Римская империя и варварские племена - страница 2
Постепенно в форме, соответствующей достигнутому уровню развития производительных сил, напоминающей позднеримский колонат, распространилось рабство. Существование собственным трудом варвары стали считать делом достойным лишь раба и более позорным, чем грабеж. Поэтому варвары либо поступали на римскую военную службу, либо предпринимали грабительские походы против соседей и в пограничные римские области.
Во время этих набегов уничтожалась масса производительных сил. Пограничные земледельцы разорялись и уводились в плен. Кроме того, походы приносили огромный вред и самим пограничным варварским племенам, которые, не заботясь о развитии земледелия и скотоводства, возлагали надежду на добычу или подачки Рима. Этим объясняется отмеченное Ф. Энгельсом отставание в развитии западных германских племен от племен внутренних областей Германии.
В начале IV в. варварские наемные и вспомогательные кавалерийские отряды стали орудием военной диктатуры господствующего класса в форме дворцового деспотизма.
Писатель Лактанций, который стоял близко ко двору, рассказывая о правлении Максимина (309-315), утверждал, что «все его телохранители являлись выходцами из готов, которые, будучи изгнанными из своего отечества, предались Максимину. Да и подлинно, эти варвары ко вреду Империи избежали рабства как будто для того чтобы некогда поработить римлян. С помощью таких-то злодеев этот жестокий император свирепствовал над Востоком».
Из рассказа Лактанция известно и о политике Максимина, осуществлению которой служили готские отряды. «По одержании победы над персами, он хотел и в римских провинциях ввести привычку этих народов рабствовать и слепо выполнять волю царей своих. Ему хотелось всех римлян обратить в рабов... Судьи не знали другого закона, кроме необузданного своеволия... Ценз, который он требовал от городов и провинций, производил всеобщее разорение. Сыщики везде были рассеяны, обыскивали и шарили всюду: это было прямое подобие войны и невольничества.
Измеряли земли, считали виноградники и другие деревья, вносили в списки скот всякого рода... Нигде иного не слышно было, кроме удара жезла... Иго, которое древние римляне по праву войны налагали на побежденные народы, он наложил на самих римлян... Взималась также особая подушная подать. Но, недовольствуясь одними сборщиками, посылали других для новых розысков, и последние, хотя бы и ничего нового не нашли, удваивали налоги, чтобы показать, что не напрасно они посланы.
А между тем, скот погибал, люди умирали, но взыскание податей не уменьшалось. Таким образом, ни жить, ни умереть нельзя было спокойно. Одни нищие были свободны от притеснений. Но этот злодей захотел и их подвергнуть гонению. Посадив их на корабли и вывезя на средину моря, он приказывал выбрасывать их за борт. Так погубил он множество бедняков».
Такая политика вела к разорению свободных крестьян и ремесленников, попадавших в зависимость от крупных землевладельцев. Поскольку же орудием этой политики и частью государственной машины являлись варварские отряды, население относилось к ним враждебно.
С середины IV в. наемные и вспомогательные отряды варваров призывались особенно часто. Это было вызвано дальнейшим обострением социальных противоречий и усилением борьбы между различными группировками господствующего класса. Как свидетельствует Аммиан Марцеллин, в этот период римское государство постоянно готовилось либо к внутренней, либо к внешней войне и непрестанно усиливало налоговый гнет. «Все были обязаны доставлять одежду и орудия, золото и серебро, различный провиант и транспортные средства».
Тяжесть налогов «усиливалась ненасытной жадностью сборщиков податей». Сбор налогов «не обходился без того, чтобы сборщики не наполнили собственные карманы». Так же действовали наместники императора, «рассматривавшие наем солдат, покупку лошадей и зерна, сбор средств на постройку городских стен как постоянные источники наживы».
Лихоимство чиновников приводило к обострению классовой борьбы. Крестьяне отказывались платить налоги и обрабатывать поля. Они бежали из деревень и либо скрывались в городах, либо превращались в разбойников.
Наиболее решительно действовали исаврийцы. В 353 г. они перешли «к настоящей войне» и нападали на приморские местности, Ликаонию, Памфилию и Селевкию.
Рассказывая о выступлениях народных масс, Аммиан Марцеллин утверждает, что они были вызваны усилением фискального нажима. «По всем провинциям Востока повсеместно царил палач — посредник грабежа, казни, конфискации имуществ». Крестьяне пограничных областей к тому же были разорены варварами, а солдаты пограничных гарнизонов вместо того чтобы отражать их набеги также грабили местных жителей, добывая себе средства к существованию.
Неспокойно было и в Иллирике, где римскому правительству пришлось сосредоточить большую часть полевых войск.
В Александрии, например, вся ненависть народных масс к угнетателям обрушилась на арианского епископа Георгия и чиновников, потребовавших налог со строений под тем предлогом, что они возведены Александром Македонским, а не людьми, пользующимися ими. По рассказу Аммиана Марцеллина, народ ворвался в дом Георгия и затоптал его. Были убиты также начальник монетного двора Драконций и комит Диодор.
Одной из форм народного сопротивления являлся отказ от уплаты налогов. По свидетельству Аммиана Марцеллина, в Египте было стыдно тому, кто не мог показать шрамов от ран, полученных в наказание за уклонение от уплаты подати. Некоторые горожане бежали, спасаясь от сборщиков налогов. Города пустели, хотя иные из них и росли по численности населения (Константинополь, Антиохия).
В городах часто возникали волнения, вызванные нехваткой продовольствия или высокими ценами и спекуляцией.
Почти не прекращались восстания народных масс в Риме. Достаточно было любой причины, чтобы началось новое. В 355 г. поводом для волнения был арест популярного наездника Филорома и перебои в снабжении вином.
Рассказывая о деятельности префекта Лампадия, Аммиан Марцеллин сообщает: «Измучили этого префекта частые волнения и особенно одно из них, когда толпа плебса подожгла его дом поблизости от Константиновских бань, бросая в него факелы и меллоны». Сильные волнения происходили и при префекте Вивеции, сменившем Лампадия. Знать и сенаторы, опасаясь народного гнева, увозили семьи в загородные поместья.
Частыми были народные волнения и в Милане. Умиротворение одного из них Сократ приписывает Амвросию Медиоланскому, выступившему перед восставшими с демагогическими обещаниями.
Социальный протест проявлялся также в отстаивании язычества, в еретических движениях, в выступлениях против арианства, объявленного императорами Констанцием и Валентом государственной религией. «Народ раздирался ересями».
Народные восстания начинались стихийно и были разрозненными, а требования восставших крайне противоречивыми и ни одно из них не могло стать основой сплочения народных масс. Но все же они заставляли господствующий класс отказаться от самых ненавистных пережитков (появилось запрещение брать от колона больше, чем раньше, продавать оригинариев без земли, постановление о защите плебса Иллирика от беззаконий могущественных людей, об отмене подушной подати, закон об утверждении сборщиков налогов на самых многолюдных собраниях курий и др.).
Господствующий класс Римской империи IV в. не был монолитным. Экономическое развитие порождало глубокие противоречия и в его среде. Его многочисленные фракции добивались политической власти для проведения в жизнь тех или иных форм подавления и предупреждения социальной опасности.
Членов той или иной фракции объединяли общие экономические интересы или вид деятельности (военная, светская или духовная знать); происхождение (выходцы из староримской или местной знати); религиозная принадлежность (язычники, никейцы, ариане, донатисты, присциллиане и т.п.); территориальный признак (африкано-римляне, галло-римляне, итало-римляне, испано-римляне и т.п.); особые права и привилегии (сенаторская или муниципальная знать); отношение к тем или иным варварам (сторонники или противники союза с теми или иными варварскими племенами).
Все это порождало постоянные трения, перераставшие в открытую борьбу. Ставшие более сильными в экономическом отношении пытались занять и господствующее политическое положение. Более слабые, считая политическую власть надежным средством экономического возвышения, также стремились к этому.