Отвоевание Константинополя и латинская угроза
В 1259 году полководец императорской крови Михаил Палеолог провозгласил себя сначала регентом, а потом соправителем юного Иоанна IV Ласкариса, внука Иоанна III. Действительно, Никея нуждалась в человеке действия. В этом году латинские враги Никеи создали коалицию, куда входили князь Ахейский Гийом де Виллардуэн, король Сицилии Манфред и эпирские деспоты.
Иоанн Палеолог, посланный братом во главе никейской армии, сумел разгромить коалицию в Пелагонии (Македония) и взять в плен Гийома, который был освобожден только после того, как отказался от юго-востока Пелопоннеса и портового города Монемвасии, важнейшего пункта византийской провинции Морей.
Михаил VIII мечтал отвоевать Константинополь, но первая попытка подобного рода в 1260 году провалилась. Он начал переговоры с генуэзцами, соперниками венецианцев, и весной 1261 года заключил с ними соглашение в Нимфее, императорской резиденции, расположенной, недалеко от Смирны. В случае завоевания Константинополя с помощью их флота, генуэзцы получили бы те блага, которыми раньше пользовались венецианцы. В действительности город сдался практически без сопротивления, когда никейский полководец Алексей Стратигопул, случайно увидев, что на стенах города практически нет защитников, вошел в город в июле 1261 года во главе небольшого войска. Этот неожиданный триумф укрепил власть Михаила VIII, который 15 августа был заново коронован в Святой Софии, а на следующее Рождество ослепил Иоанна IV.
Однако положение Византии в 1261 году было куда менее удачным, чем казалось со стороны. Действительно, восстановление Константинополя, разграбленного, три раза горевшего во время событий 1203-1204 годов, брошенного на произвол судьбы (за исключением квартала венецианцев) латинскими жителями, которые были слишком бедны, чтобы содержать город в нормальном состоянии, поглотило огромную часть накопленных в Никее богатств.
Восстановление и возведение заново городских стен еще более увеличивало расходы. Кроме того, следовали платить разросшемуся штату чиновников и большим войскам, в результате чего финансовое равновесие империи стало весьма неустойчивым. Иперпирон, уже ослабленный во времена Ангелов, еще более обесценился, и при Иоанне Палеологе золотую монету перестали чеканить — она уступила место серебряным монетам невысокой пробы.
Что касается политики, то Михаил VIII потерял доверие населения Малой Азии, преданного Даскарисам, которые принесли своим подданным мир и процветание. Еще более важно, что возвращение императора в Константинополь не сделало его государем греков Трапезунда, Эпира или Фессалии, с которыми он вел тщетную борьбу. Отныне греки не считали правителя Константинополя своим законным государем, что, несомненно, подготовило распад империи, первые симптомы которого дали себя знать уже в конце XII века.
Наконец, Михаил VIII столкнулся с яростным противодействием вытесненных с берегов Босфора «латинян». Князь Ахейский и герцог Афинский не были бы столь грозными противниками, если бы не поддержка, которую франки получили у нового правителя Южной Италии и Сицилии Карла Анжуйского, амбициозного брата французского короля Людовика Святого. В случае необходимости франки могли также рассчитывать на помощь двух балканских держав, Болгарии и Сербии, которые тогда находились в фазе экспансии.
Чтобы нейтрализовать эту угрозу, Михаил VIII обратился к дипломатии, хотя и одержал несколько военных побед. Он постарался вывести из анжуйского союза римского папу, который был недоволен изгнанием латинского патриарха и претендовал на руководство единой церковью. Император пытался умилостивить папу, предлагая ему церковную унию, но это предложение вызвало яростное сопротивление византийского духовенства и большей части верующих, которые все еще были под впечатлением от осквернения церквей, в особенности Святой Софии, западными захватчиками в 1204 году и категорически отказывались принимать римское господство.
В 1274 году Михаил VIII все же навязал народу Унию, которая была официально провозглашена его представителями на Лионском соборе, но фактически осталась только на бумаге. Она даже не предотвратила избрание папы, готового поддержать Карла Анжуйского.
Больше повезло Михаилу VIII в его итальянских интригах: золото Византии оказало поддержку восстанию, получившему название «Сицилийской вечерни». Весной 1282 года оно разделило анжуйское королевство на две части, и Сицилия перешла в руки Педро III Арагонского. Император укрепил свое господство на Балканах, но пренебрег защитой азиатских провинций; перед смертью в декабре 1282 года он собирался исправить эту ошибку.