Книжный дебют «Женитьбы Фигаро»
А.И. Маркушевич
Вряд ли интерес к ранним изданиям одной книги, особенно такой, как «Женитьба Фигаро», нуждается в особом оправдании. Если верить мадам Кампан, то наиболее убедительную оценку значения комедии дал Людовик XVI. Когда она читала ему рукопись вслух, король, по ее словам, воскликнул: «Это ненавистно! Она никогда не будет сыграна, нужно было бы разрушить Бастилию, чтобы представление этой пьесы не стало бы опасной непоследовательностью!» Оба события все же произошли, правда, в обратном порядке, и хотя между ними не было прямой причинной зависимости, но внутренняя, глубокая внутренняя связь, без сомнения, существовала.
Мы не будем заниматься выяснением идейного содержания или художественных достоинств замечательного произведении Бомарше, а попытаемся установить первое и оригинальное издание и определить роль списков в ранних публикациях литературного произведения.
Как известно, первое чтение пьесы в театре «Французской комедии» состоялось еще 29 сентября 1781 г., а первое, приватное, ее представление двумя годами позже — в Жанвийе (Gennevilliers) 26 сентябри 1783 г. И хотя так называемое «оригинальное» издание (Париж, Рюо, 1785) было закончено печатанием только 28 февраля 1785 г., можно не сомневаться в том, что рукописные списки комедии имели к тому времени распространение не только в Париже, но и далеко за его пределами. Как объяснить иначе нюрнбергское издание французского текста, выпущенное Граттенауэром в 1784 г.? Издание это приведено под № 141 в библиографии произведений Бомарше, составленной Кордье. Трудно допустить, что предприимчивый автор, поклявшийся, что его пьесу сыграют вопреки всем запретам, «и, быть может, также на хорах собора Парижской Богоматери», был в стороне от размножения и рассылки ее списков. Но всяком случае, библиографы насчитывают два десятка различных издании пьесы — во Франции и за ее пределами — за один только 1785 г. Важно подчеркнуть, что среди них были и переводные, требовавшие дополнительного времени на подготовку, например, английское (Лондон) и немецкие (Нюрнберг, Кель, Лейпциг, Мюнхен, Дессау, Берлин). А ведь парижское издание Рюо появилось в продаже только в марте 1785 г.!
Но, конечно, не все зависело от намерений Бомарше, и надо думать, что возмущение, выраженное в известном издательском предупреждении (Avis de l’editeur), предпосланном изданию Литературно-типографического общества Кель (1783), основанного самим Бомарше, было искренним. «Из-за преступного злоупотребления, — говорится там, — в Амстердам было отправлено нечто претендующее быть рукописью пьесы, извлеченное из памяти и искаженное, изобилующее пропусками, противоречиями и бессмыслицами. Оно там напечатано и продается под именем Бомарше...» Речь идет здесь об издании in 8°. вышедшем в Амстердаме в январе 1785 г. Оно не содержит ни авторского предисловия, ни разрешений королевских цензоров, т.е. всего того, что включено в оригинальное издание. Но зато в амстердамском издании куплеты водевиля, завершающего пьесу, сопровождаются нотами, тогда как оригинальное издание предлагает обращаться за нотами «к г-ну Бодрону, шефу оркестра французского театра».
Заметим, что тот же, по-видимому, предприимчивый амстердамский издатель выпустил вслед за текстом комедии отдельной книжкой и ее предисловие (разрешение на печатание предисловия в Париже было подписано Ленуаром только 31 января 1785 г.). Книжка, содержащая всего 38 страниц, называется: «Предисловие к «Безумному дню...» Предназначено к изданию, выданному в прошедшем январе».
Уже из сказанного вытекает, что вопрос о первом издании «Женитьбы Фигаро» осложняется рядом побочных обстоятельств. Во всяком случае, амстердамская «подделка», по выражению Кордье, вышла в свет более чем за месяц до оригинального парижского издания и, строго говоря, не может называться контрафакцией, поскольку она не пыталась и не могла пытаться имитировать не существующее оригинальное издание. А кроме того, как отмечалось выше, было, по крайней мере, еще одно нюрнбергское издание, датированное 1781 г. К сожалению, нам не приходилось видеть ни одного его экземпляра.
Чтобы правильно оценить положение с изданиями «Женитьбы Фигаро», целесообразно вооружиться терминологией, предлагаемой, например, «Лексиконом книговедения» Кирхнера. Будем вместе с ним называть первым изданием первую издательскую публикацию текста произведения, хотя бы и неполного. С этой точки зрения, на роль первого издания «Женитьбы Фигаро» выдвигается издание, датированное 1781 г., т.е. нюрнбергское (если только не было других изданий того же года, пока не обнаруженных). Мы не располагаем никакими данными об обстоятельствах появления нюрнбергского издания. Можно представить себе, что списки комедии были посланы из Парижа в разные пункты почти одновременно и что лишь случайные обстоятельства вызвали более скорую публикацию одного по сравнению с другими. Можно предполагать также, что такая посылка последовала вскоре после формального разрешения 20 марта 1784 г. Ленуаром, главой полиции, печатать и представлять пьесу. Разрешение это основывалось на заключениях двух цензоров и непосредственным следствием имело, менее чем через месяц (24 апреля 1784 г.), первое открытое представление пьесы актерами французской комедии.
От первого издания, зависящего иногда от чисто внешних случайных обстоятельств, упомянутый «Лексикон» Кирхнера справедливо отличает оригинальное, или аутентичное, издание, выполненное при жизни автора и при его участии: автор сам определяет вид книги, основой является его рукопись. Конечно, в отличие от первого издания, которое в принципе для данного произведения должно определяться однозначно, оригинальных изданий может быть несколько, что дает, в частности, основание для выделения среди них окончательного, дефинитивного, или издания «последней руки». С этой точки зрения, нас ничуть не должно удивлять наличие двух оригинальных (или аутентичных) изданий «Женитьбы Фигаро», датированных одним и тем же 1785 г. И, напротив, представляются недостаточно обоснованными попытки ряда известных французских библиофилов и библиографов сохранить наименование «оригинального» только за одним из двух, на него претендующих. Возможно, за этим кроется желание, впрочем явно не формулированное, выделить из двух, появившихся почти одновременно и Париже и Келе, то, которое на сколько-то дней опередило другое.
Рассмотрим, однако, подробнее этот вопрос. Издания, о которых идет речь, уже назывались выше: это парижское издание Рюо и кельское издание Литературно-типографического общества.
С давних пор они приковывали к себе библиофилов прежде всею своими иллюстрациями. Оба украшены пятью гравюрами, выполненными по рисункам Сен-Кантена (Saint-Quentin). Но в первом из них граверами были Малапо и Руа, во втором — Альбу, Льенар и Линже. Коэн — известный знаток французских иллюстрированных изданий XVIII и.— утверждает, что гравюры Кольского издании были подготовлены непосредственно по оригинальным рисункам Сен-Кантена, а гравюры парижского издания — по гравюрам кельского. Это не мешает ему, в отличие от Брюне, считать парижское издание первым (оригинальным) — мнение, которое разделяют и другие современные ему и позднейшие французские библиографы (Кордье, Ле Пти, Сиоранеску). Видимое противоречие разъясняется просто: парижское издание вышло в свет без гравюр, а гравюры (т.н. сюита Малапо, награвировавшего четыре из пяти) были присоединены владельцами к отдельным экземплярам при переплете. В и пользу того, что печатание парижского издания могло опережать кельское, говорит факт отсутствия «Avis de l’editeur» в парижском издании. Это можно объяснить тем, что парижское было уже закончено, когда Бомарше ознакомился с амстердамским.
Форматы двух изданий одинаковы — 1/8, но кельское издание крупнее, оно напечатано о большими полями, на лучшей бумаге (веленевой). Вообще кельское издание красивее и изящнее парижского как благодаря шрифтам Баскервиля, которыми печатались и сочинения Вольтера, так и гравюрам, более тонким и совершенным. Неудивительно, что цены на отдельные экземпляры польского издания, фиксированные во французских каталогах и справочниках, превосходят в 6-8 раз, при прочих равных условиях, цены экземпляров парижского издания. Добавим еще, что для самого Бомарше был отпечатан экземпляр на пергамене именно кельского издания. Ныне он находится в библиотеке Французской комедии. Что кельское издание в той же мере, как и парижское, следует рассматривать как оригинальное, видно не только на основании тождества их состава, но также и того, что Бомарше в каждое из них включил сначала «Послание, посвященное персонам, введенным в заблуждение по поводу моей пьесы и не желавшим ее видеть», адресованное королю. Оно начиналось словами: «О вы, которых я совсем не называю». По совету барона де Бретейля Бомарше уничтожил его во всех экземплярах (кроме шести), как кельского, так и парижского издания, «за пятнадцать дней до поступления их в продажу».
Но, как это нередко бывает, ценнейшее издание «украшено» опечатками, отсутствующими в более скромном. К некоторым, сравнительно немногим, экземплярам кельского издания в конце приложен листок с опечатками: их семь во введении и четыре в тексте комедии. Любопытно, что эти опечатки отсутствуют в тексте парижского издания. Означает ли это лучшее качество того списка, с которого печаталось парижское издание, или более квалифицированную корректуру? Впрочем, парижское издание не совсем свободно от опечаток. Например, на стр. 18 кельского издания правильно напечатано: marraine (крестная мать), тогда как в соответствующем месте парижского (стр. 22) допущена опечатка: maraine.
Наряду с экземплярами двух оригинальных изданий, имеющимися в моей библиотеке (на гравюрах экземпляра кельского издания видны следы обрамления, которое было сглажено на досках после получения отпечатков «avant la lettre»), у меня есть также экземпляр издания того же 1785 г. без иллюстраций, в котором не указано место издания. Оно напечатано также форматом 1/8, но не размерам (эти размеры зависят, конечно, от размеров бумажного листа) еще меньше парижского. Однако текст его во всем (кроме текста привиллегий и листка опечаток) следует Кольскому изданию. Это видно из того, что в нем воспроизведены все опечатки кельского без исправлений. Вверху титульного листа рукой владельца прошлого века написано по-русски: «Первое издание (сообщено И. Бецким)». Как видно, И.И. Бецкий, человек широко образованный и прекрасно осведомленный в вопросах просвещения и культуры своего времени, на этот раз ошибся. Да это и не мудрено в той сложной ситуации, которую представляют ранние издания «Женитьбы Фигаро». В списке Кордье указанное издание (под № 133) идет шестым среди других издании 1785 г.
Как мы уже говорили, экземпляры французского издания «Женитьбы Фигаро» поступили в продажу в Париже в марте 1785 г. В июле того же года в «Московских ведомостях» (№ 55 от 9 июля) печатается объявление: «На Тверской, во французской книжной лавке продается: Mariage de Figaro, belle edition et tres belles figures. 5p. — Славная комедия «Mariage de Figaro» переведена и скоро издастся в свет, о чем сим и объявляется». Последнее сообщение повторялось еще два раза. Экземпляры какого французского издания продавались в Москве лотом 1785 г.? Характеристика издании и иллюстраций к тому «прекрасные» позволяет высказать догадку, что речь шла о кельском издании; ведь гравюры не входили в состав издания Рюо. Правда, существовало еще также парижское издание того же года, форматом в 1/12 долю листа, сопровождаемое нотами и пятью гравюрами, дающими план сцены, с расположением мебели для каждого акта (Кордье, № 130). Однако это издание, очень удобное для театрального постановщика, вряд ли заслуживало как эпитета «прекрасный», так и высокой цены в 5 р. (золотых).
Как бы то ни было, первое русское издание было осуществлено в Москве, в университетской типографии у Н.И. Новикова в 1787 г. на средства переводчика Александра Лабзина. Вот полный титул издания: Фигарова /женидьба, комедия /в пяти действиях, /сочинения/ Петра Августина Карона /де Бомарше/. Переведенная /на российский язык /А.Л. /Представлена в первый раз на вольном Петров/ском театре в Москве, января 15 дня. 1787./ «Эта шутка нам заслужит/ Одобрение от вас»./ Песня при конце комедии/. Иждивением переводившего /Москва/ в университетской типографии /у Н. Новикова/ 1787.
Формат книги — в 1/8; издание без иллюстраций, ария Сюзанны сопровождается нотами. Переводчик предпослал комедии пространное предисловие (стр. III-XXIII), в которое включил, то в виде перевода, то в виде сокращенного пересказа, часть предисловия Бомарше, характеризующую его героев и объясняющую их поступки. Из предисловия мы узнаем, что переводчик, поспешив приобрести комедию в книжной лавке, едва она дошла до Москвы, только после многократного чтения проник в ее замысел и оценил ее достоинства. Он медлил с переводом потому, что из объявления в газете узнал, что таковой скоро выйдет в свет. Позднее он услышал также, что готовится еще один ее перевод «в некотором почтенном доме Господином NN при помощи природных французов» (стр. V). Ожидания оказались напрасными. Возникло мнение, «что не перевесть, ни сыграть ее у нас не можно» (там же). Желая доказать противное, уступая настояниям, переводчик «начал, окончил и, наконец, во многим препятствиям, представил на суд публики сей мой перевод» (там же). Этот перевод с рядом предложенных переводчиком сценических сокращений (они отмечены звездочками в печатном тексте) и лег в основу представления 15 января 1787 г. Нам трудно достоверно судить о характере «препятствий», испытанных Лабзиным. В конце своего предисловия он пишет: «...как, изуродованный прежде по некоторому случаю, мой «Фигаро» теперь от ран своих излечился, а в переписных экземплярах усмотрел я некоторые ошибки: то я господ актеров прошу сверить и расположить по сему свои роли» (стр. XXII).
Обойдясь весьма вольно с предисловием Бомарше, отчего оно почти полностью потеряло свою обличительную силу, переводчик постарался дать полный и верный перевод самой комедии. Он возражает критикам, толкавшим его на вольности. Так, в 15-м явлении II действия Сюзанна (в русском тексте Сусанна) произносит, поглядев в окно: «Он уже далеко» (про Керубино, которого переводчик, опасаясь духовной цензуры, вынужден был назвать Любимом). Неведомый критик находит эти слова слишком сухими и предлагает заставить ее говорить: «Уж и след простыл» (стр. VIII). Лабзин настаивает, что его перевод точно соответствует оригиналу и прибавляет: «То я, будучи переводчик, не обязан был бы отвечать за автора, или поправлять его, особливо, когда он в сем роде заслужил уже такое предпочтение...» (там же). Не ограничиваясь этим, он приводит и психологическое возражение: в состоянии робости и страха Сюзанне было не до шуток и не до пословиц. От себя скажем, что к пословицам Лабзин весьма склонен. Например, Антонио у него говорит графу в 14-м явлении V действия: «За чем пойдешь, то и найдешь: долг платежом красен» (стр. 253), а Фигаро подпевает Марселине: «Что своя нам и сова — лучше ясна сокола» (стр. 242).
При всем своем пиетете к Бомарше Лабзин утверждает, что «автор во многих местах темен и для читателя, не токмо для слушателя» (стр. IX), и, желая «удовлетворить вкусу публики», предлагает для сцены многочисленные купюры, о которых уже упоминалось выше: «и впредь то в представлении уже опущаемо будет». В одном, по крайней мере, месте он поправляет Бомарше, переадресуй арию Сюзанны хору, «чтобы конец сделать повеселее» (стр. 243). Отмечая эти особенности первого русского издания «Женитьбы Фигаро», мы хотим подчеркнуть, что на общем фоне чрезвычайно вольного обращения переводчиков XXIII в. с оригиналами и их авторами (вспомним хотя бы Богдановича, который свой перевод первого тома «Истории математики» Монтюкла публиковал под своим именем, как свой оригинальный труд) это издание выделяется и глубоким уважением к автору и старанием возможно полнее и вернее донести его замечательное произведение до русского читателя.