Книга в истории человеческого общества

О распространении сочинений Авиценны на средневековом Западе

Для определения степени распространенности в Западной Европе тех или иных воззрении, определенных сочинений или вообще знакомства с тем или иным автором в столетия средневековья современная наука располагает весьма красноречивыми показателями. На вооружении историка появились новые совершенные методы для суждения о том, что именно читалось, переводилось, изучалось в течение второй половины XV в., т.е. как раз на водораздельном гребне между схоластической ученостью и гуманистической культурой. Мы в точности знаем, на какие сочинения появлялся спрос и в каких именно центрах, какие отрасли знаний и какая тематика продолжали удовлетворяться старой скудной рукописной традицией, а какие, напротив того, порождали бурный выпуск новых печатных книг; какого рода литература оставалась достоянием лишь узких кругов (и притом подчас совсем иных, чем прежде), а какая отвечала интересам более широких слоев, и как в этом сказывались и рост национального самосознания и процесс формирования новых классов; наконец, что именно безнадежно отмирало изо всей более ранней литературы феодального периода, а что в тех или иных частях входило в живой фонд знании, сочетаясь и соперничая с возрожденным (в новых формах и для новых потребностей) наследием античности.

Иными словами, непосредственным наблюдением или путем подчас сложных косвенных выводов исследователь имеет теперь возможность не только для XV в., но и для весьма широкого предыдущего периода объективно анализировать (подчас буквально статистически сравнивать), обобщать в закономерности там, где прежде неизбежно приходилось ограничиваться более или менее субъективными впечатлениями, догадками, подкрепленными разрозненными, чисто эмпирическими наблюдениями.

Эти возможности предоставила историку (а в еще большей мере историку науки, историку литературы, техники и т.п.) сравнительно новая и совсем недостаточно широко известная дисциплина — инкунабуловедение, т.е. изучение первенцев печати, выпущенных в свет ранее 31 декабря 1500 г. По мере того, как коллективным трудом поколений и в международном научном сотрудничестве были выработаны действительно точные методы определения неизвестно кем, где и когда напечатанных книг, учтены мировые фонды сохранившихся экземпляров, восстановлена почти исчерпывающая картина продукции отдельных печатников, городов и целых стран, изданы высокоспециализированные справочники, воспроизведены шрифты и иллюстрации (т.е. с начала нынешнего века, особенно с 20-х годов), инкунабуловедение стало необходимым инструментом для историка медицины и для филолога, для книговеда и географа, для графика и историка техники и т.п. Это не означает, конечно, будто здесь уже лежит в готовом виде решение всех вопросов, будто самое здание этой дисциплины завершено.

Вторая мировая война прорвала издание Сводного мирового каталога инкунабул, который в алфавитном ряду достиг с восьмым томом только буквы F и охватил менее 7000 названий из общего числа около 40 000 известных. Таким образом, репертуаром издании колыбельного периода, составленным на современном уровне изучения, наука еще не располагает, но как раз к теме настоящей статьи это не относится: для суждения о печатном распространении учении Авиценны на средневековом Западе каталог даст исчерпывающий материал.

Вопрос же о рукописной традиции, т.е. о фиксации всех каналов, которыми в течение столетий до печатного станка растекалось учение Авиценны по университетам и монастырям Запада; о времени возникновения тех или иных переводов и комментариев; об отражении непосредственного авторитета Авиценны и сведений о нем в западной научной литературе того времени вопрос этот сам по себе весьма интересен, поучителен и научно актуален: без него нельзя объективно решать гораздо более важный общий вопрос, постановка коего во всей широте должна составить задачу именно марксистско-ленинской советской истории науки — вопрос о влиянии и воздействии всего круга философских идей, всего практического опыта, всей системы медицинских воззрений Авиценны на ход развития мировой науки. Лишь мимоходом стоит отметить, что не только решения этого вопроса буржуазная наука не дала, но и ставился он ею крайне узко и бесперспективно. Но как ни важен вопрос о рукописной традиции, это вопрос автономный, крайне трудоемкий и решаться он должен вне рамок данной работы, в которой может быть лишь затронут.

Прежде всего здесь неизмеримо шире - и неизученнее - поле исследования в целом. Кроме совсем зародышевых, в капиталистических условиях оказавшихся мертворожденными, проектов нет ничего подобного сводному каталогу рукописей, какой-либо их общей библиографии. Даже национальные обзоры рукописных собраний не только далеки от полноты, но в подавляющем большинстве стран охватывают пока лишь ничтожную часть собраний, а подчас и безнадежно устарели. С другой стороны, неизбежная в подобных пособиях краткость сведений в лучшем случае позволяет учесть факт хранении в данной библиотеке некой рукописи данного автора, некогда определенной как таковая; не говоря уже о том, что при этом, как правило, ускользают от учета в тех же собраниях все те рукописи, авторство которых их средневековыми владельцами или позднейшими хранителями не было раскрыто или даже тождественность коих известным нам трудам данного автора не была угадана.

Помимо этого даже для формально-несомненных случаев мы все же остаемся еще в полном неведении обо всем, кроме, в лучшем случае, формата, материала, языка и, быть может, времени написания. За всеми же сведениями о происхождении, полноте, особенностях текста, следах работы над ним, о судьбах самой рукописи и се странствиях и up. и ир. мы вынуждены обращаться к далеко не всегда опубликованным научным описаниям данного собрания рукописей; а ведь настоящее изучение рукописи (комплексное, в сопоставлении ее текста с известной его традицией, в сопоставлении самой рукописи с судьбами других рукописей того же времени, составлявших вместе с ней некогда живой целостный фонд) может начаться лишь после всего этого, при доступе к самой рукописи. И сколько-нибудь плодотворный синтез возможен лишь после кропотливейшей аналитической работы.

Значит ли это, что подобный труд, почти непосильный одиночке, безнадежен, и мы сейчас не имеем возможности разглядеть хоть некоторые конкретные следы интересующего нас научного явления в неоглядном океане средневековых рукописей? Нет, конечно. Приводимые ниже разрозненные примеры, раскрывающиеся при самом беглом предварительном ознакомлении с вопросом, могут, как нам кажется, дать некоторое представление о том, какие перспективы откроются при более систематической разведке.

В составе Сорбоннской библиотеки хранится рукопись знаменитой «Библиономии» поэта и ученого Ришара де Фурниваля - по общему признанию древнейшей из западноевропейских библиографий. Написанная в Амьене в середине XIII в., «Библиономия» ученым XIX в. долго была известна понаслышке, да и после ее опубликования в XIX в. Л. Делилем не прекращались споры о том, является ли перечень, составленный Ришаром де Фурнивалем, некой идеальной системой известной ему литературы или же, напротив того, конкретным каталогом реально существовавшей библиотеки. Последний взгляд восторжествовал в 1922 г., когда трудами одного польского исследователя было доказано наличие в самой же Национальной библиотеке тех самых книг, которые перечисляет Ришар, и притом принадлежавших после его смерти одному из учителей того же Амьена, где был написан его труд. Что же дает нам этот каталог в отношении Авиценны?

Он приводит на третьем же месте во второй таблице философского раздела («дворика»), «содержащей диалектические книги», «в едином томе, помеченном буквой B», наряду с Логикой Альгазеля — «дяди и кормильца князя Альбогали Авиценна» и с книгой Альфарбахи «о разделении наук» — «названного Авиценны письмо о причине и обусловленном и письмо о логическом доказательстве» (там же еще Альгазель о возникновении наук и Гонсальво об их разделении). А в шестой таблице того же раздела, «содержащей книги физические и метафизические»), сразу вслед за двумя книгами Аристотеля мы встретим подряд - «Князя Альбогали Авиценны книгу о причинах и началах природных явлений и его же книгу неба и мира, вместе в одном томе под литерой G», затем «Его же книгу о душе, в каковой книге одновременно содержится и то, что надлежало высказать относительно ощущения и воспринимаемого и об интеллекте и постигаемом, вместе в одном томе...»,

«Его же книга о распознании природ животных... под литерой H»; и несколько далее, вслед за Гонсальво, Альгазелем, Альфараби (но и Клавдианом, Кассиодором, Боэцием) — «Книгу названного Князя Альбогали Авиценны о первой философии сиречь метафизике и его же книгу о первых и вторых субстанциях и об их течении», сплетенную в один том вместе с сочинениями Альфараби и Александра из Афродисии об интеллекте и с «письмом Авиценны о том же, а также его письмом относительно вопроса о сотворении и зарождении».

Отметим, что эти данные свидетельствуют не менее чем о 10 различных не медицинских произведениях Авиценны, известных Ришару, и притом в форме не изолированной, а в конкретном объединении с рядом сочинений других авторов по тем же или смежным вопросам. Но далее, уже в разделе прикладных (по Ришару — «прибыльных» — lucratives) наук, пройдут все пять книг «Канона», подробно расписанные. Они разбиты на три отдельные «части» (по две книги в первой и третьей); специально оговорено, что каждая часть представляет собой один переплетенный том, соответственно помеченный литерами L, М и N. Заметим кстати, что в связи со сказанным выше о конволютах это обстоятельство убедительно в свою очередь доказывает, что речь идет вовсе не о «чисто библиографическом» перечне схеме, но об описании вполне реально фигурировавших в библиотеке книг.

Хотя «Библиономия» сохранилась в единственном позднем (не ранее начала XV в.) списке, нет сомнений и том, что она была составлена не позднее середины XIII в. Это весьма существенно для нас. Среди большого числа латинских рукописей сочинений Авиценны лишь весьма немногие прочно датируются ранними веками — десятилетиями, ближайшими, например, к моменту их перевода в середине XII в. в Толедо Герардом Кремонским (1114-1187). Каким бы исключительным для своего времени явлением нам ни представлялись сам Ришар и ого «Библиономия», наличие — и на почетных местах — и «Канона», и «Метафизики», и ряда других трудов великого таджика на полках впоследствии забытой библиотеки на севере Франции в рядовом городе, отнюдь не обладающем ни университетом или какой-либо медицинской славой, ни особо знаменитым монастырем или королевским замком, — факт весьма и весьма красноречивый.

Столетием позднее, но все еще задолго до книгопечатного периода, мы обнаруживаем труды Авиценны в каталоге библиотеки Сорбонны. В разделе 47 «Книги естественные (т.е. по естестветным наукам) без комментариев» мы видим:

1. на третьем месте - «В едином томе Физику Авиценны, называемую «о причинах и началах природных вещей» и его же «о небе и мире»
2. на шестом месте - «Шестую книгу естественно научных трудов Авиценны»,
3. на 18-м - конволют, включающий еще один список «книгу Авиценны о небе и мире»; в разделе 53 «Смешанные сочинения философов»,
4. на втором месте - в сборнике метафизических сочинений «Часть Метафизики Авиценны»,
5. и на восьмом - в сборном томе вместе с Альгазелем, Альфараби и Гонсальво «книгу Авиценны о причине и обусловленном и книгу его же о доказательстве»,
6. здесь же, на 11-м месте — его Метафизика,
7. в 56 м разделе «Книги относящиеся до квадривия» и сборнике главным образом астрономического содержания - «Авиценова Анатомия человеческого тела».

Немалый интерес представляют имеющиеся в этом каталоге оценки — так, стоимость первой из этих рукописей определена в 16 солидов, второй 20, третьей — 6 солидов, с четвертой по седьмую — по 20 солидов; но особенно важно то, что рукописи а, б, г, д помечены как поступившие по завещанию «магистра Г. [Герарда] из Аббевиля». Стоит сравнить, например, состав а) и д) с первой и второй из книг перечисленных нами выше в составе библиотеки, описанной в Амьене Ришаром де Фурнивилем, чтобы убедиться в их соответственной тождественности. Несовпадение в прочих случаях, разумеется, отнюдь не опровергая реальности существовании амьенской библиотеки середины XIII в., лишь подчеркивает разнообразие путей накопления рукописей латинских переводов Авиценны в Сорбонне к моменту составления данного каталога — в 1338 г., что соответствует во Франции самому началу Столетней войны, а в Московском государстве — концу великого княжения Ивана Калиты.

Наряду с этим небесполезно учесть хотя бы имя владельца этих книг, завещавшего их в Сорбонну. О том, что этими экземплярами не исчерпывалось наличие сочинений Авиценны в библиотеке парижского коллежа, свидетельствует «Инвентарь большой библиотеки» «почтенной коллегии бедных магистров Сорбонны». Здесь хранились «на 21-й скамье» (среди 20 других сочинений, носящих ее литеру «X») «Метафизика» Авиценны, на «23-й скамье», с литерой Z, среди семи сочинений «Книги Авиценны, а именно — Физика, О небе и мире, о зарождении, метеорология», на «последней скамье, у стены», среди 25 сочинений — «О душе» Авиценны, а также конволют, содержащий рядом с Фомой Аквинским «Метафизику» Авиценны и его работу по вопросу «о творении» и «о зарождении». В данном случае рукопись «О душе» может быть отождествлена с упомянутой Ришаром де Фурнивилем и считаться поступившей тоже через Герарда Амьенского.

Еще обстоятельнее сведения, даваемые так называемым «Систематическим перечнем» (Repertoire methodique) этой же библиотеки. В разделе «Libri Naturales» имя Авиценны встречается не менее 13 раз в шести разделах схемы (индексы, краткости ради, опускаем): здесь «О небе и мире», «Физика», «О зарождении»), «Метеорологии», «19 книг о животных в переводе Михаила Скотта», «О душе, или Шестая книга о природе», «Метафизика 10 книг», «Книжка... о первых и вторых субстанциях и их течении», «Письмо о предсказаниях бурь», «О растениях», «Письмо об интеллекте» и «Письмо по вопросу творении и зарождении». «О всеобщем (do universali)», в разделе «Libri quadriviales» в сборнике сложного, преимущественно алхимического, состава есть и «книга Абу-Али», а также толкование на книгу Авиценны о душе. Наконец, в разделе «Libri medicinales» на первом месте книга Авиценны о лечебных средствах, а затем и «Книги Канона».

Но в том же Париже в те же годы рукописи Авиценны были достоянием отнюдь не только студентов. Вот пара примеров. Инвентарь 1411 г. фиксирует наличие в библиотеке Лувра «Прекрасной медицинской книги, называющейся Каноны Або-аали; принадлежала же она метру Жеврезу Кретьен» (оценена в 15 ливров; упоминается также инвентарями 1413 и 1424 гг.), а Инвентарь, составленный в 1373 г. Жилом Малле и проверенный в 1380 г. Жаном Бланше, — «полной книги Авиценны «[и дана она королю Жервезом Кретьеном, его врачом; король приказал ее предоставить метру Реньо Фрерону»], а также «комментариев Haly и Галена».

Другой пример: опись библиотеки герцога Беррийского знает «медицинскую книгу Авиценны, писанную по-латыни мелкой фрактурой» и в ряде мест глоссированную, каковую «метр Симон Алигре в г. Эстраде» поднес монсеньору герцогу к новому 1404 г. и которая была передана в Бурже в том же году.

Построенная на эпизодически сохранившихся фрагментарных материалах, эта картина не более, как беглый взгляд на случайно выхваченную из тьмы грань, одну из многих: мы не только не учитываем при этом несомненное наличие рукописей творений Авиценны в ряде других парижских библиотек того времени¹Характерно наличие (зафиксированное в 1828 г.) арабских текстов Канона в библиотеке св. Женевьевы (ок. 1300 г.) и в библиотеке Арсенала (писан еврейскими буквами); мы не обследовали ни время, ни источники их поступления, равно как можем лишь гадать о латинском «Каноне» в библиотеке Арсенала: поступил ли он туда из стариннейшей библиотеки парижского же монастыря св. Виктора или же из Клюни или Тура., но словно вовсе отвлекаемся от того, что в смысле распространении того или иного текста в те столетия не меньшее, а еще гораздо большее значение имели всевозможные «толковании», «комментарии», «изложения» и т.п. В нашем случае нужно было бы подобную выборку проделать еще над десятком имен, и, несомненно, число свидетельств еще многократно бы возросло.

Ограничиваясь одними лишь данными более чем столетной давности, собранными Хэнелем во Франции, Испании, Португаллии, Швейцарии, Бельгии и Великобритании, мы сталкиваемся с необходимостью проверить, уточнить, и пополнить свидетельства наличия (в начале XIX в.) латинских рукописей Авиценны в целом ряде таких библиотек, которые вероятнее всего владели ими буквально со времени их написания; в других же случаях — обследовать происхождение и странствия тех рукописей, которые уже в новейшие времена пополнили собрания более молодых книгохранилищ. Достаточно сухого перечня, который начнем с Франции.

В городской библиотеке Анжера во времена Хэнеля числилась пергаменная рукопись неназванного точнее сочинения Авиценны XII века! Среди четырех латинских медицинских рукописей городской библиотеки Безансона — «сочинения Авиценны» на пергамене, в лист; а среди 24-х медицинских рукописей городской библиотеки в Камбре «Авиценна о медицине» — кварт (№816), «Пять книг князя Abhohalihosen о медицине, болезнях и противоядиях» — фолиант № 799 и «Лекции Жана Деснара о I и II книгах Канона» (1459 г.) — фолиант, вероятнее всего, также пергаменный с пометой «4 экземпляра» (№ 801-804).

Городская библиотека Шартра обладает фолиантом пергаменного Канона в переводе «Гиральда» Кремонского, Дуэ — то же, Лана - книгой Авиценны, обозначенной вместо de viribus cordis — de vocibus с. (быть может поэтому попавшей в каталог в раздел «Соборы» вместе с литературой о монашестве!). Крупнейший средневековый медицинский центр Франции — Монпелье числит в библиотеке Медицинской школы два пергаменных фолианта Авиценны: 1) обозначенный, как Opus de re medica, 2) его же «Сокращение книг Аристотеля о животных, переведенное с арабского на латынь Михаилом Скоттом»²Учитывая, что здесь имеются Абулькасим, Авензоар, Аверроэс — и даже арабский коран! — нельзя признать Авиценну достаточно богато представленным.. Париж отмечен арабским «Каноном» 1300 г., в библиотеке Св. Женевьевы, и арабским же, но написанным еврейскими буквами — среди 23-х арабских рукописей на 14-м месте и «Bibliotheque de Monsieur а L’Arsenal»; но там же, в библиотеке Арсенала после двух латинских Разесов идет № 60 — пергаменный фолиант латинского Канона³Эти данные 1828 г. дополняются справкой о том, что рукописи данной библиотеки восходят к средневековым фондам библиотеки парижского монастыря св. Виктора, Клюнийского монастыря, Тура..

Наконец, «Медицинские труды Авиценны» на пергамене, в лист, мы отмечаем в городской библиотеке Реймса (№ 689) и, в четверку, — в Вандоме, в библиотеке Центральной школы департамента Луар-э-Шер (№ 106). Всего учтено 11 библиотек в 10 городах Франции, содержащих рукописи не менее четырех различных сочинений Авиценны, и вряд ли нужно обосновывать убеждение в заведомой крайней неполноте этого старинного обзора.

В том самом Базеле, где в своем антисхоластическом рвении Парацельс в 20-х годах XVI в. сжигал книги Авиценны, в Публичной библиотеке числились, между прочим: в разделе «Богословие», после семи рукописей Аверроэса, - Авиценны Шесть книг естествознания, с арабского переведенные Герардом Кремонским, «Заблуждения Авиценны» (в сборнике «Заблуждения Аристотеля и его комментаторов»), где Авиценна разделяет общество Аверроэса, Альгаэеля, Маймонида, Альфараби и др.; в разделе «Медицинских пергаменных книг» — Авиценны медицинские сочинения, перевод Герарда Кремонского (с датой 1149!), Хирургия, трактат о зубной боли и челюстях, в лист, — «Синонимы Авиценны», т.е. арабско-латинская медицинская терминология названий болезней и разных естественнонаучных предметов, как-то растений, металлов, наконец, «Выдержки из Авиценны» с датой 1236 г. Вопреки указателю Хэнели в Эйнзидельне, и монастыре Св. Бенедикта, имеются бумажные рукописные арабские кодексы, но творений Авиценны (уж не благодаря ли тому же местному уроженцу Парацельсу?) не сохранилось.

Публичная библиотека Брюгге, судя по каталогу 1808 г., отмечала в своих собраниях под № 31 «Авиценну о животных» (в одном переплете с Амвросием и св. Гуго!), под № 32 «Текст искусства Метафизики и всей натуральной философии», а под № 130 опять книгу Авиценны о животных; под № 315 - I, II, IV книги «Канона» в лист, под № 337 —«Анатомию человеческого тела, о птицах, рыбах и т.п.» (Авиценны?).

«Авиценна о медицине» встречается нам и Хэнгерском музее в Глазго, там же «Cantica» Авиценны в конволюте вместе с Галеном; в соборе г. Линкольна — тоже фолиант «Медицинских творений Авиценны»; в знаменитой некогда библиотеке Томаса Филипса (в Мидльхилле) среди рукописей мермановского собрания (впоследствии перекочевавшего в основном в Германию), и числе «восточных» арабские сочинения Авиценны с турецкими схолиями, «на бомбицине»», № 18 — Авиценна о ядах (по-арабски, тоже на бумаге), № 233 — разные переводы и арабские сочинения, включающие Авиценну, XVI в. В Оксфорде отмечено у Хэнеля всего 20 рукописей, но и среди них «Комментарий на Авиценну» (на пергамене).

В Эскуриале Хэнел имел возможность отметить «трактат Авиценны о моче» и «Четыре кодекса, частично пергаменных, частично бумажных — Авиценны», в Толедо бумажную рукопись, в лист, XIV в. — Медицинские труды Авиценны, переведенные с арабского на кастильский(!) язык Герардом Кремонским в Толедо.

Даже не имея возможности заглянуть в недоступный нам проект сводного каталога рукописей Испании и ограничиваясь единственно «Дополнениями» к нему, выпущенными в 1935 г. и охватывающими только 27 библиотек Испании и Португалии (из общего числа свыше 320 испанских и португальских библиотек, включенного в учет), мы уже можем существенно пополнить эти сведении: составитель этого дополнения Henry A. Grabbs приводит следующее содержание четырех эскориальских латинских рукописей Авиценны, вряд ли вполне совпадающих с только что называвшимися «четырьмя кодексами»: 1) «Канона книги кроме II» в переводе Герарда Кремонского (432 листа, пергамен, Х1V в,); 2) «О душе», перевод Доменика Гонсальво и Иоанна Севильского (26 листов, пергамен и бумага, XIV-XVI вв.!); 3) I и IV фены I Книги Канона (26 листов, XII? - опечатка XVIII?) — XIII вв.; 4) «Трактат о физиологии» (18 листов, пергамен, XIV в.). В этой же библиотеке Эскориала имеется бумажная XIV в. рукопись «Изложения» Канона Авиценны Джентиле из Фульгинео. Любопытно, что имен ни Аверроэса, ни Авензоара и этом списке Грэббса вовсе не встречаем (правда, имеется «Антидотарий» Абулькасима).

Последний пример уже показывает, насколько современные формы учета рукописей резко раздвигают рамки старых представлений; но ведь и только что приведенного беглого обзора достаточно, чтобы убедиться, как широко были рассеяны в свое время рукописи Авиценны по библиотекам Западной Европы; а о пропорции между действительностью XI и XIX вв. можно в свою очередь судить по сопоставлению данных о рукописях библиотек Франции в 1820 г. с богатством библиотеки Ришара де Фурниваля. Но ведь вся эта картина в свою очередь вовсе не затрагивала даже, не говоря уже о севере Европы, такие страны, как Италия, с ее цветущими прославленными медицинскими школами, и как Германия!

Так вот, если взять далеко не наиболее прославленные и капитальные труды Авиценны, а всего лишь его «О минералах», то среди одних лишь алхимических рукописей только в пределах публичных библиотек Парижа, в первом томе своего «Каталога латинских алхимических рукописей» Джеймс Корбетт в 1939 г. приводит неоднократные упоминания об этом произведении, в том числе в германских и итальянских рукописях XIV — XV вв.

Лишь по мере возрастания точности деталей складывается полноценная картина бытования интересующих нас рукописей. Не обладая исчерпывающим материалом, мы и ограничиваемся единственным, последним примером.

Эрфуртский университет, основанный в 1378 г., был к началу ХV в. одним из видных ученых центров, но отнюдь ни древнейшим, ни значительнейшим из германских университетов. Амплоний Ратинк, пожертвовавший молодому университету свою библиотеку, был, конечно, крупным собирателем и отличным знатоком книги не только по своей прямой специальности - медицине, но и по другим отраслям знания, что особенно пригодилось ввиду того, что Эрфуртский университет был первым, объединившим все четыре факультета. Но у нас нет никаких оснований ни считать библиотеку Ратинка чем-то совершенно исключительным, затмевающим прочие книжные собрании Германии первых лет ХV в., ни утверждать о каком-либо особом его предпочтении «восточной» медицинской или философской литературе вообще, и Авиценны в частности.

Тем показательнее обстоятельные данные о составе этой библиотеки, содержащиеся в ряде описей, начиная с описи 1400-1412 гг., составленной самим дарителем в момент дарении. Мы еще должны будем сопоставить с этим документом несколько позднейших, относящихся однако сплошь к периоду догутенберговскому и, в частности, показывающих наличие текстов Авиценны в XV в. в других библиотеках Эрфурта, кроме «Коллегии Амплония ».

В образцовом по качеству выполнения II томе «Средневековых библиотечных каталогов» (Мюнхен, 1928), составленном под редакцией видного филолога и палеографа Пауля Лемана, собраны богатейшие источники по истории старых каталогов средневековых рукописных собрании одного лишь Эрфуртского диоцеза Майнцского архиепископства.

В описи Ратинка, вслед за перечнем книг по богословию, идет раздел «Вот книги, коими я, Амплоний Ратинкк из Беркли, владею по философии естественной». В этом списке на первом месте обширный сборник (конволют!) с Аристотелем и его арабскими комментаторами; среди прочих рукописей — «Книга Авиценны о небе и мире, считающаяся второй частью его естественнонаучных сочинений, соответствующей книгам Аристотеля о небо и мире» и «Книжечка Авиценны о минералах».

На 18-м месте тоже сборник с сочинениями Альберта, Фомы и пр., а в нем «Пять книг Авиценны о душе, а называются они шестой частью естественнонаучных трудов Авиценны, соответствуют книгам о душе Аристотеля; восемнадцать книг Авиценны о животных, а называются они восьмой частью его естественнонаучных трудов, служа в помощь книгам о животных Аристотеля; и это хороший том (et est bonum volumen)».

На 23-м месте — снова сборник, на сей раз начинающийся с «Шестой части естественнонаучных книг Авиценны в пяти книгах»; вслед за сочинениями Раби Исаака и Раби Моисея и др. там снова попадается «Сумма книги о физике, как бы извлеченная из первой части естественнонаучных трудов Авиценны». «И книга эта — медицинского содержания», - аннотирует инвентаризатор.

В сборнике с сочинениями, главным образом Аристотеля, стоящем на 49-м месте этого же раздела описи — «книжечка Авиценны о наводнениях».

Итак, в этом разделе шесть работ Авиценны, причем одна из них в двух списках.

Переходим к аналогично озаглавленному разделу книг по метафизике и в нем под № 40 сборник, в составе которого «Десять книг метафизики самого Авиценны, философа и князя».

Наконец, раздел описи, посвященный медицине. В нем на втором месте —«Пять книг Канонов Авиценны с толкованием терминов, в двух экземплярах», на 14-м — в сборнике пестрейшего содержания — «рецепты превосходнейшие, относящиеся к I фену IV Канона» на 25-м — I Книга Канона Авиценны, вместе с сочинениями Арнольда, Альфараби и др.; следующим уже номером идут «Толкования Джентиле из Фульгинео на I книгу Канона и на I фон IV книги»; № 30 — книги «Песня песней» Авиценны с комментарием Аверроэса; практика Гильберта о лечении болезней; Авиценны о силах сердца; Гален о причине дыхания; № 38 — «Песнь» Авиценны с комментарием Аверроэса, «отлично выправленная», а также «Книга Авиценны о силах сердца или о сердечных лекарствах»; там же Мезуэ и др.

В сборнике под №46 — Платеарий, Исаак и «Извлечение из 2-й книги Канона Авиценны о простейших лечебных средствах», а также Практика Ионна де С. Паоло; № 63 — «Лекции Джентиле о первом трактате XIII фен I I I книги Канона», «Лекции его же о втором трактате того же труда», «Лекции о X фен III книги Канона» «вместе с другими добрыми вопросами»; № 65 - сборник, содержащий среди прочих сочинений «книгу Авиценны о силах сердца», «Хорошие лекции о I книге Канона», «Лекции... часть, относящаяся к 2,3 и 4 фен I Канона».

В № 64 — вслед за Диоскоридом - «книга Авиценны о силах сердца»; то же сочинение в № 89 — сборнике разнообразного, преимущественно философского, содержания; № 91 содержит «Книгу Эгидия [Т. е. Ги де Корбей] о моче с собственным его комментарием и с комментариями Гильберта, Галеновой книги о кризисе, Разесовой X Книги Альмансора», Аверроэсовой IV книги «Colliget» и «Авиценновой 2-й суммы 3-й доктрины 2 фен I Канона». Сборник № 92 содержит II книгу Канона Авиценны о простых лекарствах, по-видимому «полную» (quasi totus). Наконец, в сборнике № 100 мы встретим «рецепты G. de Solo к I фен IV [книги Канона] и «некие рецепты» к той же части Канона. Всего, стало быть, в медицинском разделе дара Ратинка не менее трех самостоятельных работ Авиценны, представленных не менее чем девятью списками, и, кроме того, 10 толкований или обработок его текстов, извлечений из них и т.п.

Для полноты картины учтем, что в последнем разделе описи «О богословии» под № 147 значится сборник «Заблуждения, приписываемые Авиценне; заблуждении Альгазеля, последователя его».

Подведем общий итог — в библиотеке Ратинка ученые читатели из Коллегии «У врат небесных» могли пользоваться минимум 10-ю трудами Авиценны, представленными в 17-ти экземплярах, и 11-ю сочинениями, непосредственно с ним связанными (считая только отразившие это в своих названиях!).

В том, что дар Амплония Ратинка был крайне существенным обогащением книжных запасов Эрфуртского университета, сомневаться нельзя.

Но не надо, с другой стороны, представлять себе, будто до него отсутствовала нужная литература и, в частности, интересующий нас автор или будто основанная Амплонием коллегии была единственным его хранилищем.

Сохранился, правда и поздпем списке, «Перечень благотворителей библиотеки и их даров», составленный еще в 1407 г. Николаем Хопфгартеном, для основанной «Университетской коллегии» (которую П. Леман считает исконным книжным собранием университета). Там мы встречаем упоминание о даре «почтенного мужа магистра Конрада Дриборга, декана гальберштадской церкви, доктора церковного права, ординаторного профессора канонического права здешнего Университета», который пожертвовал 10 книг, в том числе — 3 [часть] текста Этики (Аристотеля] с частью книги о причинах и о минералах Авиценны. В «реестре книг, подаренных магистром Герольдом Адольфсен (Adolevessen) из Геттингена», на первом месте — I книга Канона, на втором III книга Канона вместе с сочинением Серапиона и его синонимами, на четвертом — сборник, включающий «Авиценны о силах [сердца]». Сохранился и другой список книг, подаренных «магистром Герольдом, лиценциатом в медицинских науках», и из него мы узнаем, что первую из этих книг владелец приобрел за 6 флоринов, а вторую — за 11. Наконец, еще в одном перечне помечены книги, которые он обязуется подарить, «если мы выполним его волю в отношении монастыря»: здесь на втором месте фигурирует «полный Авиценна».

Тот же Хопфгартен в 1408 г. составил реестр «книг, не снабженных цепями⁴ T. e. не расставленных в систематическом порядке непосредственно над рабочими пюпитрами. и находящихся в сундуке». В этом реестре под № 24 мы встретим «О минералах» Авиценны.

В 1413 г. пришлось составлять новый список выданных на руки книг (из числа снабженных цепями, т.е. рассчитанных на использование на месте). Оказывается, магистр Вольфхаген держит комментарий к Этике, в начале коего имеются «лекции о первой книге Канона Авиценны»; это, по-видимому, названная нами выше книга из дара Конрада Дриберга. Магистр Людвиг из Берки получил «Первую книгу Канона Авиценны, бумажную книгу на цепи, в начале коей находятся «Минералы» Альберта Великого, а в конце трактат об управлении конями».

В составленном в 1450 г. «реестре книг в ящике» (in capsa) в разделе «философии натуральной» мы опять встречаемся в одном сборнике с «минералами» Авиценны.

Немало поучительного исследователь извлечет и из позднейших источников по истории этой же библиотеки — ее топографических описей, составленных около 1497 г. и приблизительно в 1510 г., изложение коих мы опускаем здесь ради краткости, подчеркнув лишь:

1. что имя Авиценны в них встречается в разделах (т.е. реально на пюпитрах), посвященных теоретической и практической медицине;
2. значительная часть книг совпадает с упоминавшимися выше, но имеются и отличия и добавления;
3. выплывают новые имена владельцев, например, на первом месте всего раздела «Медицина» второй из этих описей — Авиценна (точнее не обозначено) из завещания доктора Германа Унбехавена, одного «Авиценну» завещал магистр Xancte (?), возможно, к Авиценне относятся и книги по натуральной философии, принятые от магистра Даниила Рохлица.

И здесь особенно бросается в глаза, что Авиценна обычно начинает особый ряд книг по медицине и занимает одно из почетных ранних мест в списках по другим отраслям знания.

Обобщая все эти разрозненные примеры рукописной традиции Авиценны в западном средневековье, нельзя не признать ее весьма насыщенной и живой и никак невозможно согласиться с распространенным утверждением, будто Запад интересовался почти исключительно или хотя бы преимущественно медицинскими творениями великого таджика. Напротив, при всей случайности и бессистемности наших разрезов, мы неизменно встречали в них слои как естественнонаучных, так и философских сочинении Авиценны. И это не удивительно. Поскольку вне аристотелизма не было спасения в течение всего периода схоластической науки на Западе, постольку вся борьба передовых идей с отжившими неизбежно проходила под знаменами Аристотеля и его толкователей.

А схоластический Запад, наивно принимая Авиценну только за оруженосца Аристотеля, тем охотнее вверялся его учениям, даже и не подозревая его глубокой принципиальной новизны, но быть может руководствуясь тем верным инстинктом, без которого не было бы движения вперед. А развивая эксперимент, учение об индукции, возвышаясь до диалектики, Авиценна сделал величайший шаг вперед, сам продолжая считать себя лишь истолкователем аристотелевой мысли (даже там, где принимал за аристотелевы тексты неоплатонические).

Только после гибели схоластической системы в целом начнет устаревать для Запада Авиценна — и значительно ранее как натурфилософ, как теоретик, нежели в качестве медицинского авторитета. Это скажется особенно в XVI в., т.е. после того, как будет очищен Аристотель, после того, как, воскресив Платона, научатся различать неоплатоников, после того, как на заре первоначального накопления научатся новой металлургии и пиротехнике, географии и космографии и когда начнет ветшать средневековая медицина. А до той поры, даже накапливая свои собственный опыт, даже начиная сознавать свое право на новое творчество, европейские медики будут повторять то, что еще между 1306 и 1320 гг. так характерно выразил хирург Филиппа Красивого, Анри де Мондевилль: «Авиценна в анатомии, Теодерик в лечении ран, Ланфранк в лечении нарывов и других болезней действовали очень хорошо, по моему суждению, и видели яснее в каждой из вышеуказанных вещей... чем все другие авторы и практики».