Открытие Индии

Отношение Национального конгресса к войне

Таким образом, Конгресс сформулировал и неоднократно провозглашал двустороннюю политику в отношении войны. С одной стороны, она выражала оппозицию фашизму, нацизму и японскому милитаризму, как в связи с их внутренней политикой, так и в связи с их агрессией в отношении других стран, горячее сочувствие к жертвам этой агрессии и готовность принять участие в любой войне или любой иной попытке положить конец такой агрессии.

С другой стороны, она делала упор на освобождение Индии — не только потому, что это было главной нашей целью, к достижению которой мы постоянно стремились, но и, в особенности, в связи с возможностью войны. Ибо мы утверждали, что только свободная Индия способна надлежащим образом участвовать в этой войне, только обретя свободу, могли бы мы преодолеть мучительное наследие наших прошлых отношений с Англией, зажечь энтузиазм в массах и мобилизовать наши обширные ресурсы.

Без такой свободы новая война не отличалась бы от любой прежней войны, она была бы борьбой между империалистическими соперниками, попыткой отстоять и увековечить Британскую империю как таковую. Нам казалось нелепым и невозможным встать на защиту того самого империализма, против которого мы вели столь длительную борьбу.

И даже если некоторые из нас, исходя из высших соображений, расценивали это как наименьшее из зол, мы были совершенно не способны повести за собой наш народ. Только свобода могла развязать энергию масс и обратить их ожесточение в горячее стремление служить общему делу. Иного пути не было.

Конгресс особенно требовал, чтобы Индию не вовлекали в какую бы то ни было войну без согласия ее народа или представителей этого народа и чтобы без такого согласия индийские войска не посылались для несения службы за границей. Последнее требование было также выдвинуто Центральным законодательным собранием, в состав которого входили представители различных группировок и партий. Индийский народ издавна негодовал по поводу того, что наши войска посылались за границу в империалистических целях, часто для покорения или подавления других народов, с которыми у нас не было решительно никаких поводов к ссорам и чьим усилиям вернуть себе свободу мы сочувствовали.

Индийские войска использовались в качестве наемников в этих целях в Бирме, Китае, Иране, на Среднем Востоке и в различных районах Африки. Они становились символом английского империализма во всех этих странах и вызывали у их народов вражду к Индии. Я помню горькое замечание одного египтянина: «Вы не только потеряли свою собственную свободу, но еще и помогаете англичанам порабощать других».

Две составные части этой двусторонней политики не вполне увязывались друг с другом, в них был элемент взаимной противоречивости. Но эта противоречивость была создана не нами: она была заложена в самих окружающих условиях и неизбежно проявлялась во всякой политике, которая возникала из этих условий. Мы неоднократно указывали на непоследовательность осуждения фашизма и нацизма при одновременном сохранении империалистического господства.

Правда, фашизм и нацизм творили чудовищные преступления, в то время как империализм в Индии и в других местах стабилизировался. Однако это было различие лишь в степени и во времени, а не качественное различие. Кроме того, фашизм и нацизм были далеко от нас, о них мы только читали, тогда как империализм всегда был у наших дверей, окружал нас, наполнял собой всю атмосферу. Мы подчеркивали, что нелепо поднимать знамя демократии в других местах и в то же время лишать демократии нас в Индии.

Какая бы непоследовательность ни содержалась в нашей двусторонней политике, вопрос о том, что доктрина ненасилия может явиться помехой в оборонительной войне или в войне против агрессии, не поднимался.

Летом 1938 года я посетил Англию и Европейский континент и в своих выступлениях, статьях и частных разговорах разъяснял нашу политику и указывал, сколь опасно предоставить события их течению или оставлять их в их тогдашнем состоянии. В разгар судетского кризиса встревоженные чехи спрашивали меня, как поступит Индия в случае войны. Опасность, нависшая над ними, была слишком близка и страшна, чтобы они могли принимать во внимание различные тонкости и старые обиды, но тем не менее они понимали мою точку зрения и соглашались с ее логикой.

Примерно в середине 1939 года стало известно, что индийские войска посланы за границу, по всей вероятности, в Сингапур и на Средний Восток. Тотчас же последовали громкие протесты против того, что это было сделано без ведома представителей народа. Естественно, что в период кризиса передвижения войск часто приходится осуществлять в секретном порядке. Но, несмотря на это, имелось множество различных способов поставить об этом в известность народных представителей.

В составе Центрального законодательного собрания находились лидеры партий, а в каждой провинции имелись избранные народом правительства. В нормальных условиях центральное правительство должно было консультироваться с правительствами провинций и держать их в курсе ряда вопросов конфиденциального характера. Однако к представителям народа и к ясно выраженной воле нации не было проявлено хотя бы формального или номинального уважения. Через английский парламент предпринимались шаги к тому, чтобы дополнить принятый в 1935 году Закон об управлении Индией, которым определялась деятельность правительств провинций.

В соответствии с этими дополнениями в случае военного кризиса вся полнота власти сосредоточивалась в руках центрального правительства. При нормальных условиях, в демократической стране, это могло бы явиться естественным и разумным шагом, если бы шаг этот был предпринят с согласия заинтересованных сторон. Общеизвестно, что объединенные на федеративных началах штаты, провинции и автономные административные единицы чрезвычайно ревниво относятся к своим правам и нелегко отказываются от них в пользу центральной администрации даже в период кризиса или чрезвычайных обстоятельств.

Эта борьба за верховенство постоянно ведется в США, и в тот самый момент, когда пишутся эти строки, референдум в Австралии отклонил предложение о расширении полномочий федерального правительства в ущерб штатам даже для военных целей и на период войны. И это несмотря на то что как в США, так и в Австралии центральное правительство и законодательные органы избираются народом и состоят из представителей этих же штатов.

В Индии центральное правительство было и остается совершенно неответственным и авторитарным, не избираемым и ни в каком отношении не подотчетным ни народу в целом, ни провинциям. Оно действовало исключительно как агент английского правительства.

Расширить его власть за счет правительств провинций и легислатур значило еще больше ослабить эти народные правительства и подорвать самую основу провинциальной автономии. Проекты такого рода вызывали глубокое возмущение. Мы считали, что они противоречат тем заверениям, которые были даны при формировании конгрессистских правительств, и указывают на то, что война, как это бывало и в прошлом, будет навязана Индии без ведома ее выборных представителей.

Исполнительный комитет Национального конгресса заявил о своем решительном несогласии с этой политикой, которую он расценивал как проявление нарочитого пренебрежения к декларациям Конгресса и Центрального законодательного собрания. Он заявил, что считает своим долгом противиться любым принуждениям такого рода и не может примириться с тем, чтобы Индию связывали какими-либо далеко идущими политическими обязательствами без согласия на то ее народа. Он вновь заявил в начале августа 1939 года, что «в нынешнем мировом кризисе симпатии Рабочего комитета всецело на стороне народов, отстаивающих демократию и свободу.

Конгресс неоднократно осуждал фашистскую агрессию в Европе, Африке и на дальнем востоке Азии, так же как и предательство демократии английским империализмом в Чехословакии и Испании». Но, указывалось далее в заявлении, «прошлая политика английского правительства, а также события последнего времени со всей ясностью свидетельствуют о том, что это правительство не стоит за свободу и демократию и способно в любой момент предать эти идеалы.

Индия не может связывать себя с таким правительством, и от нее нельзя требовать, чтобы она предоставила ему свои ресурсы во имя демократической свободы, которой она сама лишена и дело которой, вероятно, будет предано». В качестве первого шага, выражающего протест против этой политики, конгрессистам — членам Центрального законодательного собрания было предложено воздержаться от участия в следующей сессии Собрания.

Эта резолюция была принята за три недели до начала войны в Европе. Правительство Индии и стоявшее за ним английское правительство, по-видимому, склонны были полностью игнорировать общественное мнение Индии не только в важных вопросах, возникающих в связи с военным кризисом, но и по ряду второстепенных вопросов. Эта политика находила свое отражение в поведении губернаторов провинций и Индийской гражданской службы, которые стали еще в большей мере игнорировать конгрессистские правительства.

Положение этих конгрессистских правительств провинций становилось все более затруднительным, и широкие круги общественности были взволнованы и встревожены. Они опасались, что английское правительство поступит так же, как оно поступило за четверть века до этого, в 1914 году: навяжет Индии войну, не считаясь ни с правительствами провинций, ни с общественным мнением, ни со всем тем, что было достигнуто за этот период, и превратит войну в ширму для подавления той ограниченной свободы, которой Индия добилась, и для безудержной эксплуатации ее ресурсов.

Однако много событий произошло за эту четверть века, и настроения народа сильно изменились. Мысль о том, что с такой великой страной, как Индия, обращаются, как с собственностью, а ее народ полностью и с презрением игнорируют, вызывала глубокое возмущение. Неужели борьба и все страдания последних двадцати лет были впустую? Неужели индийский народ опозорит свою родину, покорно смирившись с этим бесчестием и унижением? Многие индийцы научились сопротивляться тому, что они считали злом, и не покоряться, когда такая покорность считалась постыдной. Они с готовностью соглашались принять последствия, которыми грозило такое неповиновение.

Были и другие — более молодое поколение, которое не имело опыта националистической борьбы и того, что было с нею связано, и для которого даже кампании гражданского неповиновения двадцатых и начала тридцатых годов были не более как историей. Они не прошли испытания в огне борьбы и страданий и многие вещи принимали на веру. Они критически относились к старшему поколению, находя его слабым и склонным к компромиссам, и воображали, что сильные выражения могут с успехом заменить действия.

Они спорили между собой по вопросам личного руководства или различных тонкостей той или иной политической или экономической доктрины. Они обсуждали международные дела, весьма мало в них разбираясь. Они были незрелы, и им не хватало уравновешенности.

У них были хорошие задатки, восторженная готовность поддержать благородное дело, но общее впечатление, которое они производили, было несколько разочаровывающим и расхолаживающим. Быть может, это было временное состояние, из которого они вырастут, а возможно, и выросли уже благодаря горькому опыту, приобретенному ими с тех пор.

Все эти группировки в рядах националистов, каковы бы ни были прочие разногласия между ними, одинаково реагировали на английскую политику в отношении Индии в период кризиса. Они были возмущены ею и требовали, чтобы Конгресс противился ей. Гордый и чувствительный национализм не желал мириться с таким унижением. Все прочие соображения отступили на второй план.

В Европе была объявлена война, и вице-король Индии тотчас же провозгласил, что Индия также находится в состоянии войны. Один человек, к тому же еще чужеземец и представитель ненавистной системы, мог ввергнуть четыреста миллионов человеческих существ в войну, ничуть не поинтересовавшись, хотят ли они этого.

Система, при которой возможно было подобным образом решать судьбы этих миллионов, была в своей основе несправедливой и порочной. В доминионах решение принималось народными представителями после всестороннего обсуждения и с учетом различных точек зрения. В Индии положение было иное, и это было унизительно.