Книга. Исследования и материалы. 1964 г.

Работа исследователя над гравированными книгами


Перед исследователем русской гравированной книги встают следующие специфические трудности, усложняющие его работу.

  1. Большая редкость сохранившихся гравированных книг обращавшихся преимущественно в крестьянской среде или в семьях городских ремесленников. Экземпляры или зачитывались до полного исчезновения, или сгорали вместе с домом владельца, или использовались на хозяйственные нужды.
  2. Частая повторность изданий с одних и тех же досок, с сохранением всех выходных данных (если таковые были). Эти издания отличались друг от друга или дополнительными штрихами, появлявшимися по мере спечатывания первоначальной гравировки, или состоянием доски (наличие и постепенное увеличение размера и числа трещин), пли, наконец, водяным знаком на бумаге. К этому надо добавить, что длительность пользования досками наиболее популярных изданий исключительно велика. Доски, гравированные Леонтием Буниным в 1700 году для Синодика, были в употреблении до конца 1790-х годов; по далеко не полным данным число тиражей этого издания только за вторую половину XVIII века доходит до 10.
  3. Наличие перегравировок, воспроизводящих оригинал с почти факсимильной точностью. Лишь отдельные описки, незначительное изменение размера, случайное изменение переноса строки текста позволяют установить факт перегравировки.
  4. Отсутствие на подавляющем числе книг даты выхода, чем усложняется датировка их и определение места выхода. При этом необходимо учесть, что наличие выходных данных не только не облегчает, а скорее затрудняет работу исследователя, так как первоначальная дата повторяется на всех последующих изданиях. Для примера можно указать на книгу «Описание Иерусалима», известную в пяти перегравировках и свыше чем в 15 изданиях, с одной и той же датой на титуле — 1771 год. Наиболее раннее издание ее может быть датировано 1800-ми годами.
  5. Почти полное отсутствие справочной литературы по этому вопросу.

Даже работа Д.А. Ровинского, у которого описано большое число книг этого рода, не облегчает положения, так как его датировки очень условны, а описания переизданий настолько поверхностны, что ими очень трудно пользоваться.

Сказанного совершенно достаточно, чтобы получить представление о трудностях, встающих перед исследователем гравированной книги.

Получив для обработки свыше 50 экземпляров «Описания Иерусалима», на первый взгляд совершенно одинаковых и имеющих одну и ту же дату, — 1771 год, автор настоящей работы вначале оказался в очень затруднительном положении. Лишь после тщательного изучения отдельных изданий (с сильной лупой и кронциркулем для измерений) и не менее тщательного сличения экземпляров между собой удалось установить разные перегравировки и разные тиражи одних и тех же досок.

В работе с гравированном книгой, так же как и в работе с лубочной картинкой, «метод сличения», применяемый при изучении старопечатных книг, приобретает решающее значение. В отличие от типографской книги, здесь приходится сличать, в полном смысле слова, букву за буквой, штрих за штрихом, чтобы установить полную пере- гравировку или подгравировку спечатанной доски. Этим же методом мы пользуемся при установлении последовательности изданий с одной доски. Появление новых штрихов, появление трещин, увеличение их размеров и числа, — все это даст в руки исследователя ключ, посредством которого устанавливается последовательность тиражей.

Рис. 1. Образец постепенного увеличения трещин (по мере выпуска тиражей) одной из досок Малого Брюсова календаря (1-й гравировки): а) на бумаге 1750-х гг., б) на бумаге 1770-х гг., в) на бумаге 1780-х гг.

Для датировки той или иной книги используются три основных признака: стилистические особенности шрифта или изображения, водяной знак на бумаге и наличие владельческой или дарственной датированной записи.

Наименее результативен стилистический признак. Учитывая долговременность хождения одних и тех же досок, а также наличие перегравировок, копирующих оригинал, мы можем (и то не всегда) на основе стилистического анализа установить приблизительное время гравировки доски, но никак не время выхода данной книги. При этом следует иметь в виду, что издатели XIX века в целях архаизации своих изданий употребляли для вновь выходящих книг старые образцы шрифтов с сохранением славянских начертаний: Ѡ (О); Ѧ, (я); Θ (ф) и т.п., а также выдерживали старый стиль в изображениях.

Что касается второго признака — водяного знака, то к обычным, общеизвестным затруднениям использования его для датировки присоединяется специфическая особенность, присущая гравированным книгам, — трудность нахождения филиграни.

Большинство книжек этого рода состоит из отдельных листков, напечатанных на одной стороне и сшитых слева, изображением (или текстом) вверх. Размер в большинстве случаев равен одной четвертой части писчего листа. Если мы вспомним, что водяной знак на писчей бумаге ставился на обеих сторонах листа, то нетрудно представить, как он будет выглядеть на одной четвертой части.

Хорошо, если попадется экземпляр плохо сшитый или уже раздернутый по листочкам. Исследователь имеет в этом случае возможность разложить листочки таким образом, чтобы восстановить лист в целом.

Сложнее обстоит дело, когда книжка заключена в переплет хорошей сохранности. Разделение на листочки само собой отпадает. Исследователь должен улавливать кусочки филиграней, срисовывать и из фрагментов составлять целое.

Встречаются и очень сложные случаи, когда на доске помещается не четыре, а более эпизодов, а к бумажному листу делается подклейка, причем последняя не обязательно с той же филигранью, что и на основном листе.

Наконец, третий признак — владельческие или дарственные записи, дающие верхний предел датировки, позволяющие установить, не позже какого времени вышла данная книга,— к сожалению, встречается не часто.

В отдельных случаях можно применить способ экстраполяции или интерполяции, когда установлена последовательность ряда изданий, из которых одно нам удалось датировать.

Предположим, что мы устанавливаем ряд из пяти последовательных переизданий с одних досок. Предположим далее, что датированное издание падает на средину, т.е. на третий член ряда. Учитывая продолжительность бытования данного сюжета, а также степень возможной изношенности досок при печатании первого и последнего издания, мы с известной степенью приближения можем установить даты начального и конечного членов ряда. Если же датированное издание приходится на первый или последний член ряда, то, используя аналогичные данные, можно (правда, с меньшим приближением) установить дату последнего или первого члена ряда.

Практика работы с гравированными книгами дает некоторые косвенные признаки, которые могут помочь в установлении времени выхода той или иной книги. Один из них, очень важный для изданий в пол-листа и в четверть листа, заключается в числе страниц, гравированных на одной доске. Установлено, что до конца первой четверти XVIII века для книг в пол-листа писчей бумаги на каждой доске резалась одна страница книги. С начала второй четверти и до конца третьей характерно помещение на одной доске двух смежных страниц. Наконец, с начала последней четверти XVIII века на доске помещаются четыре страницы, расположенные по принципу книжной фальцовки: 1 + 4, 2 + 3 с размещением обеих пар головами друг к другу.

Издания в четверть писчего листа вошли в ассортимент гравированных книг со второй половины XVIII века. С первых дней появления они гравировались по две смежные страницы на доске. С последней четверти XVIII века применяется четырехстраничное размещение по принципу книжной фальцовки.

Относительно издании в одну шестую писчего листа и меньше можно только сказать, что страничные доски применяются до конца первой четверти XVIII века. В дальнейшем мы встречаемся с разными комбинациями: 4, 6, 9, 12 страниц на доске.

Для изучения техники печати гравированной книги малых форматов большое значение имеют неразрезанные экземпляры отдельных изданий. Эти случайно сохранившиеся экземпляры привели Д.А. Ровинского к неправильному выводу, будто в таком виде они и продавались.

Значительное преобладание среди сохранившихся экземпляров сфальцованных и сшитых сравнительное неразрезанными показывает, что товарная часть тиража изготовлялась в виде книжек, так как эта форма была более удобна для транспортировки. Если книжка была напечатана четным числом эпизодов в каждом горизонтальном ряду (4,6 и т.д.), лист разрезался по два эпизода и сгибался лицом к лицу. Если в ряду было нечетное число эпизодов, лист разрезался постранично и, как правило, сшивался вверх изображением.

Как мы говорили, для исследователя имеют большое значение владельческие или дарственные записи на книжках, позволяющие не только датировать книгу, но и установить круг ее читателей.

На основании большого материала Государственной библиотеки СССР имени В.И. Ленина (ГБЛ), Государственной публичной библиотеки имени М.И. Салтыкова-Щедрина (ГПБ), Библиотеки Академии наук СССР в Ленинграде (БАН), Государственного литературного музея (ГЛМ) и Государственной публичной исторической библиотеки (ГПИБ) можно с уверенностью сказать, что контингент читателей состоял из оброчных крестьян, дворовых, мелких городских ремесленников, торговых людей и сельского духовенства. Иногда (очень редко) в записях указывается цена, за которую была куплена книжка (алтын, две копейки, два алтына). Изредка попадается книжка с несколькими записями, что позволяет установить переход книги из рук в руки. Приводим несколько характерных записей:

1. Синодик Леонтия Бунина. Состояние 1760-х годов. Запись по низу листов: «Села вышнего диамина куплен на церковные деньги... для поминовения... православных христиан... а куплен сей синодик в Коренной 1791 году... священником Симеоном...»

2. История Иосифа Прекрасного (12 эпизодов). Состояние последней четверти XVIII века. Запись по обороту листов: «тетрадь оная... крестьянина Александра Степанова сына патокина деревни Думина куплена в Москве 1787 году сентября дня. Цена в бумажном переплете четыре копенки».

3. Эмблемат духовный. Состояние конца 1740-х годов. Запись на обороте л. 27: «Сия книга Симбирского...» (конец неразборчив), л. 30: 1763 года сия... (неразборчиво)... приходу богоявления»; л. 33: «1790 года генваря диякон Андрей Афанасьев».

4. Букварь Кариона Истомина, 1694 г. На л. 24 об. три записи: а) (первая строка затерта) «Яренского посадского. Куплена в Москве 1758-го»; б) почерком XVIII века: «из книг Яренского купца Андрея Лещакова»; в) почерком XIX века: «а ныне принадлежит Яренскому мещанину Илье Лещакову».

5. История... притчи о блудном сыне. 1740-е годы. Записи на оборотах: л. 21: «Сия сказка (разрядка наша) принадлежит деревни Усадищ крестьянину Якову Ульянову, асие писал Яков Ульянов дворовый человек»; л. 64: «Сию книгу читал 1-го фурштатского баталиона 1-й роты рядовой Степан Никалаев сын Шувалов и история весьма полезна. Для всех молодых людей учит воздержанию. от роскошей и пьянства удалит».

6. Сказка о Емельяне-дураке. Конец XVIII в. Записи: л. 2 об.: «Сия книга принадлежит города Самары мещанскому сыну Алексею Михайлову сыну Яковлеву подарена от самарскаго мещанина Ивана Никифорова Синицына»; л. 10 об.: «Сия книга принадлежит Самарскому мещанскому сыну [.] Самарской мещанин Михаил Никифоров».

7. Сказка о Емельяне-дурачке. Начало XIX века. Запись по низу листов: «Сия книга принадлежит казенному крестьянину Вологодской губернии Велико-устюжского округа Устье-Алексеевской волости Васильевского сельского общества деревни Заограды Петру Михайлову Чухареву с 1847 года с 24-го мая».

MaxBooks.Ru 2007-2023