов добре исправленых и порока всякого кроме свидетельствованых», был, возможно, и Иван Федоров.
Иван из Сочавы 22 октября 1579 г. обратился к львовским городским властям с заявлением, которым он аннулирует свои претензии к Ивану Федорову, возникшие к нему во время их совместного пребывания в Валахии и Турции.
В связи с этим интерес представляет «Учительное Евангелие», напечатанное диаконом Кореси в Брашове в 1580-1581 гг. на средства судьи Луки Хиржиля.
Сравнив его с Заблудовским Евангелием издания Ив. Федорова, мы видим много совпадений в оформлении фронтисписа обоих Евангелий. Рисунок рамки один и тот же, вверху, под аркой, в заблудовском — растительный мотив, а в брашовском — голова ангела. Герб Хиржиля сильно вытянут вверх, что обусловлено его высоким нашлемником, художник дал другое отношение ширины рамки к ее высоте — 0,55, в заблудовском 0,63. В заблудовском фронтисписе по обе стороны плюмажа стоят латинские буквы АС (Григорий Александрович Ходкевич). Латинские же буквы, хотя их и не знала румынская письменность того времени, мы видим по обе стороны нашлемника и в брашовском фронтисписе (Лука Хиржиль). Под гербом Ходкевича дана подпись в трех строках. Того же содержания подпись дана и под гербом Хиржиля.
Трудно допустить, чтобы Иван Федоров, находясь в Румынии, не побывал в тамошних типографиях, не общался с печатниками страны, где это печатное «дело» было начато лет за семьдесят до того.
Возобновление книгопечатания в Румынии с 1588 г. связано с именем валашского воеводы Матвеи Басараба. Ближайшей хорошо оборудованной типографией была типография Киево-Печерской лавры. Имела она и хорошо обученный штат типографских работников. Архимандритом Киево-Печерской лавры был тогда Петр Могила, воеводич молдавский. К нему и обратился Матвей Басараб.
Около 1633 г. П. Могила прислал в Валахию «печатьню... цело съвръшенну пятовидных писмен, такожде и искусна типографа с нею вкупе, Тимофеа... с прочиими». Тимофей — это Тимофей Александрович Вербицкий, опытный типограф, «мастер художества печатного».
Типография была устроена в Кимполунге (Долгом Поле). В 1635 г. Вербицкий напечатал в ней первую после многолетнего перерыва книгу — Требник. В нем есть два «предословия». В первом из них сам Басараб приводит слова «божественного Григория»: «еже телу пища, сие души слово» — и говорит, что «скудостию божественных книг приде злое, паки сих умножением исчезнет тое». Для «умножения» их он и решил устроить «типографию сиреч печатню».
Из второго «предисловия», под которым стоит подпись: «наименьший з Типографии... делател и служится Иоан Глебкович», — узнаем, что еще раньше Матвей Басараб с этой целью обращался в «угоръския страны и Волынския пределы» и, не найдя там поддержки, обратился к П. Могиле, послал иеромонаха Нектария Пелагонского и своего «отрока верна Стефана бръзоходца... по печатню... при типографией плъной цене и писания... до... священнейшего Петра Могилы и до прочиих старейшенетвующых главнейшему граду оному».
Содержание типографии, ее делателей возлагалось на город Долгое Поле: они должны были «градскою данию питатижеся и одеяти, и омзъдитися».
Устраивая типографию, Басараб имел далеко идущие планы. Книги, в ней напечатанные, предназначались для «всех, иже с нами в глубокоразумнем сем языце и вере съгласую- щеся». И дальше называет этих «всех»: «Молдовлахове и Угровлахове, Руси, Сръбовеже и Булгаре».
Несколько позже появилось книгопечатание в соседней Молдавии. Соперник Басараба, молдавский воевода Василий Лупа, в лице молдавского митрополита Варлаама имел талантливого, энергичного деятеля. Варлаам сам поехал в Киев к Петру Могиле, ознакомился с его училищем и типографией. По его совету Василий Лупа основал высшую школу при монастыре Трех святителей в Яссах. Игуменом этого монастыря был назначен «реторики професор» Софроний Почаский, бывший ректор Киево-Могилянского коллегиума. Не позже 1641 г. «преосвященный отец Петр Могила, сын молдавского господаря... прислал типографию со всем оборудованием», — читаем мы в первой книге, в ней напечатанной, — учительном Евангелии. Типография была устроена в монастыре Трех святителей, значит, подчинена тому же киевлянину Софронию Почаскому. Но в присланной типографии не хватало греческого шрифта, и Почаский в том же году, по поручению Василия Лупы, ездил во Львов заказать львовскому братству отлить его. Братство выполнило заказ, и господарь в своем письме 1641 г. благодарит его за это.
Восстановленное украинскими силами румынское книгопечатание и в дальнейшем своем развитии нередко обращается к украинским мастерам. Кроме названных Тимофея Вербицкого и Ивана Глебковича, известны имена Андрея Скульского", Ивана Кунотовича, Василия Ставницкого. При этом украинские мастера были не только исполнителями типографских процессов, они готовили и румынские типографские кадры. Так, «Иоан Кунотович друкар рус», напечатавший в 1643 г. Анфологион в Долгом Поле, в следующем году упоминается в учительном Евангелии, которое он напечатал в Дольском монастыре, уже «с учениками».
В ясском Служебнике 1679 г. встречаем имя типографа Василия Ставницкого. Акад. П. Константинеску-Яш связывает это имя с началом молдавского печатания в Яссах, не ссылаясь на источники. Вряд ли можно согласиться с этим. Василий Ставницкий — потомственный украинский друкарь. В документах Львовского братства второй половины XVII в. его имя часто встречается вместе с именем его отца, друкаря Семена Ставницкого. А так как мы встречаем Василия Ставницкого на типографской работе во львовском братстве еще и в 1714 г. т.е. через 71 год после выхода в свет первой книги из Ясской типографии, то считать, что он мог работать в ней в начальный период ее деятельности, нельзя. Румынское книгопечатание XVII столетия резко отличается от предшествующего во многих отношениях. По сведениям, какие нам даст румынская библиография, в XVII в. было напечатано 89 книг, в XVI только 38. Наряду с книгами религиозного содержания появляются и книги светские. Коренным образом изменяется язык напечатанных книг. В XVI в. на церковнославянском языке была напечатана 31 книга, или 82%, на румынском только 5, или 13%, книг с текстом церковнославянским и румынским — 2. В XVII в. книги на румынском языке преобладают — их 50, или 56%, на втором месте книги на греческом языке — их 16, 18%, книг на церковнославянском всего 10, или 11%. Остальные 13 книг с текстом славяно-румынским. Произошли изменения и в алфавите. XVI в. знал только кириллицу, а в XVII в. книги печатаются и греческим и латинским шрифтом, хотя кириллица преобладает.
После 1656 г. в румынском книгопечатании снова наступает перерыв. Молдавский воевода Дука вынужден был обратиться к Львовскому братству с просьбой напечатать 400 экземпляров Псалтири и 200 экземпляров катехизиса. А когда сучавскому митрополиту Доспфею надо было напечатать свои переводы на румынский язык Псалтири и Акафиста богородицы, он обратился с соответствующей просьбой в Уневский монастырь, где они и были напечатаны в 1673 г. Позже Досифей, возможно, с помощью друкаря Василия Ставницкого, наладил книгопечатание в Яссах, очевидно, восстановив старую типографию. В этой типографии Ставницкий в мае 1679 г. напечатал Литургиарион в румынском переводе Досифея.
Но эта типография не могла удовлетворить возросшие потребности румынского книгопечатания. Досифей в том же году обратился к московскому патриарху, прося его: «... послеши нам типографию целую со всеми потребными и нужными инструментами». Выполняя просьбу Досифея, патриарх послал ему в декабре 1679 г. типографию. В мае 1681 г. из этой типографии вышел молитвенник на румынском языке, и с этого времени румынское книгопечатание не знает больше перерывов в своем развитии.
Возобновление румынского книгопечатания в 30-х годах XVII в. с помощью украинских культурных деятелей, типографов привело, естественно, к тому, что румынская книга получила облик книги украинской. Для украинской книжной орнаментики XVII столетия характерно широкое употребление графического наследства Ивана Федорова, а также графики балабановских изданий. Федоровская графика господствует в изданиях Западной Украины, графика балабановских книг в изданиях Киево-Печерской лавры.
Для большинства книжных украшений характерны ренессансные формы. Это говорит о том, что их художник не замыкался в кругу привычных форм славянской и византийской орнаментики, а смело обращался к новому западноевропейскому искусству, с каким, судя по балабановским изданиям, был хорошо знаком. В частности, он использовал для них одиннадцать инициалов из Библии Плантена, творчески переосмыслив их. На них мы видим почти весь арсенал декоративного искусства эпохи Возрождения. Заставки этого типа преобладают в стрятинских изданиях — Служебнике 1604 г. и Требнике 1606 г. В крылосском учительном Евангелии 1606 г. — четыре заставки, несколько раз повторенные. Две из них — творчески переосмысленные копии заставок Ивана Федорова, две другие выполнены в его стиле.
Иллюстрации есть только в учительном Евангелии. Одна из них - возвращение блудного сына несколько измененная копия гравюры Ганса Зебальда Бегама; другая — блудный сын со свиньями — приводит на память хорошо известную гравюру Альбрехта Дюрера. Четыре «портретные» изображения — Иоанна Златоуста, Василия Великого, Григория Двоеслова и Каллиста — величавые фронтальные фигуры святых; торжественно- монументальные, они напоминают мозаики Киевской Софии и, в свою очередь, стали прототипами фронтисписных гравюр иных изданий XVII в. даже Москвы.
После смерти обоих Балабанов стрятинскую типографию приобрела Киево-Печерская лавра. В лавру перешли и балабановские «делатели», среди них и художник Памво Беринда, знаменитый лексикограф. В первые годы деятельности киево-печерской типографии в ней работал и Тимофей Александрович Вербицкий.
В первой же книге — Требнике, который он напечатал в 1635 г. в Долгом Поле, видим семь инициалов и две заставки, которые есть в его киевских часословах 1625 и 1626 гг., очевидно, оттиснутые с тех же досок. С полной уверенностью можно сказать это о заставке на л. 48: она имеет те же дефекты, что и заставка в его Часослове на л. 118. В дальнейшем развитии румынского книгопечатании встречаются точные копии (не оттиски ли некоторые из них с его киевских досок?) не менее 19 его инициалов в 12 изданиях. Некоторые из инициалов Вербицкого сами являются копиями инициалов из балабановских изданий, а также учительного Евангелия Кирилла Транквилиона Ставровецкого, напечатанного в 1619 г. в Рохманове. Возможно, что и доски некоторых инициалов из этого Евангелия, например «Б», «В», два «П», «У», попали к Вербицкому.
Четыре инициала из его киевских Часословов многократно повторялись в румынском книгопечатании. Из них инициалы «В» — в долгопольском Требнике 1635 г.; «Р» и «Т» — и Псалтири (Говора, 1637); «Д» — в учительном Евангелии (Говора, 1642). Все они много раз повторяются и в других румынских изданиях.
Для титульного листа долгопольского Требника Вербицкий взял, очевидно, рамку своих киевских Часословов. В этой же рамке оттиснуты и титульные листы в дельском Служебнике 1646 г. и «Книге о погребении священников», напечатанной в 1650 г. в Терговище на румынском языке. А почти через 70 лет видим рисунок верхней части этой рамки на титульном листе Псалтири, Бузеу, 1703.
Румынские издания XVII в. многое заимствуют от украинской книги — в них много книжных украшений, восходящих к Ивану Федорову, балабановским, киево-печорским, реже другим украинским изданиям.
Особый интерес представляет учительное Евангелие Кирилла Транквилиона Ставровецкого, напечатанное в 1619 г. в Рохманове. Оно богато украшено заставками, в том числе копиями и переработками федоровских, и инициалами. Инициалы — либо копии балабановских, либо выполнены в том же стиле. Есть и другие инициалы, прототипы их взяты, очевидно, из западноевропейской графики, например «А», также другой инициал «А» с орлами по сторонам и совой между ножками его. Книжные украшения этого Евангелия переходят и в румынские издании.
Хорошо выполненная копия заставки с Христом в медальоне среди растительного орнамента в рамке со шпилевидпыми украшениями наверху из учительного Евангелия Ставровецкого есть в «Карте ромънеску» (Яссы, 1643). Копию узкой заставки из того же Евангелия видим в учительном Евангелии, напечатанном на румынском языке в 1642 г. в Говоре. Есть в румынских изданиях того времени копии и других заставок из Транквилионового Евангелия. Среди них заставка, восходящая через заставку Виленского Евангелия Петра Мстиславца 1575 г. и балабановского учительного Евангелия 1606 г. к заставке Ивана Федорова. Художник больше приблизил ее к федоровскому оригиналу, возвратив ей его навершие. Заставку эту, хорошо вырезанную, видим в «Правилах» (Говора, 1640).
Среди других заставок учительного Евангелия Ставровецкого особый интерес представляет творчески переработанная заставка федоровского Апостола, единственная несимметричная в нем. Художник этого Евангелия дал узор заставки на белом фоне, сделал совсем другое навершие, другой плод, прибавил украшения на углах. У него спокойнее стелются травы. Копию этой заставки видим в румынских терговищенских изданиях — Триоди постной 1649 г. и Индерептаре легии 1652 г.
Инициалы этого Евангелия, некоторые из них кажутся оттиснутыми с его досок, часто встречаются в румынской книге. Однако, как уже было сказано, часть инициалов в Транквилионовом Евангелии — копии балабановских, а некоторые доски их, возможно, перешли к Вербицкому, поэтому не всегда можно сказать с полной уверенностью, из какой именно украинской книги брал румынский художник инициалы, копируя их или творчески переосмысляя, перерабатывая их.
Четыре инициала из Транквилионового учительного Евангелия использованы в румынском книгопечатании. Инициал «Б» из Литургиариона (Дели, 1646) показывает, что доски в румынских типографиях использовали до полной изношенности. Фон — сплошное пятно, где только с большим напряжением угадываются некоторые детали, и только сама буква не совсем утратила еще свои очертания. Инициал «Ц», кроме употребления в значении звука «ц», в терговищенской Триоди 1649 г. на л. 2 и 129 об, перевернутый на 180°, использован для звука «П». Есть и другие подобные случаи, например инициал «Г»: проскребя в нем две горизонтальные прямые, параллельные верхней, из него сделали инициал «Е». Это говорит не только о бесхозяйственном отношении к типографскому инвентарю, но и о его явной недостаточности.
Не могли румынские издатели пройти и мимо инициалов Ивана Федорова. Очень часто во второй половине XVII — начале XVIII в. встречаются инициалы, восходящие к его Острожской Библии, самые разнообразные по художественному уровню. Реже находим инициалы, воспроизводящие инициалы из Заблудовской Псалтири 1570 г.
Центральное место в орнаментике южно- и восточнославянской книги, как и византийской, рукописной и печатной принадлежит заставке. Но заставка не только книжное украшение; она открывает большие разделы книги, указывает начало их.
В восточнославянской книге нас особенно поражают своим высокохудожественным совершенством заставки Ивана Федорова. Этим и объясняется большая популярность и продолжительность их употребления в кирилловском книгопечатании. Об одной такой заставке, совершившей длинный путь из Москвы в Румынию через Белоруссию и Украину, и о другой из Транквилионового Евангелия уже было сказано.
Как известно, типографию Ивана Федорова приобрело Львовское братство и пользовалось его досками по крайней мере до 1808 г. При печатании в братстве Анфологиона 1638 г., повторенного в 1643 г., его художнику понадобилась «покоеобразпая» заставка, чтобы между ножками ее вставить название раздела. Он взял готовую доску федоровской заставки, которой начинаются оба его Апостола, на краях продолжил ее вниз и в стороны — швы ясно видны на репродукции — и мастерски вырезал на приклеенных деревяшках орнамент, сходный с федоровским.
Художник долгопольского Анфологиона 1643 г. скопировал эту заставку зеркально, более или менее точно передал ее рисунок только на ножках. Верхняя же часть его заставки — это своеобразные вариации на тему федоровской.
Но Львовское братство не могло, конечно, ограничиться в своих изданиях только орнаментикой Ивана Федорова, оттиснутой с его досок. В братских изданиях часто встречаем и книжные украшения балабановских книг. Как и другие украинские издательства, оно обращается и к графике западноевропейской, например заставка Львовского Октоиха 1630 и 1639 гг. И маскарон в центре и львы ведут нас к позднему Ренессансу. Плохо выполненную копию этой заставки находим в том же долгопольском Анфологионе 1043 г. Встречаются в румынском книгопечатании и другие случаи заимствования заставок из изданий Львовского братства.
В не раз уже упоминавшемся ясском учительном Евангелии 1643 г. есть заставка (лл. 100 об., 202 об. и др.) — точная копия заставки из дерманского Октоиха 1604 г. (л. 44 второго счета). Другая заставка в нем (лл. 210, 292, 353 об.) является тоже точной копией заставки острожской «Книги о постничестве» 1594 г. на л. 1. Обе эти заставки имеют много общего с заставками виленских изданий Петра Мстиславца.
Есть в румынских книгах и заставки, восходящие к заставкам изданий Киево-Печерской лавры. Так, в Псалтири Бузеу 1703 г. видим заставку, прототипом которой является заставка в Киевском Евхологионе 1640 г. Только в румынской заставке нет тех вверх поднятых завитков, которыми заканчивается заставка киевская.
Что же касается инициалов, то копии их из балабановских изданий — явление обычное в румынском книгопечатании XVII в. Их рано начинают копировать различные украинские типографии, что мы видели уже на примерах изданий Кирилла Ставровецкого и Тимофея Вербицкого. Поэтому трудно бывает сказать, попал ли данный инициал в румынскую книгу непосредственно из балабановского издания или из издания другой типографии.
В ясском учительном Евангелии 1643 г. есть инициал «А». С первого взгляда он кажется копией инициала «А» из балабановского учительного Евангелия 1606 г. Но сравнение обоих этих инициалов покажет значительную разницу между ними. Сравнив румынский инициал с другими балабановскими инициалами, увидим, что фон его воспроизводит фон инициала «Л» балабановского Евангелия. Опираясь на это, можно было бы прийти к выводу, что румынский художник для своего инициала «А» взял фон балабановского инициала «Л». Но, ознакомившись с Киево-Печерскими изданиями, увидим, что это раньше сделал лаврский художник. Оригинал румынского инициала «А» находим в киево-печерских книгах: «Свитаго... Андреа... Тлъкование на Апокалипсии» 1625 г. и «Преподобнаго... аввы Дорофеа Поучения» 1628 г. Другой инициал «А», примитивно, но с большим художественным чутьем выполненный, декоративный, более книжный, встречается в белградском Новом завете 1648 г. Прототипом его мог быть уже рассмотренный инициал в ясском учительном Евангелии.
В том же ясском Евангелии есть инициал «В», по бокам буквы два ребенка — итальянские «путти» — играют один на дудке, другой на лютне. Это посредственно выполненная близкая копия из балабановского Евангелия 1606 г. Главная разница — цветок в верхней петле буквы, его нет в балабановском инициале, а в нижней — трилистник вместо вазы.
В говорской Псалтири 1637 г. и в терговищенском Литургарионе 1646 г. есть довольно точная копия балабановского инициала «И» с амуром между мачтами буквы из балабановского Служебника. В той же говорской Псалтири, а также в долгопольской Псалтири 1650 г. есть близкая копия инициала «О» с совой из того же Служебника. В говорской Псалтири есть инициал «ОТ». Зависимость его от инициала «ОТ» в стрятинском Служебнике не может вызвать сомнений. Но в нем нет «груш», которые есть в последнем.
Есть случаи, когда к одному и тому же балабановскому инициалу восходят два румынских, резко между собой различающиеся или совсем разные по букве, носителями которой они являются. Так, в том же белградском Новом завете 1648 г. есть хорошо выполненная копня инициала «Е» с оленем на фоне из балабановского Евангелия учительного; очень похожий инициал «Е» есть и в балабановском Служебнике. В ясском учительном Евангелии есть инициал «Г» с тем же фоном, что и в инициале «Е». Нельзя не отмстить большой экспрессии, с какой дано изображение загнанного до последнего издыхания оленя как на украинских, так и на румынских инициалах.
Встречаются и другие случаи сознательного отхода румынского художника от балабановского оригинала. В балабановском Служебнике и учительном Евангелии есть инициал «К» с быком на фоне. Один румынский художник дал копию этого инициала в той же долгопольской Псалтири 1650 г. — копию очень слабую, хотя и не лишенную декоративности. А художник ясского учительного Евангелия 1643 г. творчески подошел к балабановскому оригиналу. Он точно скопировал самое букву, а вместо быка дал фон, состоящий только из растительного орнамента. То же видим и в случае с инициалом «Ч». Оба инициала более книжны, чем их оригиналы. Они не задерживают на себе внимания читателя своим содержанием и в то же время дают эстетическое восприятие буквы.
Есть и многие другие случаи употребления балабановских инициалов в румынском книгопечатании. На одном из них надо остановиться. В балабановском Служебнике есть 11 инициалов, довольно точно скопированных с плантеновской Библии, в восьми томах напечатанной в Антверпене в 1559-1573 гг. Среди них есть инициал «Н». Балабановский художник скопировал его для кирилловской буквы «н» в названном Служебнике. Отсюда его и скопировал румынский художник. Инициал этот в первоначальном назначении для буквы «н» не удалось найти в румынских книгах, которые хранятся в библиотеках Москвы. Ленинграда и Киева. Его находим в дельском Литургиарионе 1646 г., но уже не в первоначальном назначении. В типографии не было инициала «Я». Для него и был использован инициал «И». В нем слева от второй мачты проскребли белое продолговатое пятно, оставив в центре его черную полоску. Так была получена буква «а». Соединенная с левой мачтой, она стала буквой «я».
Из инициалов других украинских издательств следует назвать инициал «П» с изображением апостола Павла. Впервые этот инициал появился в Апостоле Михаила Слезки 1030 г. Позже мы встречаем его в изданиях Львовского братства. Точная копия его есть в румынской Библии 1088 г. Сильно упрощенный рисунок инициала «М» из того же Апостола Слезки находим в ясской Псалтири 1088 г. на листе 137.
Концовки в румынской книге встречаются сравнительно редко. Большинство из них либо копни федоровских, либо выполнены в том же стиле. Есть и балабановские концовки, например в бухарестской Псалтири 1694 г., прототипом ее является концовка в стрятинском Служебнике.
В ряде случаев в румынских книгах XVII-XVIII столетий находим портретные изображения их авторов и иллюстрации, восходящие к украинским оригиналам. Одни из них повторяют их, другие выполнены украинскими художниками по румынским заказам. В балабановском Служебнике есть изображения трех авторов литургий — Василия Великого, Иоанна Златоуста и Григория Двоеслова. Эти изображения с большой точностью и уменьем были скопированы для Служебника Киево-Печерской лавры 1620 г., повторяются и в позднейших изданиях ее — 1629, 1639, 1653 гг. и других. С балабановских же досок были оттиснуты изображения Иоанна Златоуста и Василия Великого во львовской «Книге о священстве» 1614 г., а всех трех авторов во львовских служебниках 1637, 1666 гг. и др.
В румынском Служебнике 1646 г., напечатанном в Дольском монастыре, даны копии всех трех названных авторов. По копии эти очень далеки по выполнению от своих оригиналов. Румынский художник сильно упростил, обеднил торжественные одеяния своих персонажей, лишив их всякой орнаментики. Его изображения весьма схематичны, как это видно на ксилографии Василия Великого. Очень плохо переданы и рамки их.
Совсем иное изображение Василия Великого находим в книге Индарептаре легии (т.е. Кормчей), напечатанной в Терговище в 1652 г. Художник, оставив неприкосновенной композицию своего оригинала, внес некоторые изменения в его детали: другой орнамент на одежде Василия, другая конфигурация земли, на которой он стоит, другая растительность на ней. Такая же орнаментальная рамка-арка, но в нее тоже внесены некоторые изменения. Резал эту ксилографию художник, стоящий на том же уровне мастерства, что и художник балабановского оригинала, очевидно, Памво Берында. Инициалы румынского художника «Ф (фита) — П» вырезаны по обе стороны второго стебелька слева, внизу. Его полное имя «Петру Феодор» читаем под ксилографией «Праведный судиа» на обороте последнего ненумерованного листа. Довольно близкая копия балабановского Василия Великого есть в московской «Книге пастырей» 1665 г.
Пятое изображение — Иоанна Дамаскина, автора церковных песнопений, есть в Октоихе (Бузеу, 1700). Это точная, хорошо выполненная копия из Львовского Октоиха 1630 г. Копия этого изображения, не столь точная, есть и в московском Октоихе 1666 г..
Но румынские типографии не ограничивались только копированием украинских оригиналов. Они и заказывали украинским художникам разные иллюстрации и портретные изображения для своих изданий.
В 1637 г. и Валахии, в Говорском монастыре, была напечатана не раз упоминавшаяся уже Псалтирь с изображением царя Давида, которого считали автором псалмов. На ксилографии, на нижнем круге подножия стоит дата «1628», а на полу, внизу, на двух плитах - инициалы художника «Л-М». Д.А. Ровинский называет 15 ксилографий с этими инициалами, напечатанных в Киево-Печерской лавре. Самая ранняя из них датируется 1626 г. Дата «1628» на ксилографии говорской Псалтири указывает на год, когда она была вырезана. Говорская ксилография с большой точностью повторяет изображение Давида в Псалтири Киево-Печерской лавры 1624 г. Отклонения в говорском «Давиде» от киевского совершенно незначительны, если не считать инициалы художника и дату, которых в киевском нет; степень мастерства в обеих ксилографиях та же. Напрашивается вывод: обе ксилографии резал один мастер «Л-М». Если же это так, то время работы художника «Л-М» — Д.А. Ровинский склонен считать, что этот художник Памво Берында — в Киево-Печерской лавре передвигается с 1626 (наиболее ранняя дата у Ковинского) на время не позже 1624 г.
О происхождении доски говорского Давида может быть два мнения. Первое — она вырезана в Киеве по румынскому заказу. Тогда дата «1628» говорит о том, что в Румынии в это время, еще до того, как Матвей Басараб стал господарем валашским, начали заниматься восстановлением книгопечатания. Но мероприятия эти не дали тогда реальных результатов. Другое — доску вырезали для Псалтири, которую должна была печатать лавра. И действительно, в 1629 г. из типографии Киево-Печерской лавры вышла Псалтирь, но не в 1/4 долю листа,— для этого формата и была вырезана доска,— а в 1/16 долю листа. Таким образом, доска, вырезанная в Киево-Печерской лавре, не могла быть использована в ее типографии: следующее издание Псалтири вышло только в 1640 г. И когда в Румынию посылали типографский материал, вместе с ним послали и доску Давида.
Говорское изображение Давида было довольно точно повторено в Псалтири (Бузеу, 1703). Наличие семи украинских портретных изображений в румынских книгах, и при этом только в тех, которые находятся в наших названных книгохранилищах, позволяет говорить о прочных традициях украинского ксилографического портрета в румынском книгопечатании.
Говорская ксилография представляет интерес и для истории украинской гравюры. Ни «Подробный словарь русских граверов» Д.А. Ровинского, ни «Материалы до словника украинских граверов» П.Н. Попова этой ксилографии не знают. Таким образом, рассмотренная ксилография, изображающая Давида, до настоящего времени оставалась неизвестной в истории нашей гравюры.
В 1643 г. в Молдавии, в Яссах, вышла роскошно изданная, богато орнаментированная книга «Карте ромънеску де инвъцътуръ думенчел» — учительное Евангелие. Специально для нее украинскому граверу Илье были заказаны иллюстрации. Девятнадцать его ксилографий мы и находим в ней. Надписи в них, в поле гравюры, даны кириллицей на церковнославянском языке. Все они подписаны «Илиа», кроме трех. Эти гравюры Илья резал по специальному румынскому заказу, их нет ни в одном украинском издании. Их не знает «Подробный словарь» Д.Л. Ровинского, а П.Н. Попов в своих «Материалах» говорит только об одной из них — усекновении главы Иоанна Предтечи, ссылаясь на ее репродукцию в «Початках книгопечатания на землях Украины» И.С. Свенцицкого.
Среди этих ксилографий своим иконописным характером выделяется одна большая гравюра в лист — «Преподобная Параскева» с житием, показанным в восьми клеймах. Незадолго до выхода в свет этого учительного Евангелия молдавский воевода Василий Лупу за большие деньги купил у турок мощи Параскевы. Этим, очевидно, и объясняется, что ее изображение видим в «Карте ромънеску».
Есть и другие ксилографии иконного типа: крещение, преображение, успение, сошествие во ад, Христос в славе. Но есть и такие, где от иконы остается очень мало или почти ничего, если снять нимбы с голов святых, например ксилографии — Христос учит в храме. Сцена показана на фоне интерьера без каких-либо признаков храма: фигуры присутствующих изображены реалистично, особенно двух слева между колониями, с напряженным вниманием слушающих Христа, или сидящего справа внизу, старательно отыскивающего в книге аргументы для возражения ему. На фоне городского пейзажа реалистично дано изображение Иоанна Нового иже в Сочаве; на фоне пустыни — Федора Тирона. Совершенно ничего иконного нет на ксилографии, изображающей усекновение главы Иоанна Предтечи. Нимб вокруг его отрубленной головы кажется совсем чужеродным. Есть и другие ксилографии, на которых, кроме нимба, ничего иконного нет.
Большой интерес представляет орнаментика этого Евангелия. В нем много книжных украшений, идущих из самых разнородных источников: из изданий Ивана Федорова, Петра Мстиславца, Острога и Дермами, Балабана, Кирилла Транквилиона Ставровецкого. Есть в нем и заставки, ничего общего не имеющие с заставками из названных источников. Они ведут нас к европейской графике.
Есть и другие случаи украинской иллюстрации в румынских изданиях XVII и XVIII ст. Так, в учительном Евангелии (Говора, 1642) есть ксилография — блудный сын ест со свиньями из одного корыта. Это точная, хотя и очень посредственная, копия ксилографии из балабановского учительного Евангелия. Передний план ее напоминает известную гравюру Альбрехта Дюрера.
Можно назвать по меньшей мере еще две иллюстрации, известные уже в изданиях XVIII в. Хотя и не исключено, что они были в том же XVII в., но их нет в тех румынских книгах XVII в., которые находятся в наших книгохранилищах. Не дает репродукций их из изданий этого века и румынская библиография.
В киевском учительном Евангелии 1637 г. есть ксилография «Въехание Господне в Иерусалим». Рисунок ее с некоторыми изменениями находим во львовском Апостоле 1639 г. на последней стоит подпись известного уже нам гравера «Илиа». Композиция обеих ксилографий тождественна, но есть значительные расхождения в деталях. Румынский художник — его имя «Иоаинкие б. а пс» (буква «пси») внизу в поле гравюры — знал обе эти ксилографии и использовал их для своей. Общую композицию украинских иллюстраций он оставил без изменений, а различные детали брал то из одной, то из другой. Иллюстрацию его мы видим в Триоди, напечатанной на румынском языке в Бузеу в 1700 г.
В румынском книгопечатании еще два раза встречаемся с той же иллюстрацией, восходящей к названным двум украинским. Иллюстрацию с той же композицией, но с некоторыми изменениями в деталях по сравнению с иллюстрацией ясской Триоди видим в Страстнике, напечатанном в Блаи в 1773 г. На ней тоже стоит подпись ее художника «Петру П Типограф 1773». Значит, ксилография эта была вырезана специально для Страстника в год напечатания его, через 136 лет после того, как один из ее прототипов увидел свет в киевском учительном Евангелии 1637 г.
Но и на этом не заканчивается история данной украинской иллюстрации. Рисунок ее, сохранив свою композицию, не претерпев изменения в деталях, переходит в румынскую книгу XIX в. Почти через 180 лет после Киева в таком же измененном виде ее встречаем в Страстникуле, вышедшем в 1816 г. в Буде, на этот раз без подписи художника.
Подобную же судьбу в румынском книгопечатании имела и другая румынская иллюстрация — Троица у Авраама. Прототип ее во львовском Октоихе 1030 г. С некоторыми изменениями видим ее в Октоихе (Бузеу, 1700). Очевидно, оттиснутую с той же доски, что в Октоихе 1700 г., находим ее в Октоихе, Римникул, 1750. Копию этой иллюстрации, вырезанную с незначительными изменениями, видим в третьей румынской книге — в Октоихе, Блаи, 1783 г.
Большое значение в орнаментации украинской и вообще восточнославянской кирилловской книги имело оформление титульного листа. Впервые титульный лист в кирилловской книге встречаем в Библии Скорины, напечатанной в 1517-1519 гг. Название книги помещено в богато декорированной рамке. В украинском книгопечатании титульный лист впервые находим у Ивана Федорова в его острожском Новом завете 1580 г., а затем в Библии 1581 г.
Богато убранная рамка титульного листа в украинском книгопечатании известна под названием «форты», слово это стало термином в нем. Впервые после острожской Библии форту встречаем в «Просфониме» (Львов 1591), затем в обоих стрятинских изданиях — Служебнике 1604 и Требнике 1600 г.— и в Крилосском учительном Евангелии 1606 г. Богато украшенная форта в украинской книге XVII в. стала неотъемлемой частью ее. Эту форту и приняли типографии Молдавии и Валахии как обязательный элемент в орнаментике румынской книги. Форты украинских изданий и шире украинская книжная графика дали образцы и для фронтисписа московской Библии 1663 г.
Как уже было сказано, для титульного листа первой румынской книги XVII столетия — Требника 1635 г. — был использован рисунок рамки киевских Часословов 1625 и 1626 гг. Тимофея Вербицкого, а вернее сама доска киевской рамки. И дальше форты румынских книг часто ведут нас к их киевским и львовским прототипам. Та же композиция, те же способы ее графического раскрытия. Выходные сведения обычно включены в полуциркульную арку, по бокам в два-три яруса изображения святых, вверху и внизу различные сцепы из Библии, иногда опять изображения святых. Так оформляли обычно форты книг религиозных. Форты других книг оформлялись проще, не имели такой установившейся традиционной формы. Образцом такой форты может быть форта румынского перевода «Ключа разумения» Иоанникия Галятовского, напечатанного в Букурешти в 1678 г.
В XVIII в. обрамление титульного листа в украинской книге приобретает несколько иной характер. Более обычной становится рамка, включающая в себя выходные сведения, состоящая из богатого растительного орнамента, иногда с медальонами, в которых даны изображения святых, различных событий из священного писания и т.П.
Можно принести случай, когда рисунок формы издания киево-печорской типографии середины XVIII в. переходит в румынское книгопечатание XIX в. Так, в 177 г. из лаврской типографии вышла Триодь цветная с рамкой титульного листа сплошь из богатого растительного орнамента, в котором еще слышатся отзвуки «трав» Ивана Федорова. Румынский художник довольно точно скопировал киевскую рамку, внеся в нее незначительные изменения. Инициалы его «П-О», разделенные ветками орнамента, даны внизу, посередине. Румынская книга с титульным листом в этой его рамке была напечатана в Румынии в Немецком монастыре в 1809 г.
Приведенные факты, далеко не все из известных, говорят о глубоких связях украинского и румынского народов на протяжении четырех веков (XVI-XIX). Начало этим связям положил еще «друкарь москвитин» Иван Федоров. Значение этих связей выходит далеко за пределы книжных украшений. За ними стоят неизмеримо более глубокие связи — общественные, культурные, носителями которых являются книги. А книги «се бо суть рекы, напаяюще вселенную, се суть исходища мудрости, книгам бо есть неищетная глубина», — говорил наш летописец.