Исследования Бедржиха Грозного - страница 2
Предложение, которое так внезапно приковало к себе его внимание, причем приковало надолго, читалось следующим образом:
является шумеро-вавилонской идеограммой, она произносится, как известно из ее фонетического написания, ninda и означает «хлеб». Стало быть, если мы заменим идеограмму русским значением этого слова, а всю орфографию слоговой клинописи сведем к действительному произношению отдельных слов, предложение будет читаться: nu ХЛЕБ - an ezzatteni wadar-ma ekuteni.
Таким образом, речь идет о хлебе как видно по окончанию этого слова -an, оно служит в предложении дополнением. (Между прочим, данный пример, пожалуй, лучше всего показывает, с какой готовностью приходит клинопись на помощь исследователю неизвестного языка.)
Но можно ли найти глагол-сказуемое, который подойдет к дополнению хлеб лучше, чем есть! ezzatteni... Неужели здесь нечто большее, чем простая «этимология-пустозвон», неужели может существовать подлинное родство?
Мысленно делает Грозный смотр всем индоевропейским соответствиям, которые приходят ему на ум, — вот русское есть, немецкое essen, греческое edein, латинское edere, древневерхненемецкое... Вот оно!.. Древневерхненемецкое ezzen!
Взгляд лихорадочно возбужденного Грозного вновь прикован к предложению как опытный востоковед он «пробует на прочность» монолитность строения... И вдруг найдена трещина!
В глаза исследователю бросается характерная для древневосточных языков параллельная структура двух частей:
nu ХЛЕБ -an ezzatteni WADAR-ma ekuteni
Не состоит ли это «предложение» из двух одинаково построенных предложений, и если да, то не могло бы слово «wadar» соответствовать древненижненемецкому «watar» - «вода»? Тогда, по аналогии с «есть», «ekuten», вероятно, означало бы «пить»?
Что же касается глагольного окончания -tei, наречия nu и соединенного с предшествующим словом союза -ma, то Грозный полагал полностью раскрыть их значение при работе над другими местами текста.
И вот с быстротой молнии перед духовным взором исследователя начинает складываться из отдельных камешков все строение, а в ушах у него почти звучит доносящееся из тьмы более чем трех тысячелетий первое прочитанное и понятое предложение: «Ныне ешьте хлеб ваш и воду вашу пейте».
Грозный сознавал, что его открытие привлечет огромное внимание и вызовет резкие возражения — одним словом, это будет научная сенсация номер один. Однако он уже не мог сойти с раз найденного и проторенного им самим пути — теперь набралось такое количество доказательств в пользу индоевропейского, или, как тогда любили говорить, индогерманского характера языка, что они просто подавляли своим обилием.
К ним относились, между прочим, такие удивительные явления, как своеобразное чередование «r» и «n» в именительном и родительном падежах, известное из греческого и латинского языков.
По этому поводу Грозный замечает: «...едва ли можно было пожелать более сильного доказательства в пользу индогерманизма хеттского языка». Кроме того, обнаружились некоторые поистине ошеломляющие соответствия местоимений и глагольных флексий.
День 15 ноября 1915 года, когда Грозный доложил о своих результатах Переднеазиатскому обществу в Берлине, был, как отметил в прекрасной статье на смерть своего коллеги известный ассириолог Эрнст Вейднер, «подлинным днем рождения хеттологии».
В декабре того же года в «Сообщениях Германского восточного общества» появился предварительный отчет Грозного под названием «Решение хеттской проблемы». Увеличенный в объеме труд вышел в свет через два года в Лейпциге и назывался «Язык хеттов, его строй и принадлежность к индогерманской группе языков». Это классическое исследование, несомненно, представляло собой вершину научной деятельности Грозного.
Еще только создавалась окончательная редакция «Предварительного сообщения», когда Грозный был призван на военную службу.
Ему действительно везло, этому Грозному, если даже в «Императорской и королевской» армии Австрийской монархии он встретил чутких и отзывчивых начальников и смог в служебное время не только писать упомянутое «Предварительное сообщение» и свой главный труд «Язык хеттов», но даже, неделями не вылезая из Стамбульского музея, сравнивать и изучать клинописные тексты!
И все же трудам Грозного был присущ один недостаток. Дело в том, что разработка богазкейских текстов была в свое время поручена ему именно как ассириологу, то есть как языковеду-семитологу теперь же он сам, будучи немало ошеломлен, увидел, что все накопленные признаки свидетельствуют в пользу индоевропейского (и, стало быть, несемитского) языка. Если чтение клинописных текстов и было его профессией, то все же с точки зрения узкой специальности он не мог быть компетентен в индоевропейских языках. И поэтому мы должны тем более высоко оценивать его достижения в объяснении обнаруженных им явлений сейчас хотелось бы с особенной силой подчеркнуть это для тех, кто слишком часто склонен видеть Грозного в свете его малоудачных последних работ.
Однако уже и в первых своих работах он иной раз поддавался соблазну выдавать за действительные те связи, которые он неправомерно выискивал за простыми созвучиями слов. Поэтому его набросок картины этого индоевропейского языка с сильными уклонами в сторону неиндоевропейского, сделанный подобным образом, был правилен в основном, но уязвим в деталях.
Вот по этим уязвимым местам и били, били даже очень сильно, особенно специалисты по сравнительному языкознанию. При этом они, правда, иногда били мимо цели, и Грозный с веселой иронией отчитал одного противника еще в докладе, посвященном истории и прогрессу дешифровки хеттских текстов, который он делал в Сорбонне 14 марта 1931 года. Один из авторитетов, помнится, возражал против его системы, утверждая, что «wadar» не может означать «вода», ибо «в хеттском языке первый гласный этого слова долгий, что совершенно невозможно в индогерманских языках. Поэтому вся теория профессора Грозного абсурдна!»
Конечно, она ни в коем случае не была таковой. Эта теория представляла собой несокрушимый фундамент, не оставляющий места для каких-либо сомнений. Однако она нуждалась в строгом филологическом отборе и чистке специалистами. За это предприятие взялись исследователи Ф. Зоммер, Г. Эхелольф, Э. Форрер, И. Фридрих, А. Гетце и Э. X. Стуртевант и, опираясь на открытия Грозного, довели дело до конца. Ныне хеттология, даже в узкофилологическом смысле, выступает перед нами как полноправная наука.