Спарта, Фивы и Афины в 380-370-х гг. до н. э. - страница 4
Однако эту неудачу спартанское правительство попыталось парировать новым важным ходом, который должен был восстановить пошатнувшийся авторитет Спарты. Вскоре после ухода из Беотии Клеомброта оставленный им с очень крупными военными силами в Феспиях гармост Сфодрий будто бы тоже, как Фебид в 382 г. до н. э., «по собственной инициативе» внезапно ночью перешел со своими войсками границу Аттики и быстро двинулся на Пирей, укрепления которого еще не вполне были закончены, рассчитывая захватить его до рассвета.
Совершенно очевидно, что предполагалось повторить фиванскую авантюру Фебида, но в еще более крупном масштабе. Сфодрий уже успел пройти Элевсин и находился во Фрии, когда вести об этом вторжении дошли до Афин. По поднятой тревоге все афинские граждане успели вооружиться, и город приготовился к обороне. Сфодрию пришлось отказаться от своих намерений и вернуться обратно.
Для проформы он был привлечен в Спарте к суду и, несмотря на то что демонстративно на суд не явился, был оправдан. Агесилай же открыто заявил, что «именно в таких воинах нуждается Спарта». Инцидент этот послужил поводом для открытого разрыва Афин со Спартой и к началу новой длительной войны в Греции, как бы повторявшей Коринфскую, но имевшей совсем иной исход.
На этот раз противникам Спарты — Афинам и Фивам — не удалось запереть ее войска в Пелопоннесе: спартанцы успели занять горные проходы Киферона, и военные операции развертывались на территории Беотии. Но союзники успели в короткий срок, очевидно благодаря активному участию широких масс, покрыть всю Фиванскую область целой сетью укреплений, состоявших из рвов и частоколов, а афиняне срочно закончили оборонительные сооружения Пирея.
Поэтому, когда летом 378 г. до н. э. в Беотию вторглась большая пелопоннесская армия под командой самого царя Агесилая, она оказалась бессильной нанести фиванцам и ревностно помогавшим им афинянам сколько-нибудь ощутительный удар и ограничилась малоэффективным маневрированием и мелкими стычками отдельных отрядов конницы и легковооруженных (очень удачно в них участвовал Хабрий с афинскими пельтастами). Когда же после ухода основной спартанской армии гармост Фебид («герой» захвата Кадмеи, начальник главной военной базы спартанцев в Феспиях) предпринял слишком смелую вылазку, то потерпел серьезное поражение и сам погиб в бою.
Столь же безрезультатна была и вторая военная экспедиция Агесилая летом следующего, 377 г. до н. э. Ему удалось благодаря хитрому маневру проникнуть за линию передовых фиванских укреплений и заслонов и опустошить значительный район в окрестностях Фив; но когда из самого города, по выражению Диодора, «высыпало всенародное ополчение фиванцев», Агесилай не решился принять бой и отступил. «Фиванцы увидели, что теперь они впервые оказались не слабее лакедемонян: они поставили трофей и с этого времени смело вступали в бой со спартанскими войсками».
Успехи эти следует приписать деятельности фиванских демократов, в особенности Пелопида и Эпаминонда, реорганизовавших на демократических началах и Фиванское государство, и восстановленный ими Беотийский союз. Плодородная Беотия со своим многочисленным населением, концентрированным вокруг множества небольших городков, быстро выходила из многовекового застоя.
В результате Коринфской войны Беотия установила тесные связи с наиболее развитыми греческими государствами (Афины, Коринф), в эмиграции 382-379 гг. до н. э. созрели руководители беотийской демократии; насилия спартанцев в Фивах и в ряде беотийских городов (например, в Левктрах показывали гробницы покончивших самоубийством беотийских девушек, изнасилованных спартанцами) создавали прямые импульсы к сближению и объединению в целях обороны и мести.
Восстановленный в 379 г. до н. э. Беотийский союз представлял собой уже, собственно говоря, централизованное демократическое государство, организованное путем синойкизма, строй которого отчасти напоминал государственное устройство Аттики. «Покорение» и «лишение автономии» Фивами беотийских городов, как об этом неустанно твердили спартанцы, в действительности заключалось в ликвидации в них, несомненно при содействии местного населения, насильственно установленных теми же спартанцами лаконофильских олигархий.
Вместе с тем жители всех беотийских городов привлекались к участию в общебеотийском правительстве, к выборам архонта-эпонима, членов общебеотийского совета и беотархов и к голосованиям на общебеотийском народном собрании, собиравшемся в Фивах. Трудно было в эту организацию привлечь лишь Орхомен, Феспии и Платеи, так как в них долго продолжали стоять крупные спартанские гарнизоны и распоряжаться спартанские гармосты; поэтому они были присоединены лишь позднее. При этом репрессии пришлось применить только к Платеям, среди граждан которых сильны были антифиванские традиции: Платеи после отвода из них спартанского гарнизона были захвачены и разрушены (373 г. до н. э.), уцелевшее же население их бежало в Афины, так как уже с 427 г. до н. э. пользовалось правами афинского гражданства.
Особое внимание вожди фиванского демократического переворота, естественно, обратили на военные преобразования и подготовку своего нового государства к обороне. В источниках появляются упоминания о беотийском военном флоте: в Кревсисе, на побережье Коринфского залива, стояли, например, 12 беотийских триер. Фиванцы придавали большое значение обучению своей конницы, так что она теперь не уступала по своим качествам прославленной фессалийской.
Но главное значение придавалось в Беотии пешему народному ополчению, сохранившему в ней благодаря преобладанию зажиточного крестьянского населения большую роль, чем в других греческих государствах. Один из беотархов-демократов, Горгид, создал знаменитую «священную дружину» из отборных и самоотверженных бойцов, получавших специальное содержание из союзной казны и составлявших постоянный гарнизон Кадмеи.
Пелопид, отличавшийся выдающимися военными способностями и потому тринадцать раз выбиравшийся беотархом, сумел превратить «священную дружину» в мощный ударный отряд, который должен был всегда действовать как единое сплоченное целое в самых опасных местах боевой линии.
Эпаминонд, ближайший друг Пелопида и тоже в течение почти двух десятилетий бессменный беотарх, использовал эту армию для своей новой боевой тактики (косого строя или клина), покончившей с рутиной греческого боевого построения — сплошной фалангой — и совершившей целый переворот в греческой военной науке: «священную дружину» он превратил как бы в ударный кулак сосредоточенных в определенном пункте действия больших пехотных масс, с помощью которых он рассекал фронт противника.
Горячий сторонник демократических низов, сам человек крайне бедный и скромный в своих личных потребностях (рассказывают, что ему приходилось скрываться дома, когда в ремонте или чистке находился единственный комплект его одежды), обладавший в то же время широким образованием, большой знаток музыки и философии, хороший оратор, дальновидный политик и дипломат — Эпаминонд являлся в 370-х и 360-х гг. до н. э. главным вдохновителем и руководителем нового демократического Беотийского государства.