Книга в Древней Руси (XI-XVI вв.)

Древнерусские источники о монастыре св. Лазаря и существовании при нем книгописной мастерской


Первое упоминание о духовной корпорации, посвященной воскрешению св. Лазаря, помещено в Синодальном списке НПЛ в статье 6808 (1300) г.: «Того же лѣта срубиша 4 церкви: святыя Богородица в манастыри въ Звѣринци, и святого Лазоря, и святого Дмитрия на Бояни улкѣ, и святого Бориса и Глеба на Подолѣ...». Появление этих духовных корпораций в Новгороде, скорее всего, было связано с поставлением в 1300 г. митрополитом Максимом нового «архиепископа Новгороду» Феоктиста. Отсутствие летописных свидетельств о Лазаревом монастыре ранее 1300 г. позволило Макарию считать эту дату временем его основания, тем более, что в Новгороде не было иных духовных корпораций, посвященных воскрешению св. Лазаря1Макарий, архим. Археологическое описание церковных древностей в Новгороде и его окрестностях. М., 1860. Ч. 1. С. 150..

Под 6847 (1339) г. в Комиссионном списке НПЛ младшего извода сообщается о чуде, якобы бывшем «от иконы святия Богородицы» в церкви св. Лазаря: «...того же лѣта бысть знамение, мѣсяца августа въ 13, у святого Лазаря от иконы святыя Богородица на вечерней изъ обѣю очью яко слезы текаху, и причетникы в ризахъ съ кресты ходиша видѣти». Под 6875 (1367) г. в Эрмитажном списке Московского летописного свода конца XV в. помещено известие о попадании молнии в собор св. Лазаря, повлекшем за собой гибель «черньцевъ и черниць» во время богослужения: «...того же лѣта июля въ 23 бысть громъ страшенъ и избии новгородцевъ в церкви в святомъ Лазори, черньцевъ и черницъ, на вечерни, а иных по селом избии».

Собор св. Лазаря неоднократно горел и затем восстанавливался. Под 6892 (1384) г. в НПЛ сообщается о первом из целой серии таких пожаров. Вероятно, вскоре после пожара 1384 г. собор был восстановлен, т. к. под 6894 (1386) г. Лазарев монастырь упомянут среди обителей, сожженных новгородцами при приближении войска Дмитрия Донского.

Три крупных пожара произошли в Лазоревом монастыре в XVI в.: один — 27 сентября 1545 г., когда «...у Лазаря святого притвор разметали да и крест с церкви сняли, да колоколницу подсекли», и два — в 1547 г. Лазаревский монастырь с каменным собором св. Лазаря и деревянной церковью св. Иоакима (Якима) и Анны упомянут в писцовой книге Леонтия Аксакова 1582-1584 гг., а также в росписи новгородских монастырей и церквей 1615 г., где назван «девичьим». В той же росписи указано, что этот монастырь «разорен и пожжен». В Описи Новгорода 1617 г. Лазаревский монастырь фигурирует как пришедший в совершенное запустение: «...а живут в том монастыре 2 старицы, 3 белицы, да дьячок, да пономарь, да бобыль. А у них 4 кельи. Да у них же два садка невилики. Да у пасевщиков около монастыря на монастырской земле сеяно жита четь с четвериком, четверик пшеницы, конопле полосмины. А про вотчину сказали пуста, а от них удалела»2Опись Новгорода 1617 года. М., 1984. Ч. 1. С. 123..

Одной из причин запустения и оскудения Лазаревского монастыря было то, что перед началом шведской осады Новгорода в 1611 г. местность вокруг этой обители была выжжена самими новгородцами, а монастырское имущество укрыто в других хранилищах, в частности — в Софийском соборе. Согласно писцовой книге Александра Чоглокова и Добрыни Семенова 1623-1624 гг., монастырь в это время все еще не был восстановлен и стоял «бес пения от немецкого разорения». В 1764 г. при уложении штатов Лазарев монастырь был упразднен, его соборная церковь обращена в приходскую, а затем приписана к Зверинскому Богородичному монастырю. До 1859 г. сохранялась каменная соборная церковь св. Лазаря XIV или XV в., на месте которой была сооружена новая, разобранная во время немецкой оккупации Новгорода в 1941-1942 гг.

В выходной записи июльской Минеи употреблено выражение:

Здесь можно видеть противопоставление «стяжателя» (монастыря пресвятой Богородицы в Зверинце), лицу, «повелевшему» начать переписку кодекса («игумения») и месту исполнения заказа (духовной корпорации, посвященной воскрешению св. Лазаря Четырехдневного). Это позволяет думать, что Лазаревский монастырь существовал в Новгороде уже в XI-XII вв., т.е. задолго до первого упоминания его в летописи под 6808 (1300) г. Именно к такой интерпретации формул с указанием заказчика и стяжателя в записи июльской Минеи склонялись В. Л. Янин (1981 г.) и Л. В. Столярова (1991, 1998, 2000 гг.). Указание в одной из записей на сентябрьской Минее, сделанной лазаревским попом писцом Домкой, что он , не оставляет сомнения в участии этой духовной корпорации в производстве не только сентябрьской и июльской Миней, но и других книг лазаревского комплекса. Оно перекликается с молитвенным компонентом записи того же писца на октябрьской Минее:

По мнению В. Л. Янина, позднее подтвержденному в исследованиях автора этих строк, изготовление сентябрьской, октябрьской и июльской Миней осуществлялось на средства новгородского монастыря Покрова Богородицы в Зверинце, по отношению к которому Лазарев монастырь был дочерним. Местом их изготовления (наряду с другими рукописями указанного комплекса) был новгородский монастырь св. Лазаря, с «благословления» (т.е. с поощрения и по распоряжению) игумении которого были осуществлены масштабные книгописные работы.

Эта точка зрения недавно была оспорена А. Г. Бобровым (2001 г.), полагавшим, что комплекс лазаревских рукописей был изготовлен не в монастырском, а церковном скриптории по княжескому заказу для церкви Благовещения Богородицы на Городище. С этой церковью Бобров связал помещение в записи на июльской Минее формулы «[с(вя)т]ою Б(огороди)цею сътяжано», поскольку сохранившиеся источники позволяют говорить об основании Зверинского монастыря «не позднее 1148 г.», тогда как церковь Благовещения Богородицы на Городище уже существовала в начале XII в.3Бобров А. Г. Монастырские книжные центры Новгородской республики // Книжные центры Древней Руси: Севернорусские монастыри. СПб., 2001. С. 23-28. Как известно, церковь Благовещения Богородицы на Городище была заложена в 6611 (1103) г. кн. Мстиславом Владимировичем. Инициатором книгописных работ, упомянутым в записи на июльской Минее в формуле «игумения повелѣниемъ», по мнению Боброва, выступил «не игумен св. Лазаря, а настоятель Юрьева монастыря». Ссылаясь на свидетельство статьи 6642 (1134) г. НПЛ, в которой «игуменом без какого-либо уточнения назван настоятель Юрьева монастыря», исследователь высказывает предположение, что до 1131 г. титул игумена мог принадлежать «исключительно настоятелю юрьевскому, подобно тому, как в последующие годы только настоятель юрьевский мог именоваться архимандритом».

Предложенная А. Г. Бобровым интерпретация сведений записей сентябрьской и июльской Миней о заказчике, стяжателе и месте изготовления рукописей лазаревского комплекса представляется нам неубедительной. Первое упоминание монастыря или церкви в летописях отнюдь не всегда совпадает со временем их основания. Нередко именно записи на книгах оказываются наиболее ранним свидетельством о существовании той или иной духовной корпорации. Этот общеизвестный факт не учитывается А. Г. Бобровым в отношении монастырей св. Лазаря и Богородицы в Зверинцах, видимо, потому, что он якобы противоречит представлениям о начальном периоде в истории древнерусского книгопроизводства (XI-XIV вв.) как целиком «церковном».

Нами уже неоднократно приводились данные, свидетельствующие о том, что в XI-XIV вв. производство книг на Руси осуществлялось преимущественно в церквах и (наряду с ними) — в монастырях ктиторского типа. Только со второй половины XIV в. наряду с представителями среднего звена белого духовенства среди писцов отмечается высокий процент монашествующего духовенства. Это связано с колоссальными изменениями в складывании системы феодального землевладения в России: все большую роль в ней играли монастыри общежительного типа, постепенно превращавшиеся в крупных землевладельцев. До конца XIV в. монастыри в России были почти исключительно духовными центрами и княжескими ктитореями. Наиболее ранние случаи пожалования иммунитетных привилегий монастырям относятся к XII в. От этого времени сохранились четыре княжеские грамоты, фиксирующие передачу земель двум новгородским монастырям — Юрьеву и Пантелеймонову.

Вплоть до середины XII в. заказ на книгописание осуществлялся в основном князем — едва ли не единственным обладателем средств на дорогостоящее производство рукописей. Особый статус посадника Остромира, которому он был обязан свойству с кн. Изяславом Ярославичем, и который делал его фактическим правителем в Новгороде по крайней мере в период с 21 октября 1056 г. по 12 мая 1057 г., — только подтверждает этот факт.

Формулярный анализ древнейших выходных записей (XI-XIII вв.) позволяет говорить о том, что кодексы переписывались не для частных библиотек, а составляли основу монастырских и церковных книгохранилищ, куда попадали путем вклада. И только нероскошные, относительно дешевые, изготовленные на пергамене низкого качества книги (к их числу несомненно относятся рукописи Лазаревского комплекса) создавались для внутреннего пользования и на собственные средства. Развиваясь на основе все более мощного вотчинного хозяйства, монастыри второй половины XIV-XV и особенно XVI в. становились обладателями реальных средств, позволявших им переписывать рукописи не только для восполнения лакун своих книгохранилищ, но и изготовлять их по заказу или на продажу. Исключительно редкие до XIV в. случаи монастырского книгописания не только не опровергают концепцию «церковного» периода в истории книги Древней Руси, а только подтверждают ее.

Механизм реализации заказа на книгописание в Древней Руси был довольно простым и зафиксирован в конкретных формулах выходных записей: «написати (написах) книги си Х1» (1047, 1057 гг.,), «написах Х0 Изборник сь Х1» (1073 г.), «написа Х0 повелением X1» (рубеж XI-XII вв., [в записи «Домкина» евангелия, о котором см. ниже]). Представляет интерес, что единоличный (княжеский или частного лица) заказ на книгу не предполагает расширительной формулы «повелением Х1, молитвами Х2, а стяжено X3», которую видим в записи июльской Минеи. Названная формула получила широкое распространение в выходных записях конца XIII-XIV в. В это время инициаторами книгописания и лицами, финансирующими его, все чаще выступают церковные иерархи (преимущественно епископы и новгородский архиепископ), а также игумены, чернецы, священники, представители церковного клира. Их участие в книгопроизводстве в записях конца XIII-XIV в. выражено исключительно в формуле «а стяжением X». В формуле «а повелением X1» в это время обычно указывались представители светской власти (князь, посадник, тысяцкий) или частные лица. При бесспорно исключительной роли князей в организации книгописания в XI-XIII вв. следует признать, что уже в XI в. духовные корпорации оказывались втянутыми в решение материальной стороны книгопроизводства. Употребление расширительной формулы имени заказчика в записи июльской Минеи отражает более сложный механизм изготовления кодекса:

В него совершенно не укладывается схема, предложенная А. Г. Бобровым и предполагающая участие сразу трех не связанных друг с другом духовных корпораций: Юрьева монастыря, церкви св. Лазаря и церкви Богородицы Благовещения на Городище. Согласно Боброву, при церкви св. Лазаря была специально собрана временная «артель» книгописцев «для выполнения княжеского заказа на создание комплекта богослужебных книг в создающуюся церковь Благовещения Богородицы на Городище». Однако «князю» почему-то понадобился посредник в лице Юрьевского игумена, который распоряжался лазаревской «артелью». При этом «стяжателем» (т.е. юридическим или физическим лицом, финансировавшим книгописание) выступил не сам «князь», а «создающаяся» Благовещенская церковь!

Обеспокоенность Юрьевского игумена состоянием книжного дела в новгородских церквах А. Г. Бобров пытается обосновать его якобы особым статусом. Исследователь полагает, что до поставления архиепископом Нифонтом Антония Римлянина игуменом в основанный им Антониев монастырь (6639 (1131) г.), «игуменом» в Новгороде мог именоваться только Юрьевский настоятель. К этому выводу исследователь приходит на том основании, что Антоний фигурирует в НПЛ как «игумен» уже в 1117-1127 гг. (т.е. задолго до официального поставления в 1131 г.). По мнению Боброва, это свидетельствует «либо о включении... известий 1117-1127 гг. в текст летописи задним числом..., либо о расхождении между именованием летописцем Антония «игуменом» и официальным статусом основателя монастыря»4Бобров А. Г. Монастырские книжные центры. С. 11.

Достаточных оснований усомниться в синхронности статей 1117-1127 гг. НПЛ описываемым в них событиям нет. Что же касается поставления Антония, то оно действительно состоялось много позднее начала его настоятельской деятельности. Игуменом он был поставлен тогда, когда монастырский собор Антониева монастыря не только был сооружен в камне (6625 (1117) — 6627 (1119) гг.), но и расписан (6633 (1125) г.), и уже была отстроена каменная трапезная (6635 (1127) г.)-2. Однако уже первое летописное упоминание Антония «игуменом» в 6625 (1117) г. отражает факт его реального настоятельства, а не официальную должность в монастыре после его поставления архиепископом. Поэтому об особом статусе Юрьевского игумена до 1131 г. (подобном особому статусу Юрьевского архимандрита после 1299 г.), позволяющему ему единственному именоваться «игуменом», говорить не приходится.

Предположить, что только настоятель Юрьевский на рубеже XI-XII вв. именовался «игуменом», можно было бы только в том случае, если бы других монастырей в Новгороде этого времени не было. Дейcтвительно, первые новгородские монастыри упоминаются источниками в конце 10-х, а особенно в 30-е — 70-е годы XII в. (Антониев, Юрьев, Воскресенский на Мячине, Варварин, Пантелеймонов, Зверин и др.). Но эти упоминания, как правило, не содержат указаний на реальное время основания названных духовных корпораций. Тем любопытнее свидетельство записи на июльской Минее. Отрицая возможность существования на рубеже XI-XII вв. Лазарева монастыря (первое, не считая записи, упоминание — под 6808 (1300) г.), А. Г. Бобров не учитывает тот факт, что эта духовная корпорация возникла вне города, за земляным валом, на левом берегу Волхова, возле Неревского конца, в местности, лишенной культурного слоя XI-XII вв. Там, где не было населения, а, следовательно, не могло быть и приходской церкви, строились только монастыри. Уже одно это делает дискуссию о возможности существования на рубеже XI-XII вв. в Новгороде Лазарева монастыря и скриптория в нем бессмысленной.

Таким образом, оборот

июльской Минеи содержит указание на не известную по имени игумению Лазарева монастыря и монастырский клир. Слово «повелением» означает, что лазаревская игумения выступила инициатором книгописной деятельности в своем монастыре. Оборот «», видимо, содержит намек не только на место исполнения заказа, но и указывает будущего владельца переписываемого комплекса книг, а именно фиксирует, что книги изготовлялись в монастыре для внутреннего пользования. Это наше предположение косвенно подтверждается наличием на большинстве сохранившихся кодексов лазаревского комплекса книгохранительной пометы XVII в. «Кн(и)га Лазорева».

Согласившись с гипотезой о существовании скриптория в Лазаревском монастыре на рубеже XI-II вв., А. А. Гиппиус (2007 г.) предложил оригинальную трактовку записи на июльской Минее (Тип. 121), читая полусмытую реактивом часть ее текста так: . Полагая, что «устойчивость этой парной формулы исключает возможность непрямого толкования», он предположил, что в записи идет речь не о богородичном храме или монастыре, «но, так сказать, о Боге и Богородице непосредственно». Сама же формула может означать, что писцы трудились «...не за деньги, а бесплатно, «Христа ради», вознаграждение за труд ожидает их не на земле, а на небесах, им «Бог заплатит» (в нашем случае — Бог и святая Богородица)»5Гиппиус А.А. К вопросу о новгородском Лазаревском скриптории рубежа XI- XII в. // Древняя Русь: Вопросы медиевистики. 2007. № 1 (27). С. 38-39.. Основанием для остроумной конъектуры, предложенной Гиппиусом, служат палеографические наблюдения над почти полностью утраченными фрагментами испорченной реактивом части текста записи. Однако эта конъектура не подтверждается ни общим смыслом упоминаний Богородицы в записях на «книгах Лазоревых» (см. выше), ни типическим формуляром древнерусских выходных записей XI-XIV вв. Упоминание имени Богородицы в них всегда соответствует смыслу богословской преамбулы жалованных грамот и содержит указание патрона монастыря или церкви, которым предназначалась грамота или стяжанная книга, а упоминание Бога (чаще — Бога-Троицы или Иисуса Христа) всегда содержится лишь в словесной инвокации. Поэтому весьма маловероятно, что интересная исследовательская догадка А. А. Гиппиуса правомочна, а почти полностью смытая часть текста выходной записи июльской Минеи поддается восстановлению по нетвердо читаемым следам букв.

Вернемся к вопросу о «стяжателе». По нашему мнению, исследуемая формула выходной записи июльской Минеи позволяет увидеть любопытную картину организации книгопроизводства в Лазаревском монастыре на рубеже XI-XII вв. Настоятельница монастыря отдает распоряжение («повеление») осуществить книгописные работы писцам (скорее всего, мужской части клира Лазаревского монастыря). Однако получает средства на это от «святой Богородицы». При этом вновь переписанные рукописи вплоть до XVII в. остаются книгами «Лазоревыми», а не отходят на рубеже XI-XII вв. в собственность духовной корпорации, патроном которой является «святая госпожа Богородица» и которая обеспечивает материальную сторону книгопроизводства в Лазаревском монастыре.

«Святой Богородицей» записей июльской, сентябрьской и октябрьской Миней не могла быть церковь Богородицы на Городище. Значительная удаленность последней от монастыря св. Лазаря (церковь находилась на правом берегу Волхова) и отсутствие между ними каких-либо зафиксированных источниками связей делает стяжательство Благовещенской церкви в пользу Лазаревского скриптория мало вероятным. Монастырь же Покрова Богородицы в Зверинце, по отношению к которому Лазарев монастырь был дочерним и который также находился на левом берегу Волхова, вблизи городской границы Неревского конца, вполне мог содействовать материальной стороне книгопроизводства в Лазаревском скриптории.

Как бы ни решать вопрос о том, был «святой Лазорь» на рубеже XI-XII вв. монастырем или церковью, сомневаться, что в нем действовал древнейший на территории Руси скрипторий, не приходится. Уникальным следует признать и тот факт, что продукция этого скриптория сохранилась в виде цельного комплекса богослужебных книг. Этот комплекс обладает характерными кодикологическими признаками, общими для всех составляющих его рукописей, в частности, отличается заурядностью письма и оформления, схожим форматом всех кодексов, специфическими чертами разлиновки и разметки пергаменного листа под текст и пр. Кроме того, лазаревские книжники использовали заведомо дефектный пергамен, низкое качество которого свидетельствует о том, что он был, скорее всего, местной выделки, а не привозной. Как будет показано ниже, скрипторий располагал довольно значительным штатом.

MaxBooks.Ru 2007-2023