Книга. Исследования и материалы. 1964 г.

«Пражский урок»


Исторический облик Швайпольта Фиоля не выдерживает анализа истории: он — предприниматель, делец, рискнувший и быстро покаявшийся инквизиции в своем еретичестве, почти случайно связавший свое имя с первыми изданиями на славянском языке. Первотипографы Балкан, учившиеся в Венеции,— скромные деятели церкви, работавшие для ее нужд, — Макарий Черногорский, который по мнению еще Ягича, поддержанному в наши дни болгарским ученым Атанасовым, не был идентичен с более поздним Макарием, печатником молдовалашским, даже сам Акоп Мегапарт — все они печатали служебные книги для религиозных церемоний, украшая их посильно, порою тщательно и бережно, но никак не предназначая их для рынка. Капиталистическое воспроизводство книги, полиграфия, ее продукция — как товар, хотя бы самый идейный — это черта Венеции. Убранство Служебника Б. Вуковича, предельно пестрое, не национально и никак не конфессионально, тогда как продуманное и последовательно проводимое чередование красных и черных инициалов в изданиях Макария связано с интересами использования книги, пусть во время богослужения.

Уже во всех этих ранних первославянских изданиях мы встречаемся с двумя тенденциями всего последующего русского книгоиздательства. Одна — сделать книгу нарядной, роскошной, радостью для глаз, предметом своеобразной эстетики. Другая — сочетать все эти внешние, декоративные или оформительские элементы с моментами использования книги, т.е. подчинить «красоту» книги се идейному назначению. В этом и выявлено искусство книги. И если мы с четырехсотлетней высоты развития русской печати смотрим на наше прошлое, то ощущаем себя обязанными отдать все должное первому славянскому деятелю книги, который сознательно отнесся к книге как к орудию просвещения, к своей деятельности как к производству материала для чтения, для идейного обогащения человека, а не для помощи богослужению.

Советские люди высоко чтут память белорусского просветителя, который окончил два зарубежных университета, приобрел ученую степень доктора наук и во всей своей деятельности не забывал, что она — для его родного народа. Имя Георгия-Франциска Скорины, издателя книг на белорусском языке в Праге Чешской и в Вильнюсе, для всех нас незабвенно.

Чешский ученый А. Флоровскнй, опубликовавший немалое число документов о поздних годах жизни Скорины, выразил сомнение, что имя его восходило к славянскому «Георгию», поскольку чаще себя Скорина именовал «Франциском», «Франтишком». В Гос. библиотеке СССР им. В.И. Ленина не столь давно были получены фотокопии хранящихся в Польше документов, из которых явствует, что предположение Флоровского — имя «Георгий» возникло от неправильного чтения слова «EGREGIUS» — должно быть отклонено. В документах «Георгий» читается вполне отчетливо. Скорина, Георгий-Франтишек из Полоцка, был славянином, белоруссом, печатал на языке, больше близком русскому, нежели польскому.

Нельзя ни на минуту забывать, что все проблемы национальной защиты языка, культуры, верований, обычаев в то время исключительно тесно были сплетены с социальными и экономическими проблемами.

В переживавшей свой расцвет королевской Польше украинское, русское, белорусское население сел и городов было в огромном большинстве подневольным, эксплуатируемым, несмотря на наличие в нем также и магнатской верхушки. Острожские, Вишневецкие, Ходкевичи были православными крупнейшими землевладельцами. С ними, как и с верхушкою православной официально существовавшей в Киеве, Львове и других местах церкви, католический феодализм стремился заключить чисто социально-политический блок, знаменитую брестскую «Унию». Распространение через печать даже богослужебных книг для православия было, как неоднократно подчеркивалось историками, средством национальной и вместе с тем социальной консолидации эксплуатируемых крестьянских и городских, в основном ремесленных, масс и кругов. И все же о прямом просвещении последних, о подъеме их культурного уровня впервые заговорил только Георгий Франциск Скорина.

Первоначально православный, он, возможно, был вынужден стать католиком, принять имя Франциска (кстати — прославленного апостола «святой девы нищеты», героя знаменитых «Фьоретти», «цветочков», книги рассказов о его жизни, которые без конца трогательны). Но своему народу Скорина не изменял. У него отсутствовала и лесть к вышестоящим меценатам, самоуничижение, какое было предписано эпохой и Акопу Мегапарту и Ивану Федорову. С чувством впервые в славянском мире возникшего собственного достоинства Скорина помещает — и не раз! — в своих изданиях (если не богослужебных, то священных традиционных книг) не изображение легендарных святых, а собственный портрет.

Бритый, в берете доктора наук, в окружении книг, не забывая и избранной им дли себя эмблемы — солнца и луны, соединенных вместе, — на этом портрете, имеющем поистине историческое значение, Скорина предстает перед нами в совершенно новом облике. Он не предприниматель, как Фиоль, и не монах, как Макарий. Скорина ИЗДАТЕЛЬ, а не типографщик, не печатник, не работник станка. Он — ученый, интеллигент, писатель, переводчик, он — идеолог, редактор, языковед и общественный деятель. Он прежде всего патриот и просветитель.

Примечания, краткие предисловия, многие заметки о его изданиях, какие мы встречаем в книгах Скорины, поистине для нас высоко драгоценны. Доктор Георгий-Франциск был очень умным и знающим изготовителем книг и понимал, для чего в книгах его нужно то или иное. Из Златой Праги Чешской дан отчетливый урок книгоделания и книготолкования.

«Детям малым початок всякое доброе науки», — писал Скорина уже в первом своем издании Псалтыри, выпущенной в Праге Чешской в 1517 году. «Она (библия) пожиточный суть всякому человеку, мудрому и безумному, богатому и убогому, младому и старому, наиболее тым они же хотят имети добрые обычаи и познати мудрость и науку». В Псалтыри, введенной Скориной во второй раз в его Малую подорожную книжицу, изданную им в Вильнюсе в 1525 году: «Всякое писание богом водухненное, полезное есть ко вчению» [учению]. «Немногим учителям бывати, но более умети язык свой справовати».

Обязанность человека — трудиться на благо родины. «Не желеть всякого тружения и скарбов... для отчины своея». И этого мало. Скорина подчеркивает не только значение книги для всех людей. Он издает свои книги «людем посполитым» к доброму навчению». «Также положил есми на боцех [на полях страницы] некоторый слова для людей простых». Для чего нужны в книгах заставки? Для украшения? Скорина отвечает: «А то для того, або братия моя Русь, люди посполитые, чтучи могли лепей разумети»1Высказывания Скорины в его книгах не раз были систематически изложены в монографиях и статьях. См. П.В. Владимиров. Доктор Франциск Скорина, его переводы, печатные издания и язык. Спб., 1888; сборник «Чатырохсотлецьце беларускага друку». Менск, 1926 (здесь особенно статьи В.И. Пичеты, А. Пиотуховича, Н. Щекатихина). Ср. сб.: Из истории философской и общественно-политической мысли в Белоруссии. Минск, 1962 (напр., стр. 27)..

Слово «лепей» в переводе на русский современный язык теряет свой очень для нас существенный оттенок слияния воедино понятия «лучше» и «красивее». «За каждою кафисмою заставица большая, а по каждой главе заставица меншая для лепшего разделения чтущим положены суть». Скорина все время подчеркивает назначение книг, им изданных, для чтения, для личного потребления, для «учения». Нет, конечно, оснований полностью противополагать книги, выпущенные Скориной, церковному использованию, культу. Они могли быть использованы и клиром. Но Апостол, изданный Скориной в 1525 году, все же не собрание молитв и песнопений или притч и рассказов о чудесах.

По подсчету специалистов во время литургий и других церемониалов в церкви из Апостола используется около 30% текста. «Напрестольной», святою, к которой «прикладываются» верующие, книгой Апостол не был. Он стал любимой книгою всяких еретиков. Его постоянно читал московский отступник от православия Матвей Башкин. Лютеранство опиралось на послания Павла больше, чем на Евангелие. В иных текстах именно Апостола давно были отмечаемы элементы, близкие к философии стоицизма. Включенная в Малую подорожную книжицу Скорины Псалтырь — книга философствующих горестно-пессимистических жалоб. У Скорины самого впоследствии была не очень «правоверная» репутация. Жестко отзывался о его книгах А.М. Курбский.

Всё это огромного урока Скорины не исчерпывает. Он первый ввел в славянскую печатную книгу иллюстративные гравюры, пусть не вполне равного качества, но всякий раз ясно показывающие те или иные события, о которых повествовала данная библейская книга. Порой в гравированных иллюстрациях, приложенных к пражским библейским книгам, проступают черты наивного, но настоящего и демократического реализма. Таким является его «Даниил во рву львином», которого в противоречии с текстом библии художник Скорины изобразил бородатым зрелым мужчиною, вполне простонародным. И иллюстрации Скорина вводил в издания свои сознательно, для лучшего «разумения», не для праздного украшательства. Его урок жив до сегодняшнего дня! Следует отметить и такой интересный момент, на который указала Е.И. Кацпржак: в пражских библейских книгах Скорины нет двуцветности, книги он печатал просто, одним черным. Исключением является наличие двуцветности, обилие красного в «Песне песней»: самой загадочной, самой земной и полной любовности книги библии. Красная печать здесь согласована с тоном и с содержанием текста.

Скорина все время подчеркивает, что он издатель, а не типограф-исполнитель. Он «повелел есьми Псалтырю циснути русскими словами, а словенским языком»; такие указания у него неоднократны. Но это его, издательское, планирование избрало для огромнейшей из всех старых книг, для библии, удобный, «ручной» формат, и, что главное, разделило всю библию на части, сделав ее портативной и удобной для домашнего пользования. Во всем этом Скорина подлинно великий новатор. Вся его деятельность, переводы старинных текстов на живой язык с пояснениями малопонятных слов, его стремление к доступности книг с их внутренней и внешней стороны, его ясные высказывания от собственного имени делают его настоящим предшественником и предвестником многих позднейших достижений нашего книгоиздательства.

MaxBooks.Ru 2007-2023