Усиление агрессии Японии в Северном Китае. Подъем национально-освободительной борьбы китайского народа
В 1935 г. произошли новые изменения во внутреннем и международном положении Китая. Укрепившись на Северо-Востоке, японский милитаризм начал продвижение в Северный Китай.
В мае 1935 г. японские войска вторглись в демилитаризованную зону в пров. Хубэй и японское командование в ультимативной форме предъявило Нанкину новые требования. Гоминдановцы вновь пошли на уступки агрессору. По секретному соглашению между Хэ Ин-цином и японским генералом Умэдзу (июль 1935 г.) нанкинское правительство обязывалось вывести из Хэбэя все китайские войска, снять с постов антияпонски настроенных губернаторов провинций Хэбэй и Чахар, закрыть в провинциях Чахар, Шаньси, Шаньдун, а также в г. Сямынь (провинция Фуцзянь) организации гоминдана.
Осенью 1935 г., пытаясь осуществить план создания в Северном Китае нового марионеточного государства «Хуабэй-го», японцы инспирировали «движение за автономию северных провинций». Японские монополии активизировали экономическое проникновение в Северный Китай: скупали прямо или через подставных лиц китайские предприятия, использовали демпинг, торговлю контрабандными товарами, прямые угрозы для вытеснения конкурентов.
В конце ноября, спровоцировав «беспорядки» в восточной части провинции Хэбэй, японские власти под предлогом их ликвидации организовали «Восточнохэбэйское автономное антикоммунистическое правительство» во главе со своим ставленником, коллаборационистом Инь Жу-гэном. Японская военщина через Инь Жу-гэна потребовала от Нанкина признания «особых прав» этого «автономного правительства», невмешательства в его административную и финансовую деятельность, ведения всех переговоров с ним при «посредстве» Японии. По требованию японцев Северный (Бэйпинский) политсовет был распущен и вместо него в декабре 1935 г. был создан Хэбэй-Чахарский автономный политсовет во главе с Хэ Ин-цинем, известным своей прояпонской ориентацией. Создавалась реальная угроза отторжения всего Северного Китая.
Одновременно японский империализм начал широкое политическое наступление, выдвинув план полного подчинения Китая под прикрытием предложения о японо-китайском политическом и экономическом «тесном сотрудничестве». В октябре 1935 г. в Китае стали широко известны документ «Три принципа японской политики в отношении Китая» и разъяснявшее его заявление министра иностранных дел Японии Хирота, в котором говорилось, что «наступило время для юридического оформления экономического блока Япония — Маньчжоу-го — Китай» для осуществления «тесного сотрудничества» Японии и Китая в военной, экономической и политической областях.
В заявлении японского министра особо выделялось положение о том, чтобы Китай «воздерживался» от помощи других стран (кроме Японии), «согласовывал» с Японией свою внешнюю и внутреннюю политику, а также широко использовал «содействие» Японии в подавлении в стране антияпонского и коммунистического движения. Это было, по существу, ультимативное требование к нанкинскому правительству полностью изменить ориентацию и подчинить страну японскому контролю.
Наглые притязания японской военщины вызвали новый подъем национально-патриотических выступлений. Все более широкие слои китайского народа начали втягиваться в различные формы национально- освободительной борьбы. В ответ на вторжение японцев в Хэбэй в стране начались антияпонские демонстрации, движение за бойкот японских товаров в Шанхае и других городах.
Активизировали свою деятельность Лига защиты прав китайского народа, Союз вооруженной борьбы за независимость родины и другие патриотические организации. Они начали приобретать массовый характер, оказывали все возрастающее влияние на общественное мнение. Видную роль в их деятельности играли Сун Цин-лин и ряд прогрессивных деятелей культуры Китая. Усилилась партизанская борьба в Маньчжурии и в Северном Китае. Сохранившиеся после боев с японцами в 1932-1933 гг. партизанские отряды и новые части были сведены в Объединенную антияпонскую армию.
Продвижение Японии в Северный Китай и рост патриотических выступлений сказались и на позиции ряда деятелей гоминдана, командиров и солдат гоминдановских войск, лидеров отдельных группировок. Открыто японофильская группировка Ван Цзин-вэя, выступившая за принятие «принципов Хирота», за «сближение» с Японией, оказалась в изоляции. Осенью 1935 г. националистически настроенные офицеры и члены организации «Фусиншэ» совершили покушения на Ван Цзин-вэя и прояпонских деятелей из его окружения. Нарастало недовольство в самом гоминдановском лагере и политикой «умиротворения агрессора», проводимой Чан Кайши и его группировкой.
Под давлением обстоятельств Чан Кайши был вынужден занять более твердую позицию в отношении японских притязаний: его представитель дал понять японским властям, что Нанкин отказывается обсуждать японские «предложения» о «тесном сотрудничестве». Денежная реформа, осуществленная в ноябре 1935 г., означала, что Китай желает присоединиться к стерлинговой зоне. Сдвиги в настроениях различных группировок гоминдана проявились и в расстановке сил на его V съезде, состоявшемся в ноябре 1935 г. Съезд показал, что в гоминдане усиливаются тенденции к объединению различных сил и группировок перед лицом японской агрессии: в его работе приняли участие виднейшие представители основных политических и региональных группировок правящего лагеря.
Представители большинства группировок выступили с резкой критикой японофильской платформы ванцзинвэевцев и засевших в аппарате министерства иностранных дел нанкинского правительства лидеров «группировки политических наук». После съезда Ван Цзин-вэй был вынужден уйти с поста председателя правительства и уехал за границу. Новый состав правительства возглавил Чан Кайши. В то же время съезд показал, что большинство гоминдановских лидеров было не способно понять, что эффективный отпор агрессорам возможен лишь при условии организации всенародного сопротивления, прекращения гражданской войны против КПК, объединения всех политических сил.
Съезд поддержал курс на вооруженное подавление КПК и ее Красной армии, упорно проводившийся Чан Кайши вплоть до конца 1936 г. Столь же близорукой была и политика Чан Кайши в отношении антияпонских патриотических организаций: нанкинские власти проводили репрессивные меры против китайских патриотов, разгоняли демонстрации, бросали в тюрьмы лидеров антияпонских организаций.
В 1935-1937 гг. нанкинское правительство предприняло определенные шаги для усиления военного и экономического потенциала страны, используя возросшие после денежной реформы возможности государственного регулирования экономики. Была закончена постройка и модернизация арсеналов в Нанкине, Ханьяне, Ханчжоу, Наньчане, Чанша и морского арсенала в Фучжоу. Активизировалось строительство железных и шоссейных дорог, линий связи, поиск и добыча в районах к югу от Янцзы энергетического сырья и полезных ископаемых, нехватка которых остро ощущалась китайской промышленностью после захвата японцами Северо-Востока.
По разработанному в 1936 г. трехлетнему «плану строительства национальной экономики» намечалось развитие ряда стратегически важных отраслей экономики, дополнительные протекционистские меры. В предвоенные годы начался рост производства в ряде отраслей промышленности, значительно возросли активы китайского национального капитала.
Важной чертой деятельности нанкинского правительства в эти годы явилось распространение контроля гоминдановского государства из области финансово-банковской системы в промышленное предпринимательство. Государственому сектору в 1936 г. принадлежало 15% всего китайского промышленного капитала, на долю государственных предприятий в 1937 г. приходилось 10% всего промышленного производства.
Наряду с созданием государственных предприятий нанкинский режим, используя банки, через национальный экономический совет и министерство промышленности с середины 30-х годов начал проводить своего рода «принудительное синдицирование» под контролем правительства. Предприятия ряда отраслей, в том числе спичечной, цементной, угольной и др., принудительно объединялись в различного рода союзы, устанавливавшие цены, квоты производства и сбыта и т. п. Через комитет национальных ресурсов начал устанавливаться контроль за добычей, производством и сбытом некоторых полезных ископаемых и технических культур.
В предвоенные годы государство контролировало добычу вольфрама (на Китай приходилось 40% мировой добычи), сурьмы (70% мировой добычи) и олова, экспорт тунгового масла (10% стоимости всего китайского экспорта). Была сделана попытка поставить под контроль правительственных компаний торговлю текстилем и зерном. Эти факты свидетельствовали о том, что под эгидой гоминдана начал формироваться государственный сектор экономики, который по своей сущности был разновидностью первоначальных форм государственно-монополистического капитала.
Как известно, отличие первоначальных форм государственной монополии в зависимых, слаборазвитых странах от государственного монополистического капитала в развитых капиталистических странах состоит в том, что здесь не капитал, не монополии подчиняют себе государственный аппарат, а, напротив, силы, захватившие государственную машину, опираясь на нее, используют в своих интересах различные экономические уклады. При этом характер социальных сил, захвативших государственную машину, определяет и характер государственной монополии.
Гоминдановская бюрократия, рекрутировавшаяся из помещиков, капиталистов и милитаристов, опиравшаяся на армию и поддержку империалистов, при условии слабости китайской буржуазии, в обстановке постоянных войн в стране уже с конца 20-х — начала 30-х годов начала обособляться в специфический эксплуататорский слой. Будучи тесно связанной с силами, породившими ее, всегда защищая их интересы в борьбе против народных масс, она постепенно стала приобретать относительную независимость от «их, используя на бонапартистский манер столкновения их классовых и региональных интересов, социальную и националистическую демагогию.
Концентрированно отражая то общее, что объединяло в гоминдане помещиков, буржуазию, китайскую военщину, — страх перед революционной борьбой трудящихся и шовинистические планы «возрождения Великого Китая», гоминдановская бюрократия, испытывая давление народных масс внутри страны, с одной стороны, и империалистических держав — с другой, шла ради сохранения своего господства на осуществление отдельных мер, отвечавших государственным интересам Китая.
Отмеченные выше требования объединения страны, усиление государственного вмешательства в экономику, оказавшие положительное влияние на капиталистический уклад, оборонные меры отвечали интересам Китая перед угрозой японской агрессии. Однако государственно-монополистический капитал в Китае — «бюрократический капитал»— э силу социальной природы создававших его сил, огромного влияния феодально-милитаристской реакции и империализма нес в себе черты застоя, паразитизма, внутреннего загнивания.
Делая ставку на развитие в городе различных форм капиталистического предпринимательства, гоминдановский режим сохранял практически в неприкосновенности традиционный строй эксплуатации в деревне. Выражением компромисса с феодальными силами был отказ Нанкина от сбора поземельного налога, «передача» прав на его сбор местным властям. На практике это оборачивалось произволом властей при сборе налога и присвоением собранных сумм, вело к усилению эксплуатации крестьянства.
Огромные средства (в сельском хозяйстве создавалось две трети национального дохода) сосредоточивались в руках помещиков, ростовщиков и других эксплуататоров деревни, причем львиная доля этих средств либо потреблялась паразитически, либо скапливалась в виде сокровищ. В результате, даже по подсчетам гоминдановских экономистов, продукция сельского хозяйства в 30-х годах возрастала не более чем на 1% в год, что при росте населения деревни означало в лучшем случае застой.
Острейшую проблему Китая — проблему накоплений, получения устойчивых источников средств для развития хозяйства — гоминдановский режим пытался решить путем усиления эксплуатации трудящихся, широко применяя под видом «выполнения национального долга» различные виды принудительного труда (сгон масс крестьянства и городской бедноты на дорожные и другие работы), а также путем увеличения косвенных налогов и выпуска огромных внутренних займов, что также в конечном счете ложилось тяжким бременем на плечи беднейших слоев.
Государственный сектор в экономике рос не за счет увеличения инвестиций правительства в производительные сферы, а главным образом за счет подчинения, поглощения (путем скупки акций и т. п.) частных фирм.
Бюрократический капитал складывался прежде всего как финансовый капитал. Банковско-финансовая область в предвоенные годы была сферой наиболее активного и доходного предпринимательства. Но банки — как государственные, так и коммерческие — наживались на операциях, связанных с финансированием самого нанкинского правительства (например, распространяя внутренние займы), занимаясь крайне мало кредитованием производства как в городе, так и в деревне. При этом следует также учитывать, что огромная доля полученных средств использовалась Нанкином на непроизводительные цели — на содержание армии, полиции и бюрократии, на ведение войн против соперников и «карательные походы» против Красной армии.
Расширение контроля нанкинского режима на различные области экономики использовалось во всех звеньях гоминдановского аппарата для личного обогащения, наибольшие возможности для которого имела гоминдановская верхушка. Коррупция во всех ее видах, свойственная всякому бизнесу, помноженная в гоминдановском аппарате на традиции лихоимства китайской бюрократии, была неотъемлемой чертой бюрократического капитала с первых его шагов и стала впоследствии одной из причин внутреннего развала гоминдановского режима.
В целом к началу японо-китайской войны гоминдан не смог предложить и реализовать эффективную программу оборонных мероприятий. Страна оставалась политически разобщенной, отсталой в социально-экономическом и соответственно военном отношении. Помещичьи силы в гоминдане противились модернизации страны, аппарата управления, армии по буржуазному образцу. Местные милитаристские группировки выступали против централизации с позиции своих интересов.
Буржуазные слои были недовольны неспособностью правительства оградить ее интересы от военной и экономической экспансии извне, обеспечить «порядок», половинчатостью и непоследовательностью мер правительства даже против явно изживших себя традиционных институтов.