Распространение бумаги на Руси в XIV-XVI вв.
До середины XIV в. единственным материалом для написания книг и официальных актов на Руси был пергамен. Письма и черновики актов писались также на бересте. Важное значение для развития канцелярской деятельности приобрел новый писчий материал — бумага. Первые попытки наладить собственное производство бумаги в России относятся к середине XVI в.1 Клепиков С. А. О допетровской бумаге и «бумаге для царя (письме Ивана IV)» Э. Кинана // Книга: Сб. статей М., 1977. [Вып.] 28. С. 157-161; Дашкевич Я. Бумага для царя или государева бумага? О начале производства бумаги в Московском государстве XVI в., однако эти намерения всерьез реализовались только во второй половине XVII — начале XVIII в. В XIV — первой половине XVII в. Россия пользовалась исключительно привозной бумагой.
До недавнего времени было принято считать, что наиболее ранние бумажные рукописи появились на Руси в середине XIV в.2Черепнин Л. В. Русская палеография. М., 1956. С. 217-218. В 1987 г. О. А. Князевская и Л. В. Мошкова опубликовали заметку, где сообщалось, что рукопись так называемой Архивской Лествицы, которую авторы датируют XIII в., написана «в прокладку» на пергамене и бумаге. В восьмилистных тетрадях, составляющих книгу, листы № 1 и 8, 4 и 5 — пергаменные, а № 2 и 7, 3 и 6 — бумажные. «Бумага плотная, хорошо лощеная, без водяных знаков. По качеству выделки она близка к бумаге византийских рукописей XII-XIII вв.... В данном случае зафиксировано самое раннее употребление бумаги в качестве писчего материала для древнерусских письменных источников».
Принадлежность рукописи к XIII в. вызывает, однако, сомнения. Н. П. Лихачев указал три славянские рукописи XIV в., писанные вперемежку на пергамене и бумаге, и сделал следующий вывод: «Общее палеографическое наблюдение, которое можно высказать но поводу славянских манускриптов, писанных на пергамене и бумаге в прокладку, то — что подобные рукописи должны быть относимы исключительно к XIV столетию»3Лихачев Н. П. Палеографическое значение бумажных водяных знаков. СПб., 1899. Ч. 1. С. XXI. (Далее: Лихачев Н. П. Палеогр. знач.).. Среди исследователей, занимавшихся рукописью Лествицы, нет полного единодушия в датировке этого памятника. А. И. Соболевский (1884 г.), П. В. Владимиров (1890 г.), Н. Б. Шеломанова (1966 г.) предлагали широкую датировку — XIII-XIV вв., Н. В. Волков (1897 г.), Н. Н. Дурново (1927 г., переизд. 1969 г.) более узкую — XIII в. Авторы двух новейших каталогов славяно-русских рукописных книг (О. А. Князевская и др.) отнесли возникновение рукописи ко второй половине XIII в. На л. 86 рукописи имеется киноварная запись на нижнем поле: «В лѣт(о) 6727, м(е)с(я)ца семтября въ 14, соуботѣ...». В переводе на эру от Рождества Христова это дает 1219 г.: 14 сентября приходится на субботу при мартовском начале года, поэтому из 6727 надо вычесть 5508, а не 5509.
А. И. Соболевский считал, что запись, датированная 6727 г., «едва ли указывает на 1219 год как на год написания рукописи; эта последняя, сколько мы можем судить по почерку, относится к несколько более позднему времени»4Соболевский А.[И.] Два древних памятника галицко-волынского наречия // Русский филологический вестник. Варшава, 1884. Т. 12. № 3/4. С. 99.. Составители «Каталога... рукописных книг XI-XIV вв....» относят рассматриваемую запись по почерку к XV в. По аналогии с наблюдениями Л. В. Столяровой относительно надписей на книгах Новгородского Лазарева монастыря можно предположить, что данная запись воспроизводила более раннюю надпись на протографе, с которого писалась Лествица. Ни Соболевский, ни современные исследователи не рассматривают дату «6727» (1219) как указание на время написания рукописи.
Не только соображения Н. П. Лихачева о хронологии рукописей, написанных «в прокладку» на пергамене и бумаге, заставляют усомниться в датировке рукописи XIII в., но и наблюдения над самим кодексом. Во-первых, на некоторых бумажных листах Лествицы с трудом просматривается водяной знак. Увидел этот знак и сделал набросок его контуров научный сотрудник РГАДА Ю. М. Эскин, которого автор настоящей статьи привлек к просмотру рукописи. По рисунку Эскина филигрань показалась мне очень похожей на знак типа «сосуд с остроконечным дном» (amphore), приведенный Н. П. Лихачевым. Знак содержится в акте 1387 г., хранящемся в составе Литовской метрики. Во-вторых, разлиновка пергамена и палеографические особенности текста указывают, по мнению Л. В. Столяровой, на 80-е годы XIV в.
От XIV в. дошло крайне мало русских рукописей, написанных на бумаге. Из состава документов, традиционно относимых к числу бумажных5Лихачев Н. П. Бумага и древнейшие бумажные мельницы в Московском государстве. СПб., 1891. С. 3 , надо исключить жалованную грамоту ярославского князя Василия Давидовича Спасскому Ярославскому монастырю, которая датируется примерно 20-ми годами XIV в. (в старой литературе она обычно фигурирует с датой «до 1345 г.»). Подлинник грамоты не сохранился. В списке начала XIX в. сообщается, что грамота «писана на хартии». В русском языке слово «хартия», или «харатия», служило обозначением пергамена (от греческого 
), хотя в новогреческом и сербско-хорватском слово 
, «хартиjа» значит «бумага». Именно в этом последнем смысле понял слово «хартия» первый издатель ярославской грамоты Амвросий (1815 г.), от которого, видимо, и пошла традиция считать грамоту Василия Давидовича бумажной6Амвросий. История российской иерархии. М., 1815. Ч. 6. С. 222; ср.: Черкасова М. С. Древнейшая ярославская жалованная грамота XIV в. // ВИД. Д., 1987. [Вып.] 19..
Самыми ранними русскими актами на бумаге следует признать договор смоленского великого князя Ивана Александровича с Ригой (первая половина XIV в.) и договор московского великого князя Семена Ивановича с его братьями Иваном и Андреем (около 1350-1351 гг., по Л. Б. Черепнину; конец 40-х годов — 1350/51 г., по А. А. Зимину; весна — лето 1348 г., по В. А. Кучкину). Сильно обветшавшая грамота Семена еще до 1614 г. была наклеена на пергамен, а в XIX в. на плотную бумагу. В ней просматриваются на свет только маленькие ошметки отклеившейся или неприклеившейся бумаги. Нам показалось, что на одном из таких клочков различается водяной знак в виде миниатюрной четырехлепестковой розетки, однако это впечатление может быть ложным, и надо ждать, когда настанет срок реставрации грамоты.
Водяные знаки (филиграни) итальянской бумаги XIV-XV вв.
В бумаге грамоты Ивана Александровича просвечивает водяной знак в виде арбалета, известный в качестве итальянской марки с 20-х годов XIV в. Это, пожалуй, единственная русская грамота XIV в., в которой удается найти филигрань. Издатели «Смоленских грамот», правильно определив тип знака в бумаге грамоты Ивана Александровича (арбалет), сослались в общей форме на табл. 22-23 альбома В. Мошина и С. Тралича, где помещен целый ряд знаков этого типа. Однако ими не был выбран какой-либо один знак, который мог бы считаться наиболее близким к филиграни грамоты Ивана Александровича. Таковым является, на наш взгляд, знак № 197 (табл. 22). Он встречается на бумаге, употреблявшейся в Тревизо в 1325 и 1328 гг. и в Пизе в 1326 г.
Филигрань грамоты Ивана Александровича была зарисована измерена по моей просьбе А. В. Юрасовым, которому я при ношу искреннюю благодарность7Современный шифр грамоты: Латвийский гос. ист. архив. Ф. 8 (Внутренний архив Рижского магистрата). Оп. 3. (Casp. В). № 25а.. Данная филигрань и знак № 197 весьма близки по очертанию и размерам всех элементов. У них длинная тетива (4,5 см в грамоте, 4,6 в № 197), округлый верх ложи над дугой, высота которого в грамоте — 1 см, в № 197—0,6 см, ширина соответственно — 1,1 и 0,8. Общая протяженность ложи (ствола) сверху вниз равна в грамоте 6, в знаке № 197 — 5,8 см. Близки показатели длины клапана (ручки), составляющей 2,2 см в грамоте, 2 см — в № 197. Отстояние нижнего конца клапана от ложи в обеих фигурах одинаковое — 0,9 см. Расстояние между правым (или левым) краем тетивы и нижним концом клапана в грамоте — 3,2 см, в знаке № 197—3 см. Часть ствола между дугой и тетивой составляет в грамоте 1,3 см, в № 197—1 см. Более существенна разница расстояний между нижним концом клапана и подножием ложи. В грамоте это расстояние равняется 0,5 см, в знаке № 197 — 1,05 см.
Таким образом, сравниваемые филиграни не тождественны абсолютно, чего обычно никогда и не бывает на практике, но весьма близки между собой по рисунку и размерам. Особенно показательно, что их ширина (длина тетивы) и высота (общая длина ложи) практически совпадают. Эти знаки вполне могли составлять пару при производстве бумаги двумя формами.
Вероятно, грамота Ивана Александровича, являющаяся договором с ливонским магистром и рижским епископом, была написана на бумаге, привезенной из Западной Европы в Ригу. Отсюда она и попала в Смоленск. Ее могли доставить немецкие послы вместе с проектом договора. В СГГД грамота датируется двояко: 1330 г. и 1330-1359 гг. Ф. Г. Бунге относил грамоту к периоду около 1340 г. Эта дата преобладает в историографии. В последнее время ее поддержал А. А. Горский8Горский А. А. Брянское княжество в политической жизни Восточной Европы (конец XIII — начало XV в.) // Средневековая Русь. М., 1996. [Вып.] 1. С. 81, 102, примеч. 42.. Вместе с тем издатели «Смоленских грамот» считали, что особенности почерка документа («ч» с глубокой чашей, старые типы «н» и «и») позволяют «отодвинуть время возможного написания грамоты к началу княжения Ивана Александровича».
Однако, что считать «началом» его княжения? Датированные известия об этом князе немногочисленны. Под 6821 (1312/13) г. Никоновская летопись сообщает о смерти смоленского князя Александра Глебовича, оставившего двух сыновей; Василия и Ивана. Принадлежность Василия к числу сыновей Александра Глебовича была поставлена под сомнение Н. А. Баумгартеном, считавшим его сыном Романа Глебовича. А. А. Горский опроверг концепцию Баумгартена ссылками на Тверскую летопись и Рогожский летописец, где под 6822 (1313/1314) г. говорится о смерти брянского князя Василия Александровича. Можно полагать, что брат Василия, Иван Александрович, унаследовал смоленский престол сразу или вскоре после смерти отца, т.е. около 1313 г.
В 6842 (1333/34) г. на Смоленск приходил ратью брянский князь Дмитрий, который в Указателе к Никоновской летописи определяется как Дмитрий Романович (двоюродный брат Ивана Александровича). На дочери Дмитрия Брянского (Феодосии) женился в 6849 (1340/41) г. московский князь Иван Иванович. Большой поход против князя Ивана Александровича был предпринят по приказу хана Узбека ордынским «послом» Товлубием, вместе с которым под Смоленск пришли рязанский князь Иван Коротопол и пестрая по составу московская рать, посланная Иваном Калитой «по цареву повелению». В Рогожском летописце и Симеоновской летописи поход датируется 6847 г., в ряде других летописей — 6848 г.
Н. Г. Бережков считал появление даты «6848» в Московском своде и иных результатом ошибочного разделения статьи 6847 г. на две: 6847 и 6848 гг. В последнюю часть и попало известие о походе Товлубия9Бережков Н. Г. Хронология русского летописания. М., 1963. С. 296, 345, примеч. 17.. Согласно летописям, Товлубий вышел из Орды «зимой», т.е. в декабре — феврале. Считая указанный в летописях 6847 год мартовским, поход можно датировать декабрем 1339 — февралем 1340 г. Поскольку московскую рать послал Иван Калита, начало похода едва ли могло иметь место позже февраля 1340 г. (Калита умер 31 марта 1340 г.). А. А. Горский относит поход к зиме 1339-1340 гг. Осада Смоленска Товлубием и рязанско-московскими войсками оказалась короткой и безрезультатной: «и стояша у града немного, дни 8, и поидоша прочь, граду не успевше ничто же». Умер Иван Александрович лет через 19 после этого события — в 6867 (1358/59) г.
Договор Ивана Александровича с немецким магистром датируют временем около 1340 г., с мотивировкой, что в грамоте упомянут Гедимин в качестве «брата старейшего» смоленского великого князя. Признание сюзеренитета Гедимина Иваном Александровичем и вызвало, по мнению А. Н. Насонова, поход Товлубия10Насонов А. Н. Монголы и Русь. М.; Л., 1940. С. 112; . В соответствии с такой логикой составление договора надо отнести к периоду до зимы 1339/40 г. Однако нам представляется, что договор был заключен не перед походом 1339/40 г. или после него, а скорее после нападения на Смоленск брянского князя Дмитрия Романовича в 1333/34 г. В отличие от похода 1339/40 г., в 1333/34 г. враждующие стороны «бившеся много», после чего «взяша мир». Именно тогда надо было подтвердить великокняжеский титул Ивана Александровича, подкрепив его не только сюзеренитетом Гедимина, но и союзом с немецким орденом.
Если в Италии бумага с филигранью, наиболее близкой к водяному знаку грамоты Ивана Александровича, бытовала в 1325-1328 гг., она вполне могла попасть в Ригу и Смоленск до 1333/34 г. Между тем датировка грамоты 1340 г. делает промежуток между употреблением бумаги в стране-производителе и стране-потребителе слишком большим (12-15 лет). В любом случае договор Ивана Александровича является наиболее ранней русской грамотой, написанной на бумаге (договор же Семена с братьями датируется временем не раньше 1348-1351 гг.).
О происхождении бумаги еще одного акта можно судить по характеру вержер. Имеется в виду жалованная грамота московского великого князя Дмитрия Ивановича новоторжцу Евсевке (около 1363-1374 гг.). По словам современного издателя, она «писана на тонкой хлопчатой бумаге (сморщившейся от сырости и по местам стянувшейся)». Н. П. Лихачев обнаружил в бумаге этой грамоты широкие вержеры, характерные для итальянской бумаги XIV в. Он отмечал наличие широких вержер также в купчей грамоте Спасо-Прилуцкого монастыря начала XV в.
Утраченный к настоящему времени подлинник духовной митрополита Алексея (около 1377 г.) был написан, по мнению И. М. Снегирева (40-е годы XIX в.), на лощеной бомбицине.
Сведения о бумаге других русских актов XIV — начала XV в. весьма неопределенны. Во всяком случае, в новейших изданиях этих документов нет никаких указаний на их водяные знаки. Некоторые бумажные акты XIV в. в целях их сохранения еще до 1614 г. наклеивались на пергамен, позднее — на тонкую материю или бумагу XVII-XIX вв., что крайне затрудняет изучение их первичного материала.
В сфере изготовления актов пергамен на Руси XIV в. еще далеко не был вытеснен бумагой. Договоры князей с Новгородом и наказы новгородским послам традиционно писались на пергамене. Княжеские и не только княжеские завещания составлялись, как правило, на пергамене. Он же послужил материалом для ряда жалованных грамот и купчих.
Что касается древнерусских рукописных книг XIV в., то здесь пергамен преобладал абсолютно. По каталогу славяно-русских кодексов XI-XIV вв., хранящихся в РГАДА, прослеживается интересная закономерность: среди немногочисленных бумажных рукописей XIV в. нет ни одной древнерусской, но есть одна среднеболгарская и одна сербская. В древнерусских кодексах XIV в. бумага встречается только в виде вставок или замен, произведенных в XV-XVI вв.
В составе различных фондов и коллекций российских архивохранилищ известно восемь датированных «славянских» кодексов XIV в., которые написаны на бумаге. Самый ранний из них — Евангелие 1348 г., являющееся переводом с греческого на болгарский и написанное в Болгарии. Рукопись 1371 г. — 16 Слов Григория Богослова — была создана на Афоне в сербском Хиландарском монастыре1Лихачев Н. П. Палеогр. знач. Ч. 1. С. 80-83. Лихачев датирует рукопись 1370 г., что неточно. Она была завершена 18 октября 6879, индикта 10: 10-й индикт для 6879 свидетельствует о мартовском или январском, а не сентябрьском начале года. Поэтому из 6879 для месяца октября надо вычесть 5508, а не 5509 (= 1371 г.).. Устав церковный Лавры св. Саввы Иерусалимского 1372 г. происходит с Ближнего Востока. Сборник Поучений Исаака Сирина 1381 г. иногда фигурирует в историографии в числе «наиболее ранних из датированных рукописных книг, написанных на бумаге» (подразумевается — русских, по принадлежности рукописи библиотеке Троице-Сергиевого монастыря). Однако, согласно Арсению, эта рукопись имеет «правописание сербское», по версии Н. Б. Тихомирова — «среднеболгарское»12Арсений. Описание славянских рукописей библиотеки Свято-Троицкой Сергиевой лавры. М., 1878. Ч. 1. № 172 (1862). С. 150. Экземпляр отдела рукописей РГБ, где сделана поправка рукой Н. Б. Тихомирова: «сербское» исправлено карандашом на «среднеболг.».. Южнославянского происхождения также перевод Хронографа Георгия Амартола, сделанный в 1386 г.. Лествица Иоанна Синайского 1387 г. — сербского извода. Эта рукопись была написана митрополитом Киприаном во время его пребывания в Студийском монастыре в Константинополе. В «Диоптре» Филиппа-пустынника 1388 г. бумага чередуется с пергаменом. На л. 90 об. — 91 рукой писца указано место возникновения рукописи — монастырь Перивлепт в Константинополе К 1388 г. относится еще одна бумажная рукопись — служебная минея на октябрь. Она содержит запись о создании ее в Богородицком Грачанском монастыре (ныне известен как Грачаница, находится на левом берегу р. Грачаницы в южной Сербии, в районе Косова). «Правописание» рукописи «сербское»13Попов А. Описание рукописей и каталог книг церковной печати библиотеки А. И. Хлудова. М., 1872. № 146. С. 301-303..
Таким образом, вероятно, все рассмотренные рукописные книги были созданы вне России и не могут характеризовать употребление в ней иностранной бумаги XIV в. Зато они показывают довольно широкое распространение итальянской бумаги у южных славян, в Византии и на Ближнем Востоке во второй половине XIV в.
Что касается недатированных бумажных кодексов русских хранилищ, отнесенных Н. П. Лихачевым к 40-90-м годам XIV в., то большая часть их также была создана сербскими и болгарскими писцами, в том числе жившими на Афоне в болгарском Зографском монастыре, в сербской Лавре Хиландарской и др. Происхождение отдельных сборников неясно, некоторые из них характеризуются в литературе как русские изводы, однако в этих рукописях нет указаний о написании их в том или ином русском центре.
Определенные данные об этом появляются только с XV в. Так, подробная выходная запись была сделана в Евангелии, написанном на бумаге в Твери в Спасском кафедральном соборе в 1417 г.. Бумага этой рукописи, по-видимому, в основном итальянская (может быть, с каким-то добавлением французской). Среди водяных знаков различаются рожок с перевязью (cornet), оленья голова в профиль, лук со стрелой, звезда с крестом, цветок о пяти лепестках и полумесяц с крестом.
Водяные знаки (филиграни) французской бумаги XV вв.
В бумаге наиболее раннего, Ипатьевского списка Ипатьевской летописи Н. П. Лихачев обнаружил знаки «дельфин», «сидящая пантера» (un leopard accule), «дракон» (un dragon), «гусь» (une oie), «лилия», «звезда над полулунием». Наличие этих знаков позволило автору высказать убеждение, что Ипатьевский список «написан на французской бумаге около 1425 года».
Обращаясь к актовому материалу Северо-Восточной Руси XV — начала XVI в., мы находим, что здесь раньше других стала употребляться бумага со знаком «якорь». Первый случай относится к 1417-1423 гг., остальные — к 50-70-м годам XV в.. Знак «дельфин» встретился в одном акте 1428 г., в более поздних он не попадается. Знак «корона» обнаружен в одном подлинном документе 1433 г. и в списке, который датирован по филиграни 1421 г. В дальнейшем «корона» встречается в документах начиная с конца 40-х годов XV в.)
Водяные знаки (филиграни) итальянской бумаги XIV-XV вв.
Знак «ножницы» замечен только в одном акте 1434 г. В более поздних документах его нет. Начиная с 30-х годов XV в. получает особое распространение бумага с водяным знаком «голова быка» разных вариантов. Насчитывается до 70 подлинных документов 1433-1505 гг., написанных на бумаге с этой филигранью. Другой столь же часто фиксируемой в актах филиграни за рассматриваемый период найти не удается.
В двух актах, датируемых примерно 1441-1461 гг., обнаружена филигрань «бык». В 1447 г. в качестве единичного знака, а с 70-х годов довольно широко встречается филигрань «готическая буква Р». В 1448-1488 гг. имела некоторое хождение также бумага с филигранью «гроздь винограда» или «виноградная лоза». В 40-50-х и в 80-90-х годах XV в. иногда употреблялась бумага с филигранью в виде гербового щита.
В середине XV в. единичные документы были написаны на бумаге с водяными знаками «крестик» (1445-1453 гг.), «птица» (1445-1471 гг.), «женская фигура» (1447 г.), «олень» (1450-1478 гг.), «топор» (1453, 1470 г.), «медальон» (1455-1469 гг.), «крепостные ворота» (1456 г.), «буква В» (1459г.), «два шнура с кольцами» (1459/60 г.).
С 60-70-х годов XV в. попадаются акты на бумаге со знаками «колонна» (1463-1478 гг.), «голова мавра» (1465-1470 гг.), «король на троне» (1471 г.), «колесо» (1473 г.). С 70-80-х годов встречаются в актах филиграни «герб Франции» (ок. 70-80-х годов XV в.), «три горы» (1470-1482 гг.), «голова совы» (1477-1494 гг.), «готическая буква Y» (1478-1485 гг.), «ангел» (1482/83 г.).
С середины 80-х годов XV в. начинает употребляться бумага с филигранью «собака» (1484-1490 гг.). В 80-х годах изредка встречается бумага с филигранью «розетка» (1484-1488 гг.), «сидящий человек» (1485 г.), «единорог» (ок. 1486 г.). Не ранее 90-х годов XV в. находит применение бумага, имеющая знаки «кувшинчик» (с 1490 г.), «тиара» (с 1492 г.), «рука» (с 1492 г.), «звезда» (1495-1499 гг.). В бумаге отдельных актов 90-х годов содержатся филиграни «чаша» (1490—1496 гг.) и «черепаха» (1492 г.).
Этот обзор не является, конечно, исчерпывающим. Надо иметь в виду, что в изданиях актов сами знаки не воспроизводятся, многие из них определены по фрагментам, не вполне уверенно. В целом ряде случаев публикация документа сопровождается замечанием о невозможности увидеть или разобрать водяной знак (подобных указаний мы насчитывали 54 для подлинников и 8 для списков). Некоторые подлинники (особенно первой четверти XV в.) изданы вообще без каких-либо сведений о филигранях, что, вероятно, надо считать признаком их отсутствия. Кроме того, учет знаков по актам следовало бы дополнить учетом их по рукописным книгам XV в. Однако от этой задачи мы пока отказались.
В Западной Руси XIV — начала XVI в. акты писались на привозной бумаге в основном тех же типов, что и в Северо-Восточной Руси. Об этом можно судить, в частности, по водяным знакам, которые выявила А. Л. Хорошкевич в подлинниках полоцких грамот, хранящихся в Латвийском гос. историческом архиве (в прошлом — ЦГИА Латв. ССР). Достоинством работы А. Л. Хорошкевич является то, что филиграни в ней не только упомянуты и идентифицированы, но и воспроизведены.
В конце XIV — начале XV в. в Полоцке использовалась бумага с водяным знаком «ключи» (два перекрещенных ключа, разрешающий и вяжущий, эмблема папской власти) (1397 г.), «геральдическая лилия», увенчанная андреевским крестом на вертикальном стержне (1405 г.), «единорог» (1408 г.), «три горы» (1409 г.). В грамоте 1420 г. обнаружена филигрань, которую А. Л. Хорошкевич определяет как «три луча». Возможно, это фрагмент знака типа «звезда». К тому же году относится, кажется, документ с водяным знаком «голова оленя». Далее, после перерыва в четверть века, наблюдаем наплыв бумаги с водяными знаками во второй половине 40-х годов XV столетия. В это время наиболее распространенной была филигрань «голова быка» (одна грамота до 1446 г., две — 1448 г.). Из других водяных знаков встречаются «бык» (1446 г.), «виноградная гроздь» (документ до 1446 г.), «лук со стрелой» (1449 г.).
Затем следуют акты 1459 г. В них видим «виноградную гроздь», довольно близкую по форме и размерам к знаку грамоты, датируемой временем около 1446 г., и более редкий знак — «трезубец». Для грамот 60-х годов XV в. самой характерной маркой была «голова быка». Фиксируется семь случаев ее употребления. Дважды встречается «якорь» с прямым крестиком внизу. Известна также бумага со знаками «перекрещенные пушки» с крестом над ними (1464 г.), «греческий крест» прихотливой формы (1469, 1470 гг.), «корона» (без точной даты), «перстень» (1470 г.).
Водяные знаки (филиграни) немецкой бумаги XV-XVI вв.
В 70-х годах XV в. в полоцких грамотах по-прежнему преобладает филигрань «голова быка». Более половины маркированных документов этого периода, 8 из 15, содержат филигрань данного типа. Мы не решаемся прибавить к ним еще два знака, которые А. Л. Хорошкевич определяет как «голову быка», но которые по виду совсем на нее не похожи (в одном случае фрагмент знака напоминает улитку или загнутое птичье перо, в другом — часть гербового щита). Знаками 70-х годов являются кроме того «виноградная лоза» (с гроздью внутри), «скребница», «готическая буква Y». «Готическая буква Р» наблюдается в бумаге двух документов: 1477— 1484 гг. и 1480 г.. Широкая дата первого из них не позволяет уверенно причислить его к грамотам 70-х годов.
В 80-е годы XV в. распространенным знаком остается «голова быка» (обычно со змеей, обвивающейся вокруг креста, который венчает голову). Встречаются и другие марки: «готическая буква Р» без украшений, «готическая буква Y» с голым стержнем наверху, «гора», состоящая из трех рядов горок, расположенных снизу вверх в порядке убывающей арифметической прогрессии: 3.2.1; над верхней горкой — узкий и длинный обелиск, увенчанный короной.
90-е годы XV в. представлены в публикации А. Л. Хорошкевич всего двумя знаками, из которых один — «готическая буква Р» с четырехлепестковой розеткой, другой — [голова быка] со змеей, обвивающей крест. Не намного богаче и состав филиграней начала XVI в., найденных в бумаге полоцких грамот. Здесь мы видим дважды «готическую букву Р» (с трехлепестковым цветком и четырехлепестковой розеткой) и дважды же — «кувшинчик».
Если в западнорусских актах бумага с филигранями систематически присутствует уже с конца XIV в., то ситуация с бумагой в Северо-Восточной Руси до 20-х годов XV в. остается неясной. От второй половины XIV — начала XV в. практически не дошло актов, относительно филиграней которых можно было бы сказать что-то определенное. Русские рукописные книги первой трети XV в. свидетельствуют об употреблении в них итальянской и французской бумаги. С 20-30-х годов XV в. знаки бумаги французского и итальянского происхождения начинают встречаться и в актах. По-видимому, на итальянской бумаге написаны акты со знаками «якорь», «ножницы», «бык», «топор» и некоторые другие. Но одновременно употреблялась и бумага французского производства, имеющая филигрань «дельфин». Что касается бумаги с литерой «Р», то вероятнее всего ее французское происхождение. С. Содби считал «Р» знаком Бургундии, началом имени Philippe, которое носили некоторые бургундские герцоги: Philippe de Rouvre (1349-1361 гг.), Philippe Audax (1363—1404 гг.), Philippe le Bon (1419-1467 гг.).
Распространение во второй половине XV в. бумаги с такими филигранями, как «герб Франции» и другие французские гербовые знаки, свидетельствует об увеличении ввоза французской бумаги. О том же говорит появление бумаги с филигранями «единорог» и «буква Y». В букве «Y» С. Содби видел начало имени и символ Изабеллы, третьей жены (с 1429 г.) бургундского герцога Филиппа Доброго. Единорог был также бургундским символом. Особенно усиливается приток французской бумаги в конце XV — начале XVI в. (бумага со знаками «собака», «кувшинчик», «рука» и т.д.).
Бумагу со знаком «голова быка», которая столь распространилась на Руси с 30-х годов XV в., принято считать немецкой14Черепнин Л. В. Русская палеография. С. 224.. Однако вопрос о ее происхождении едва ли может быть решен столь однозначно. Еще в конце XIV в. была известна итальянская бумага с этой филигранью15Лихачев Н. П. Бумага. С. 30. Голова быка (testa di bue) — типичный знак бумаги, производившейся в XIV в., например, на мельницах Колле в Тоскане.. На бумаге 40-х — первой половины 70-х годов XV в., использовавшейся в Полоцке, «голова быка» обычно дополнена сверху стержнем с небольшим андреевским крестом, реже — прямым крестом, над которым — цветок. Картина резко меняется с 1476-1477 гг., когда над головой быка появляется королевская корона, увенчанная цветком. Разумеется, это наблюдение нуждается в проверке на более широком круге источников. Тем не менее мы решаемся высказать некоторые предварительные соображения по поводу указанных перемен.
Водяные знаки (филиграни) французской бумаги XVI-XVII вв.
Андреевский крест был, как известно, эмблемой Бургундии (заимствован из Шотландии). Замена его около 1476-1477 гг. королевской короной, вероятно, связана с гибелью последнего бургундского герцога Карла Смелого в битве при Нанси в 1477 г. и последующим присоединением основной части Бургундского государства к Франции (бельгийские и голландские владения бургундских герцогов достались Габсбургам и были отвоеваны у них только при Людовике XIV). Вероятно, французские претензии на все бургундское наследство и выразились немедленно после сражения 1477 г. в появлении королевской короны над бургундской «головой быка». Эти претензии стали несколько менее заметными в маркировке бумаги в 80-е годы XV в., когда над головой быка возвысился прямой крест, обвитый змеей. Может быть, это уже был результат немецкого влияния. Однако сама замена андреевского креста прямым говорит о прекращении использования характерного для «головы быка» бургундского символа, что объясняется исчезновением бургундской государственности.
Требует внимания также вопрос о происхождении бумаги с филигранью «тиара». Н. П. Лихачев называл тиару «высокой короной с крестом». Он отмечал отсутствие этого знака во французских и голландских альбомах и предлагал считать его «германским». Наличие бумаги с «тиарой» свидетельствует об усилении проникновения немецкой бумаги на Русь в 90-е годы XV в. Вероятно, не вполне прекратился привоз сюда и итальянской бумаги. Например, встречающаяся в 60-х — начале 80-х годов бумага с филигранями «три горы», «колонна», «голова мавра» могла быть итальянской. Все эти предположения нуждаются, однако, в проверке. Происхождение бумаги каждой конкретной рукописи должно стать предметом особого исследования. Только после проведения серии таких исследований мы сможем дать достоверную картину распространения иностранной бумаги в России XV в.
В первой половине XVI в. наиболее употребительной на Руси была французская бумага. В рукописях этого времени часто встречаются филиграни «буква Р», «рука», «кувшинчик», «герб Франции», «единорог», «собака», «круг», «змея», «геральдическая лилия» и т.п. Во второй половине XVI в. широко распространилась французская бумага со знаками «рука», «кувшинчик», «герб г. Парижа», «сфера» и др. Книга «Апостол» была напечатана в 1564 г. в Москве на французской бумаге с водяными знаками «кораблик» (герб г. Парижа) и «маленькая сфера».
Водяные знаки (филиграни) немецкой бумаги XV-XVI вв.
Продолжала поступать в Россию и немецкая бумага. Кроме бумаги со знаками «голова быка» и «тиара», проникала бумага с «вепрем», «орлом» и различными немецкими гербами. Одна из вставок 40-х годов XVI в. в старейшую копийную книгу Троице-Сергиева монастыря была сделана на бумаге с орлом. Употребление бумаги с немецкими гербами характерно для второй половины XVI в. Так, копийная книга Троице-Сергиева монастыря 80-х годов XVI в. объединяет в себе французскую бумагу с филигранью «кувшинчик» и немецкую бумагу с филигранью «герб г. Шробенхаузена» в Баварии.
Польская бумага доставлялась в Россию (вероятно, в небольшом количестве) уже в первой половине XVI в. В одном документе Троице-Сергиева монастыря 1526/1527 г. находим водяной знак в виде польского герба «Гоздава» (тип двойной линии). С середины и особенно в последней четверти XVI в. употребление польской бумаги учащается. В бумаге нескольких русских рукописей 70-90-х годов XVI в. Н. П. Лихачев установил наличие таких типично польских знаков, как «одноглавый польский орел», «герб Абданк», «герб Гоздава», «герб Старжа или Топор», «герб Слеповрон», «герб Тенпаподкова». А. А. Амосов связал с деятельностью каунасской мельницы проникновение в Москву в первой половине 70-х годов XVI в. бумаги, содержащей особую разновидность филиграни «двойная лилия».
Размышляя о путях проникновения бумаги в Россию в XIV — первой половине XVI в., Н. П. Лихачев выдвинул первоначально (1891 г.) следующую гипотезу: «Нетрудно наметить несколько пунктов, через которые древняя Русь могла получать бумагу. Такими пунктами являются: 1) Астрахань для восточной хорассанской и персидской бумаги, 2) Кафа — для бумаги итальянской, 3) Рига и Новгород — для бумаги французской и голландской. Кроме того, из Польши могла привозиться бумага германская и польская»16Лихачев Н. П. Бумага. С. 9; ср. С. 28; Бахтиаров А. История бумажного листа: Историко-технический очерк. [1905]. С. 15; Маньков А. Г. Цены и их движение в Русском государстве XVI века. М.; Л., 1951. С. 241. Впоследствии (1899 г.) Лихачев отказался от мысли, что Россия приобретала и использовала восточную бумагу. Он писал: «...нет ни одного известия о привозе восточной писчей бумаги»; «...мне неизвестно ни одной старой русской рукописи, ни одного документа, написанного на восточной бумаге».
Л. В. Черепнин (1956 г.) повторил, однако, раннюю гипотезу Н. П. Лихачева относительно привоза восточной бумаги: «Через Астрахань могла поступать в Россию бумага с Востока (из Средней Азии и Ирана)»17Черепнин Л. В. Русская палеография. С. 219.. Вместе с тем он исключил Астрахань из общего перечня пунктов, через которые, по мысли Лихачева, шла в Россию «иностранная бумага», но добавил сюда Смоленск: «Иностранная бумага ввозилась в Русское государство: 1) с юга, через Кафу; 2) через Ригу и Новгород (при посредстве ганзейских купцов); 3) через Смоленск». Неизвестно, какую бумагу (уж не восточную ли?) имеют в виду О. А. Князевская и Л. В. Мошкова, говоря, что бумага Архивской Лествицы РГАДА (Ф. 181. № 452) «близка к бумаге византийских рукописей XII-XIII вв.».
Азбука-прорись XVII
В дореволюционных изданиях и описаниях рукописей бумага XIV — начала XV в. нередко характеризуется как «бомбицина». Под carta bombycina в средние века подразумевалась бумага, сделанная из шелка (но не из хлопка, как долго считалось в литературе). Однако позднее было найдено дешевое сырье для производства бумаги — бумазея: ткань из смеси льняных нитей и хлопчатых волокон. Характер бумаги зависел от соотношения этих элементов. Вероятно, в ранней бумаге из бумазейного тряпья (Brachentlumpen) процент хлопчатых волокон был достаточно велик, что придавало ей такой вид, который побуждал издателей и авторов каталогов называть ее «бомбициной» (неверно понимаемой в качестве бумаги из хлопка). Бумага из бумазейного тряпья изготовлялась в XIV в. в Италии, откуда она попала в Россию. Считать эту бумагу восточной оснований нет.
Возникновению и живучести легенды о «восточной» бумаге на Руси способствовали два термина: 1) «александрийская бумага» и 2) «десть» (мера бумаги — 24 листа; название формата книжного листа — in-folio, а вернее — in-2°). Термин «александрийская бумага», не прилагавшийся ни на Западе, ни на Востоке18Египетская бумага называлась «мансури». Известна бумага «багдадская», «камель», «тумар». Последняя отличалась наибольшим форматом. Подробнее см.: Лихачев Н. П. Бумага. С. 31; Резцов Н. Я. О нормальных форматах. С. 3. ни к одному сорту или формату бумаги, появляется в русских источниках не раньше середины XVI в. (1539/40, 1556 гг.). В XVI-XVII вв. «александрийской бумагой» назывались на Руси лучшие сорта европейской бумаги, имевшей, разумеется, водяные знаки. Н. П. Лихачев писал, что «большою», или «Александрийскою» называли «бумагу двойного формата».
В середине XVII в. Григорий Котошихин рассказывал о том, что грамоты иностранным государям писались в зависимости от их ранга и титула на большой, средней или меньшей александрийской бумаге. Вероятно, принадлежность бумаги к разряду «александрийской» определялась не столько особенностью филиграней, сколько ее качеством (плотность, гладкость, размер).
Позднее появление термина «александрийская бумага» и обозначение им не восточной, а западноевропейской бумаги позволяет усомниться в том, что этот термин возник на почве употребления восточной бумаги в России XIV-XV вв. Загадка его до сих пор не разрешена. Может быть, он вошел в обиход в первой половине XVI в. в связи с получением в Москве грамот от александрийского патриарха, вероятно, написанных на роскошной бумаге, ставшей образцом, на который ориентировались при ее выборе для ответных грамот иностранным иерархам, а затем и монархам. До нас дошла (правда, в копии XVI в.) грамота александрийского патриарха Иоакима Василию III, которую А. Н. Муравьев датировал 1533 г., а Г. В. Семенченко и А. И. Плигузов — 1505-1530 гг. Известна также грамота александрийского патриарха Иоакима Ивану IV от 20 октября 1556 г. и другие более поздние грамоты, относящиеся к тому времени, когда термин «александрийская бумага» уже существовал. Следовательно, для подкрепления нашего предположения имеет значение лишь грамота патриарха Иоакима Василию III.
Особое внимание к грамотам александрийского патриарха могло вызываться как форматом и качеством бумаги этих посланий, так и исключительным ранговым положением их автора. Он носил титул не только патриарха, но и «папы». В статейном списке посольства Бориса Петровича Благово 1585 г. сообщается о приеме у константинопольского патриарха Феолипта II, где присутствовали также александрийский патриарх Сильвестр и антиохийский патриарх Иоаким. После приема «была обедня, а служили все три патриарха, а на одном на александрейском патреархе была шапка патреаршеская, а нарицают его в папино место и ставят болши всех патреархов». Учитывая столь высокое ранговое положение александрийского патриарха, ставившее его как бы вровень с римским папой, можно думать, что термин «александрийская бумага» имел значение «папская». Это близко к западноевропейским терминам, обозначавшим «императорскую», «королевскую» бумагу19Интересно отметить, что в русско-французском словаре Н. П. Макарова термин «александрийская бумага» переводится как papier royal, т.е. «королевская бумага» (Полный русско-французский словарь / Сост. Н. П. Макаровым: Изд. 10-е. СПб., 1904. С. 4; то же в др. изд. этого словаря). Термины royal, imperial как обозначения форматов и типов бумаги используются в указе Государственного Совета Франции от 18 сентября 1741 г., устанавливающем тариф форматов и веса бумаги разных типов. Была и бумага под названием Papale. В великом герцогстве Тосканском в первой половине XVIII в. самый большой формат имели следующие три типа бумаги: Imperiale (78×50), Papale (66×46) и Real Grossa (60×45). К сожалению, у нас нет работ, где бы изучался формат разных видов «александрийской» бумаги. Поэтому сопоставлять их с теми или иными западными форматами довольно рискованно. К тому же известные нам сведения о западных форматах типа Imperiale и Papale относятся к XVIII, а не к XVI в..
При обращении к конкретному материалу наиболее соответствующей критериям «александрийской бумаги» показалась мне, например, бумага жалованной грамоты царя Алексея Михайловича от 19 мая 1669 г. афонскому Иверскому монастырю. Это грамота с печатью красного воска, диаметр которой — 5,55 см, толщина — 0,7—1 см20Печать хорошо сохранилась. Она содержится в металлической коробке диаметром в 6,35 и толщиной в 1,55-1,65 см. Дно и верхняя крышка коробки проклеены с внутренней стороны бумагой с русской скорописью XVII в. Наличие этих приклеек свидетельствует о том, что печать была таким способом «упакована» не в какие-нибудь более поздние времена, а при самом изготовлении и отправке грамоты в Иверский монастырь в 1669 г. В коробке были сделаны специальные отверстия для шнура, на котором печать привешена к грамоте. Шнур сплетен из золотых или золоченых нитей. Большая его часть и «хвост» находятся, разумеется, вне коробки. Весь документ хранится в продолговатом деревянном ящике..
Грамота написана на плотной бумаге, напоминающей пергамен. Она большого формата и с плохо различимыми понтюзо. Из-за ограниченного времени работы с этим ценным источником21Пользуюсь случаем выразить искреннюю признательность библиотекарю Иверского монастыря о. Теологосу и архимандриту монастыря о. Василию за предоставленную возможность скопировать и подробно описать грамоту. мне, к сожалению, не удалось установить наличие водяного знака в главном листе грамоты, на котором написан ее текст (обнаружение водяных знаков на двух других листах, присоединенных к основному, не представило трудности).
Длина (ширина) грамоты по верхнему краю равна 44,55 см, по нижнему — 44,15, высота по левому краю (с лицевой стороны документа) — 57,35 см, по правому — 56,4 (в эти пределы входит и та часть листа, которая скрыта материей, пришитой к грамоте в 11,8—11,9 см выше ее нижнего края). Примерно такого размера (60×45) была «большая королевская» бумага (Real Grossa) в герцогстве Тосканском в первой половине XVIII в. Там имелись и большие форматы (Imperiale, Papale). К формату Papale (66×46) приближается размер листа в русской старопечатной книге 1689 г. (Евангелие), хранящейся в том же Иверском монастыре: 65,2×44,2. Количество понтюзо в листе достигает 21.
Термин «десть» в пределах Русского государства прослеживается начиная с XVI в. Его употребляет тверской епископ Нил в грамоте (около 1515 г.) константинопольскому патриарху Пахомию. Затем этот термин встречается в источниках 30-50-х годов XVI в. и далее. В Великом княжестве Литовском термин «десть» бытовал уже в конце XV в. Н. П. Лихачев обнаружил его в описи Троицкого Слуцкого монастыря 1494 г.
Мы склонны думать, что в Русское государство он перекочевал из Польско-Литовского. Польша и Литва, по-видимому, уже в XIV в. были посредниками в снабжении русских княжеств западноевропейской бумагой. Наиболее ранние случаи употребления бумаги на Руси относятся к Галицко-Волынскому княжеству (Архивская Лествица, написанная на пергамене и бумаге) и Смоленску (грамота князя Ивана Александровича, написанная на итальянской бумаге со знаком «арбалет»).
Вероятно, через Польшу и Литву западноевропейская бумага поступала и в Золотую Орду. Послание Тохтамыша польскому королю Ягайлу 1393 г. и его русский противень написаны на итальянской (по предположению Н. П. Лихачева) бумаге с филигранью «голова быка»22Ярлык хана Золотой Орды Тохтамыша к польскому королю Ягайлу, 1392-1393 года. Казань, 1850. С. 12,14; Лихачев Н. П. Бумага. С. 30; Усманов М. А. Жалованные акты Джучиева улуса XIV-XVI вв. Казань, 1979. С. 87 (на С. 261 уточнена дата документа).. Возможно, на почве продажи западной бумаги восточным контрагентам купцы Польско-Литовского государства усвоили термин «десть», обозначавший и формат бумаги (от dest — рука), и меру бумажной пачки (от deste — связка, пучок, стопка). В XVI в. Россия также становится реэкспортером западной бумаги на Восток — в Ногаи (с 30-х годов) и в Персию (с 90-х годов), что способствовало укоренению восточной терминологии в этой сфере торговли.
Если бумага из России в Персию в конце XVI в. действительно шла через Астрахань, то никаких свидетельств о привозе ее из Астрахани в Москву в XIV — первой половине XVI в. у нас нет. Итальянские путешественники XV в. Барбаро и Контарини, имевшие хорошее представление о торговых связях Астрахани и Кафы с Русским государством, не упоминают бумагу в числе товаров, поступавших в Москву с юга. Вообще предположение Н. П. Лихачева и всех повторявших его точку зрения относительно привоза восточной или итальянской бумаги в Россию через Астрахань или Кафу является чисто умозрительным. Так «могло быть», но было ли на самом деле? Путь Контарини на восток пролегал через Германию и Польшу, из Москвы он возвращался в Венецию опять-таки через Польшу и Германию23См.: Барбаро и Контарини о России: К истории итало-русских связей в XV в. / Вступ. статья, подгот. текста, пер. и коммент. Е. Ч. Скржинской. Л., 1971. С. 94-96 (описание путешествия Контарини по Ирану здесь опущено).. Его маршруты, по-видимому, в значительной мере соответствовали традиционным купеческим путям. Этими путями скорее всего и поступала западная бумага в Русское государство в XV в.
Не вполне убедительно мнение Н. П. Лихачева о доставке бумаги в Новгород ганзейскими купцами в XIV-XV вв. В подтверждение своего предположения автор ссылается на два указания новгородских летописей XVI в. (1545 и 1555 гг.) о дороговизне книжной и писчей бумаги. Однако эта информация относится к совершенно другой эпохе, когда бумага была достаточно распространена во всем Русском государстве. В XIV-XV вв. Новгород был областью наиболее устойчивого сохранения пергамена в качестве писчего материала, хотя бумага сюда и проникала. Две жалованные грамоты Новгорода Троице-Сергиеву монастырю середины — второй половины XV в. написаны на пергамене, между тем как княжеские жалованные грамоты монастырям, выдававшиеся в это время, сплошь бумажные. Н. П. Лихачев сам отметил, что во всех редакциях Новгородской скры24Скра — устав Немецкого двора в Новгороде., в том числе и последней — 1370 г., бумага не упоминается, а есть лишь указания на пергамен. А. Л. Хорошкевич, специально изучавшая торговлю Новгорода с Ганзой в XIV-XV вв., не включает бумагу в состав новгородского импорта25Хорошкевич А. Л. Торговля Великого Новгорода с Прибалтикой и Западной Европой в XIV-XV веках. М., 1963. С. 160-336.. До 40-х годов XV в. бумажных кодексов в Новгороде было довольно мало. Резкое увеличение их числа приходится на 60-70-е годы27Хронологическое распределение бумажных кодексов Софийско-новгородского собрания в пределах XV в. (до 1478 г.); см.: Шварц Е. М. Новгородские рукописи XV века. С. 92..
Вообще прямые данные о ввозе иностранной бумаги в Россию появляются только в последней четверти XVI в. Основная масса ее поступала в это время через Архангельск при посредстве англичан (в XVII в. и голландцев). Кроме того с бумагой приезжали купцы из Великого княжества Литовского — жители Вильны, Могилева и др. Англичане везли не свою бумагу, а французскую. О путях проникновения немецкой бумаги определенных сведений нет. По аналогии с данными XVII в. можно полагать, что ее тоже ввозили через Архангельск, но частично она могла идти через Прибалтику и Польшу.
До открытия Архангельского порта ведущую роль в импорте западноевропейской бумаги в Россию играла, по-видимому, Рига. Так, торговый дом Штромеров, основателей первой в Германии бумажной мельницы (в Пегнице, близ Нюрнберга, 1390 г.), поставлял бумагу в Ригу уже начиная с 1401 г.
Водяные знаки (филиграни) голландской бумаги XVI-XVII вв.
В 1585 г. среди товаров, привезенных в Архангельск, находилось 400 стоп французской бумаги, в 1600 г. — 1000, в 1621 г. — 1990, в 1635 г. — 9150 стоп. В меньшем объеме привозили бумагу купцы из Великого княжества Литовского. В 1595 г. у одного из них было досмотрено 67 стоп писчей бумаги.
Стопа в этот период содержала 480 листов бумаги, т.е. 20 дестей (в дести — 24 листа). Таким образом, 1000 стоп бумаги составляли 480 тыс. листов. По сравнению с этим 1000 или 500 листов, которые просили прислать ногайцы, кажутся небольшим числом, хотя в середине XVI в. и сам привоз бумаги в Россию был меньше, чем в 80-90-х годах.
В отдельных монастырях содержались разные запасы бумаги, например, в Никольском Корельском в 1551 г. — «полчетверты дести», т.е. 3,5 дести, или 84 листа. В Краснохолмском монастыре в 1575 г. было 2 стопы, т.е. 960 листов бумаги, в Вассиановой Сорокиной пустыни в 1581 г. — 34 дести, или 816 листов.
В Торговой книге конца XVI в. стоимость одной стопы бумаги определяется в 4 гривны27Костомаров Н. И. Очерк торговли Московского государства. СПб., 1862. С. 227., т.е. 80 денег. Такая же цена стопы бумаги указана в документе 1600 г., перечисляющем привезенные из Амстердама товары. Отсюда стоимость дести — четыре деньги. На внутреннем рынке цена дести бумаги колебалась от 3 д. в первой половине XVI в. до 4-7 д. (а иногда и выше) во второй половине. В Новгороде в 1545 и 1555 гг. отмечалась особая дороговизна бумаги: в 1545 г. десть книжной бумаги стоила 2 алтына, т.е. 12 денег; в 1555 г. лист писчей бумаги стоил полденьги. Фактически это одна и та же цена: 1/2 деньги за лист, 12 денег за десть, что составляет 240 д. за стопу, втрое больше нормы, указанной в Торговой книге (80 д.).
Белозерская таможенная грамота 1551 г. устанавливает пошлину со стопы бумаги в размере 1/2 деньги. В 1563 и 1568 гг. десть бумаги на белозерском рынке стоила 6 д., значит стопа — 120 д. В 1551 г. бумага здесь могла быть и дешевле, равняясь, скажем, 5 д. за десть или 100 д. за стопу. Таможенная пошлина составляла бы в этом случае 0,5% стоимости бумаги. Потребители приобретали бумагу не непосредственно у иностранных купцов, а через скупщиков из числа русских людей.
Относительную устойчивость цен на бумагу в России XVI в. сравнительно с товарами местного производства А. Г. Маньков объясняет монопольным положением иностранцев (во второй половине XVI в. — англичан) на русском рынке. Документы показывают, что английские купцы стремились купить во Франции бумагу по более дешевой цене, чем ее продавали в России. В 80-е годы английский купец мог купить бумагу во Франции по полкроны за стопу, а продать ее в России по полтине (100 д.) за стопу. Одна крона соответствовала 16 ал. и 3 д., т.е. 99 д., или полтине без деньги. Значит, полкроны равнялись 49,5 д., или полуполтине без 0,5 д. Отсюда следует, что десть бумаги (1/20 стопы) стоила 2,47—2,48 (≈ 2,5) д. во Франции и 5 д. в России28В середине 80-х годов XVI в. один английский купец хотел купить во Франции 6000 стоп бумаги за 3000 крон, что соответствовало 1522 руб. 16 ал. и 3 д. (≈ 1522,5 руб.), и намеревался продать эту бумагу в России за 3000 руб. Доход от продажи составил бы в этом случае 1477,5 руб., но чистый доход был бы, разумеется, меньше, учитывая транспортные и другие побочные расходы.. Разница ровно в два раза.
Каким образом снабжались бумагой в XV-XVI вв. государева казна, дворцы и приказы, не вполне ясно. Возможно, они закупали бумагу непосредственно у иностранных купцов, и по цене несколько ниже рыночной.