Письменность, общество и культура в Древней Руси

Открытое «текстовое сообщество»: пастырские заботы


«Держись закона, а не обычаев, принятых у местного населения». Таково, кажется, недвусмысленное предписание митрополита Иоанна II (ок. 1077—1089 гг.), данное в одном из его «Канонических ответов» иноку Иакову, предписание, касающееся дилеммы, которая постоянно возникала в миссионерской церкви у представителя духовенства, находившегося на передовой линии борьбы с традиционными обрядами.

В обращении с народом, живущим вопреки правилам, Иоанн II, византийский ставленник на митрополичью кафедру Rhosia, был человеком опытным: ведь помимо «Канонических ответов» от него дошло также полемическое послание, обращенное к папе Клименту III и перечисляющее все, в чем Римская церковь допустила нарушения канонического права. Упомянутые сочинения — оба были написаны по-гречески и переведены на славянский язык.

Те тридцать четыре наставления, из которых состоят «Канонические ответы», производят впечатление случайной подборки, это ответы на вопросы, не вытекающие один из другого, в том хаотическом расположении, в каком задавались и обсуждались определенные казусы, без какой-либо попытки распределить их по темам. Может ли священник крестить новорожденного, если тот столь слабый, что даже не может есть? Может ли мать кормить своего ребенка, если в тот период, когда она еще не очистилась, не найти кормилицы?

Разрешено ли есть мясо умершего животного или питаться вместе с латинянами? Как надлежит поступать с теми, кто не соблюдает поста, или впал в прелюбодеяние, или с теми, кто занимается магией и колдовством? Должен ли мирянин стоять или имеет право сидеть в определенные моменты богослужения? Что делать со старыми иконами, на которых изображение святого уже нельзя различить? Какому церковному наказанию подвергнуть мужа и жену, если кто-то из них нарушил супружескую верность и завел любовную связь на стороне? А как наказать тех, кто торгует рабами, сподобившимися крещения?

Если возвращена попадья, находившаяся в плену у язычников, надлежит ли мужу держаться от нее в стороне как от женщины нечистой? Как следует поступать с теми, кто имеет дело с язычниками по торговым делам? А как быть с теми, которых явное большинство и которые справляют свадьбу по языческим обрядам? Или с напившимися допьяна священниками?

Вопросы ставятся один за другим, касаясь, главным образом, пастырских обязанностей, хотя обсуждаются и некоторые детали, связанные с обрядами и церковной дисциплиной.

Неизменной точкой отсчета служит для Иоанна закон, который он, конечно, цитирует по греческому оригиналу, а не по переводному Номоканону; однако нередко митрополиту задают вопросы, относящиеся не к закону в собственном смысле слова, а к тому, насколько строго следует его придерживаться (akribeia) и насколько допустимо от него отступать при определенных обстоятельствах.

В частности, приведенное выше категорическое утверждение («держись закона, а не обычаев, принятых у местного населения») является, в самом памятнике, не общим предписанием, а ответом на вполне конкретный вопрос, именно допустимо ли употреблять в пищу «животных, ставших добычей собаки, или зверя, или орла, или какой-то другой птицы, если эти животные не были умерщвлены людьми, а погибли прежде».

И славянский, и греческий тексты одинаково ссылаются на правила «святых отцов», но лишь в славянском, на самом деле, использовано слово «закон», тогда как греческий ссылается на «akribeia». И наоборот, в своем ответе на предыдущий вопрос Иоанн предостерегает против приверженности букве закона, чрезмерной «akribeia»: матери, даже если она не очистилась, следует разрешить кормить младенца, если жизнь этого младенца находится в опасности, поскольку «лучше вернуть к жизни (дитя), нежели убить его своим воздержанием, доведенным до абсурда».

Если в брак вступают находящиеся в троюродном родстве, церковь обязана наложить на них епитимию, «даже в том случае, если мирской («внешний») закон допускает такой союз». Любопытно, что, в то время как грек разрешает священнику носить одежду в согласии «с местным обычаем» и менять ее лишь при служении в церкви, славянский вариант соответствующей статьи требует наказать за использование неподходящего случаю платья при любых обстоятельствах; исключением признаются ситуации, когда в зимние холода священникам разрешено носить кожаное белье, причем независимо от того, чистым для употребления в пищу или нет является то животное, чьей шкурой будет согреваться замерзший.

Иногда речь идет о том, под какую категорию канонического права подвести его нарушение, распространенное среди местного населения: например, на тех, кто заключает брак по языческим обрядам, накладывается епитимия как на «развратников».

К сожалению, «Канонические ответы» Иоанна представляют те трудности, с которыми сталкивался назначенный Византией глава церкви Древней Руси, в весьма разрозненном виде и в очень краткой форме. Эти ответы показывают, сколь терпимым приходилось быть пастырю, когда он оценивал поведение подопечных в свете канонического права; они наглядно демонстрируют, что, каковы бы ни были составленные греками правила, большая часть паствы, которой адресовались эти правила, ела, пила, вступала во взаимоотношения с чужеземцами, женилась и одевалась сообразно с обычаями своей земли. Не подлежит сомнению, что трудности никак не разрешались, так что следующие поколения с пользой для себя читали рекомендации Иоанна. В числе прочего в конце XIII в. они были включены в новую, местную редакцию Кормчей.

Свод вопросов и ответов, более солидный по объему, связан с именами новгородского монаха сер. XII в. Кирика и епископа Новгородского Нифонта (1131—1156 гг.). Кирик подвизался в качестве регента в хоре монастыря Антония Римлянина, причем, кажется, у него было особенное пристрастие к разработке разных правил и классификации объектов. В 1136 г. он составил краткий справочник по хронологии и календарным расчетам. Интересующие нас сейчас вопросы и ответы были соединены позднее, вероятно, не раньше сер. 1140-х гг.

Главнейшие темы у Кирика сходны с теми, которые разбираются в ответах митрополита Иоанна (когда речь идет о духовенстве, обсуждаются вопросы церковной дисциплины, литургики и обрядов; когда речь идет о мирянах, наставления переходят к вопросам о пище и одежде, о половой жизни и браке, о чистых и нечистых предметах, о языческих обычаях), однако приведенные Кириком примеры более конкретны, детали обрисованы более скрупулезно, так что иногда перед читателем разыгрываются грубоватые сценки из жизни. Будь снисходителен к молодому священнику, который не в силах удержаться от сношения с женой в понедельник, между воскресной службой и той, что предстоит во вторник.

Попытайся убедить мирян, чтобы они не занимались ростовщическими операциями, или, по крайней мере, обуздай их требования, скажем так, чтобы они ограничили свой интерес тремя или четырьмя кунами вместо пяти. Запретных тем нет, так что вопросы Кирика представляют собой наиболее полный свод источников, отражающих свойственные его времени взгляды на половую жизнь: если у священника ночью случилась поллюция, вымывшись и помолившись, он вправе служить заутреню; но это лишь в том случае, если в сновидении или в мыслях он не вступал в связь с женщиной; епитимию следует наложить, даже если мужчина не вошел в женщину, но у него произошла эякуляция; в течение двадцати дней несет наказание тот, кто вступил в сношения в период менструации.

Поводом для вопросов Кирика служит не только его жизненный опыт, но и его попытка самостоятельно разобраться в действующих правилах: «Я читаю ему [Нифонту] канон Тимофея...», «как написано в Номоканоне...», «как написано в Поучениях Иоанна Постника...». В результате епископ становится не только единственным достойным хранителем норм канонического права, но и толкователем этих норм, консультантом по конкретным случаям их применения.

Пожалуй, больше всего читателя заинтригует обмен репликами по поводу опасностей, которые могут последовать, если ребенок был зачат в пятницу, в субботу или в воскресенье. Как удалось установить, те сомнительные «заповеди», которыми пользовался Кирик, являются на самом деле псевдоканонической переводной компиляцией с обманчивым заголовком «Правила святых апостол», компиляцией, получившей на Руси довольно широкое распространение.

Приведенный диалог с Нифонтом по поводу этих псевдоканонов доказывает, во-первых, что списки правил были известны не только в составе Кормчих, и, во-вторых, что — по крайней мере в сер. XII в. — даже среди лиц духовного звания авторитет какого- то переведенного сборника не строился на том единственном факте, что этот сборник переведен и записан.

Высказанная Нифонтом уничижительная оценка того, на что полагался Кирик, — самый ранний известный нам пример критического подхода к принятому на Руси корпусу записанных правил по «каноническим» вопросам. Благодаря авторитету Нифонта упомянутый псевдоканонический текст был осмеян и почти обречен на забвение, тогда как ответы самого архиепископа, в передаче Кирика, стали цитироваться другими книжниками уже в 1160-х гг. В конце концов, свод, собранный Кириком, будучи включен в конце XIII в. в местные редакции Кормчей книги, стал одной из частей в общепризнанном корпусе канонического права.

MaxBooks.Ru 2007-2023