Гегемония Спарты. Коринфская война и «царский мир» 386 г.
Естественно, что после крушения Афинской державы ведущей силой в Греции стала победительница Спарта. Однако это отсталое, консервативное государство оказалось гораздо менее, чем Афины, приспособленным к руководящей роли в общегреческой политической жизни. Характерно, как быстро Спарте пришлось отбросить те демагогические лозунги, с которыми она выступала во время Пелопоннесской войны: «прекращение афинской тирании над союзниками», «автономия порабощенных городов», «свобода Эллады» и пр. По существу, уже Лисандр после битвы при Эгоспотамах создал в Эгейском море новую военно-олигархическую «Спартанскую державу» с лаконофильскими олигархическими декархиями (десятками) вместо демократических собраний и советов, с гармостами (военными комендантами) и спартанскими гарнизонами вместо ликвидированных афинских епископов и клерухий.
Прежние афинские союзники в действительности остались на положении тех же подданных, но лишь как бы переменили свое подданство. Спартанские поборы с них во всяком случае вполне соответствовали афинскому форосу и тоже составляли около 1000 талантов в год. Только все делалось значительно грубее и примитивнее. Всякое проявление самостоятельности жестоко преследовалось. Повсюду гетерии «лучших людей» с помощью спартанской военщины расправлялись с «проклятым демосом». По выражению Плутарха, «всей Элладе после сладкого вина свободы приходилось пить бурду, которой ее угощали кабатчики Лакедемона».
Даже со своими исконными союзниками спартанская олигархия стала держать себя настолько высокомерно, что обижены были и наиболее верные ее союзники — Коринф и Фивы; в них приобретали перевес враждебные Спарте силы, и они отказывались теперь посылать свои ополчения в новые походы возглавляемого Спартой Пелопоннесского союза, принявшие откровенный характер карательных экспедиций.
Один из таких походов с усмирительными целями, а именно жестокую расправу в 401-400 гг. до н. э. с демократической Элидой, описывают с явным возмущением и Ксенофонт и Диодор, и Павсаний. По словам Ксенофонта, эфоры и народное собрание Спарты «постановили дать хороший урок элейцам» за старые обиды и потребовать у них роспуска Элейского союза («чтобы они даровали свободу подчиненным городам»). Элейцы отказались, заявив при этом, что, очевидно, «лакедемоняне хотят поработить себе всех эллинов» (Диодор). В ответ на это спартанцы двинули против Элиды все военные силы Пелопоннесского союза, принудив участвовать в походе даже афинян.
Два года элейцы-демократы мужественно сопротивлялись, а спартанцы и их союзники, как сообщает Ксенофонт, беспощадно опустошали всю страну, «сжигая и истребляя все вокруг себя и захватив в этой области много скота и рабов». Они не пощадили даже окрестностей священного округа Олимпии, разрушили предместья города Элиды и знаменитые гимнасии, в которых тренировались олимпийские атлеты.
В самом городе Элиде они пытались через своих приспешников свергнуть демократическое правительство и силой установить олигархию во главе с упомянутым уже богачом Ксением, «измерявшим свое серебро медимнами». Переворот, однако, не удался, так как, по словам Ксенофонта, «народ вышел на бой во главе со своим вождем Фрасидеем, а учинившие побоище (сторонники Ксения) бежали к лакедемонянам». Все же элейцам пришлось наконец подчиниться, распустить свой союз и вступить в союз с лакедемонянами, чтобы по крайней мере избежать грозившей им утраты заведования олимпийским святилищем и руководства олимпийскими празднествами.
О другой, еще более жестокой расправе спартанцев, учиненной ими в 399 г. до н. э. над жителями Гераклеи (во Фтиотиде) и Этеи тоже из мести за старые обиды, сообщает Диодор: «В Гераклее, что близ Трахина, произошел какой-то мятеж (демократический переворот), и лакедемоняне послали туда Гериппида, чтобы он привел государственные дела гераклейцев в порядок. Прибыв в Гераклею, он собрал весь народ на собрание и, окружив всех собравшихся вооруженным отрядом, арестовал виновников мятежа и всех их, в числе около пятисот, казнил. Затем он повел войну против жителей местностей, прилегающих к Этее, отпавших от лакедемонян; поставив их в самое тяжелое положение, он принудил их оставить свою область. Большая часть их вместе с детьми и женами бежала в Фессалию и лишь через пять лет смогла вернуться назад благодаря содействию беотийцев».
Под тем же предлогом «восстановления порядка», «освобождения» и «автономии» Спарта стремилась расширить свою новую державу и за счет греческих городов побережья Малой Азии. Здесь тоже везде насаждались олигархии, настолько подчинявшиеся Спарте, что даже Ксенофонт должен был признать фиктивность их самостоятельности: «греческие города (Малой Азии), — сообщает он, — беспрекословно повиновались приказаниям каждого лакедемонянина».
Однако здесь «освободительная» миссия Спарты столкнулась с интересами Персидской державы, так как в разгар Пелопоннесской войны Спарта сама же пожертвовала свободой малоазийских городов, согласившись в обмен на персидские субсидии признать над ними власть персидского царя (договоры 412 и 411 гг. до н. э.). И этот конфликт Спарты с Персией за господство в восточной части Эллады спас греческий мир от полного и длительного подчинения его спартанскому владычеству и от неразрывно связанного с последним террористического режима реакционных олигархических элементов.
Прелюдией к открытому столкновению Спарты с Персией являлся знаменитый поход «десяти тысяч», т. е. большого отряда греческих наемников в составе армии персидского царевича Кира против брата его, персидского царя Артаксеркса II. Поход этот блестяще описан в «Анабасисе» Ксенофонта, участника его сперва в качестве скромного наблюдателя («молодого философа из Афин», как он себя рекомендует сам), затем одного из главных командиров.
Кир, занимавший должность сатрапа Лидии, щедро помогал Спарте в период Пелопоннесской войны и теперь сам сильно рассчитывал на ее содействие своим планам. Но его главный сторонник и личный друг, недавно всесильный Лисандр, был в это время уже в опале, так как спартанская правящая клика стала справедливо подозревать его в опасных для нее политических намерениях — в стремлении заменить наследственную и двойную, а потому бессильную монархию в Спарте правлением «достойнейшего из Гераклидов», т. е., естественно, его самого.
Поэтому спартанское правительство согласилось лишь на весьма осторожные и скрытые меры помощи Киру — позволило его вербовщикам набирать добровольцев-наемников по всему Пелопоннесу, а наварху Самию, командиру пелопоннесского флота, был отдан приказ прикрыть движение войска Кира вдоль побережья Киликии от возможного нападения царских войск из Сирии, где Артаксеркс собирал в это время большую армию для подавления вспыхнувшего восстания в Египте.