Обострение социально-политической борьбы в Афинах - страница 2
Аристотель, сторонник умеренной аристократии, считает Никия наряду с Фукидидом, сыном Мелесия, и Фераменом «самым лучшим из политических деятелей в Афинах» («Афинская полития»). Сдержанный в своих оценках Фукидид тоже характеризует Никия как человека, который «во всем своем поведении следовал установленным принципам благородства» и как «испытаннейшего стратега» афинян.
Понятно, все эти блестящие характеристики обусловлены не личными качествами Никия, а прежде всего тем, что его политическая линия в напряженной обстановке Пелопоннесской войны полностью соответствовала личным взглядам Фукидида, Аристотеля и Плутарха.
Никий был одним из богатейших людей всей Эллады. Его имущество составляло не меньше 100 талантов, причем большая часть этого состояния находилась в наличности. Благодаря этому он мало пострадал от Архидамова вторжения. Согласно Ксенофонту, у Никия было 1000 рабов, которые работали в Лаврийских рудниках, принося каждый своему хозяину по одному оболу в день.
Особенно прославился Никий своей щедростью во время столь частых в Афинах празднеств. Он «завоевывал благосклонность народа хорегиями, гимнасиархиями и другими подобными же щедротами, превосходя пышностью и уменьем угождать всех своих предшественников и современников». В поговорку вошли боязливость и нерешительность Никия. Действительно, в накаленной политической атмосфере Афин того времени ему надо было быть все время начеку. Может быть, этим и объясняется стремление держать свое имущество в наличных деньгах, чтобы тем легче можно было его увезти с собой. Именно эти черты характера Никия использует в качестве объекта для насмешек Аристофан во «Всадниках».
В военной обстановке Никий не мог открыто провозглашать лозунг мира со Спартой, но зато он максимально использовал все возможности для ведения переговоров о мире. Во всей своей военно-административной деятельности Никий старался не брать на себя ответственности за какие-либо решительные меры. Это видно из его поведения как во время пилосской кампании, так и на Сицилии. Поэтому он оказался весьма подходящей фигурой для тех кругов, которые стремились не к развитию, а скорее к свертыванию военных операций. Ясно было, что руководитель типа Никия никак не сможет привести Афины к победе.
Противником Никия был Клеон, сын Клеэнета, признанный вождь афинской радикальной демократии. В отличие от Никия он был выходцем из простого народа. Согласно схолиям к «Всадникам» Аристофана, отец Клеона «держал мастерскую рабов-кожевников».
Насмешки, которыми осыпает его Аристофан, лучше всего свидетельствуют о том, сколь ненавистным был Клеон афинской знати именно из-за его происхождения.
Клеон, человек сильного характера, целеустремленный, решительный и к тому же прекрасный оратор, выступил с программой смелых мероприятий как военного, так и политического и финансового порядка. Никий, несмотря на все свое богатство и связи, вынужден был постоянно отступать перед своим настойчивым и энергичным противником.
Прежде всего, Клеон был тесно связан с широкими массами афинского демоса. Даже Фукидид, личный враг Клеона, характеризующий его как «наиболее склонного к насилию из граждан», все же вынужден признать, что «в то время он пользовался во многом величайшим доверием демоса». Оптимизм в оценке шансов воюющих сторон Клеон черпал из тесной связи с демосом, и в этом была его сила.
Основная идея Клеона заключалась в том, что Афины в состоянии победить Спарту при том условии, что они не ограничатся обороной, а будут вести наступательные операции на территории самого Пелопоннеса. Предпосылками для таких действий должны были стать: 1) усмирение «союзников»;
2) материальное обеспечение афинских граждан и
3) финансовое обеспечение широких наступательных операций.
Именно в плане этой программы в целом надо рассматривать отдельные мероприятия и выступления Клеона. Взгляды Клеона по союзническому вопросу четко изложены Фукидидом. В экклесии Клеон требовал казни всех митиленян и продажи в рабство их жен и детей. Мера эта кажется очень жестокой и несправедливой. Однако надо признать, что его жестокое предложение было логическим следствием его же (а кстати и Перикловой) предпосылки о том, что власть афинян над союзниками является тиранией, следовательно, и поддерживать ее можно только тираническими средствами.
Столь же много нападок снискало Клеону его предложение повысить оплату гелиастам (членам суда) с 2 до 3 оболов за заседание. Аристофан во «Всадниках» называет его не иначе как «трехгрошовым Клеоном». Между тем эта мера должна была, по замыслу Клеона, хоть частично смягчить военные тяготы населения и никак не была достаточной даже для голодного минимума.
Участие в гелиее во время войны часто было единственным доходом афинской бедноты, лишенной возможности найти другие средства пропитания.
Этот дополнительный ежегодный расход Клеон покрыл прежде всего значительным повышением фороса. Если при Аристиде форос равнялся 460, а при Перикле — 600 талантам, то при Клеоне форос достиг уже громадной суммы в 1300 талантов. Такое увеличение дани, будучи необходимым с точки зрения военных нужд Афин, представляло большую опасность для целостности архэ, так как несомненно должно было усилить сепаратистские тенденции у союзников.
По-видимому, жестокая расправа с митиленянами должна была устрашить прочие подвластные афинянам полисы. Ряд надписей со списками плательщиков фороса дает возможность проследить на конкретных примерах, как изменялось количество плательщиков и росли их взносы. В 433-432 г. до н. э. общее число плательщиков фороса равнялось 166, а в 425-424 г. до н. э. их количество выросло до 304. Этот рост объясняется, понятно, не расширением Афинской архэ, а тем, что от метода коллективного обложения союзников афиняне перешли к взиманию платежей с каждого полиса в отдельности. Ясно, что при этом общая сумма фороса выросла не менее чем вдвое.
Важнейшим звеном программы Клеона, ради которого были предприняты все вышеуказанные меры, должна была стать широкая наступательная тактика, которая, придя на смену выжидательной, блокадной тактике Перикла, могла бы привести Афины к победе. Однако необходимым условием для проведения такой политики было преодоление медлительности и измены в собственном лагере. В отличие от Перикла, фактически объединявшего в своих руках и политическое руководство, и военное командование, Клеон мог действовать в основном только через экклесию, так как большинство стратегов обычно шло за осторожным Никием.
С этого времени (427 г. до н. э.) намечается явный разлад между экклесией и исполнительными органами власти. При этом радикальная экклесия часто вынуждена была вмешиваться даже в частные распоряжения стратегов для того, чтобы обеспечить проведение желаемой политической линии. Этот разлад между демагогами и стратегами, между политическими и военными вождями очень затруднял руководство государством. Однако разлад этот не был результатом личной неуступчивости Клеона или нервозности членов экклесии, а являлся следствием политического недоверия радикальной демократии к стратегам-аристократам.