Болезнь Индии. Голод
Индия была серьезно больна как физически, так и духовно. В то время как одни процветали во время войны, бремя, лежавшее на других, стало невыносимо тяжелым, и ужасным напоминанием об этом был разразившийся голод, сильнейший голод, захвативший Бенгалию, а также восточную и южную часть Индии.
Это был самый большой и самый опустошительный голод в Индии за истекшие сто семьдесят лет английского господства, его можно сравнить только с ужасным голодом, который охватил Бенгалшо и Бихар в 1766-1770 годы и явился первым результатом установления английского господства. Последовали эпидемии, особенно холеры и малярии. Эпидемии эти распространились на другие провинции, и даже сегодня они все еще уносят десятки тысяч жизней. Миллионы людей умерли от голода и болезней, а этот призрак по-прежнему витает над Индией и требует новых жертв.
Этот голод помог выявить подлинное положение дел в Индии, скрытое от взоров за тонким покровом процветания небольшого числа представителей высших слоев. Глазам предстала картина нищеты и уродства английского господства. Таков был кульминационный пункт и конечный результат английского господства в Индии.
Голод был вызван не стихийным бедствием, не игрой сил природы и не военными операциями или вражеской блокадой. Каждый компетентный наблюдатель согласится, что голод был делом рук человека, что его можно было предвидеть и избежать. Все согласны с тем, что заинтересованные органы власти проявили поразительное безразличие, некомпетентность и самоуспокоенность. Вплоть до последнего момента, когда тысячи людей уже умирали ежедневно на людных улицах, факт голода отрицался, а упоминания о нем в печати вычеркивались цензурой.
Когда калькуттская газета «Стейтсмен» опубликовала ужасные фотографии голодающих и умирающих на улицах Калькутты женщин и детей, представитель правительства Индии, выступая официально в Центральном законодательном собрании, протестовал против «драматизирования» положения; для него ежедневная гибель от голода многих тысяч людей в Индии была, по-видимому, нормальным явлением. Эмери, министр по делам Индии в Лондоне, особенно отличился своими опровержениями и заявлениями.
А затем, когда стало уже невозможным отрицать или прикрывать факт широко распространившегося голода, одна группа властей начала сваливать вину за это на другую. Правительство Индии заявило, что виновато правительство провинции, которое было всего лишь марионеточным правительством, действующим по указке губернатора и с помощью аппарата Гражданской службы.
Все они были виноваты, но больше всех было виновато авторитарное правительство в лице вице-короля, которое могло делать все что желало в любом месте Индии. В любой демократической или полудемократической стране такое бедствие смело бы любое правительство, причастное к нему. Не так было в Индии, где все шло по-старому.
Если даже посмотреть на дело с точки зрения интересов ведения войны, то следовало бы учесть, что этот голод разразился на той самой территории, которая была ближе всего расположена к театру военных действий и к району возможного вторжения. Широко распространившийся голод и крах экономической системы неизбежно причинит ущерб обороноспособности, не говоря уже о наступательных действиях.
Так выполняло правительство Индии свои обязанности по обороне Индии и ведению войны против японских агрессоров. Не выжженная, иссохшая земля, а иссохшие, изморенные голодом и умершие от голода миллионы людей в этом важном в военном отношении районе были символом политики правительства.
Индийские неправительственные организации, со своей стороны, провели большую работу по оказанию помощи, и такую же работу выполнили квакеры Англии, эти подлинные гуманисты. Центральное и провинциальные правительства также наконец проснулись и поняли всю грандиозность бедствия, и в работе по оказанию помощи была использована армия. По крайней мере, было кое-что сделано, чтобы хоть на время приостановить распространение голода и ослабить его последствия.
Но помощь была временной, последствия бедствия все еще сказываются, и нельзя поручиться, что голод не обрушится на нас снова, и притом в еще больших масштабах. Бенгалия раздроблена, ее социальная и экономическая жизнь потрясена, а силы оставшегося в живых поколения подорваны.
В то время как все это происходило и улицы Калькутты были усеяны трупами, светская жизнь десяти тысяч людей высшего света в Калькутте нисколько не изменилась. Там развлекались танцами и банкетами, выставляли напоказ свое богатство и вели роскошную жизнь.
Рационирование было введено там гораздо позже. Конские скачки в Калькутте продолжали функционировать и привлекали, как обычно, толпы фешенебельной публики. Не хватало транспорта для перевозки продовольствия, но скаковых лошадей доставляли в специальных клетях по железной дороге из других районов страны.
В этой полной веселья жизни принимали участие как англичане, так и индийцы, ибо и те и другие процветали на военном бизнесе и у них не было недостатка в деньгах. Иногда они получали эти деньги, спекулируя продовольствием, от нехватки которого умирали ежедневно десятки тысяч людей.
Индия, как часто говорят, является страной контрастов — незначительного числа богачей и огромных масс бедноты, современных и средневековых порядков, правителей и управляемых, англичан и индийцев. Никогда прежде контрасты эти не были столь резки, как в городе Калькутте во время ужасных месяцев голода во второй половине 1943 года. Два мира, обычно живущие раздельно, почти не знакомые друг другу, внезапно были сведены вместе и существовали друг подле друга.
Контраст был резок, но еще более бросалось в глаза то, что многие не понимали ужаса и поразительной нелепости происходящего и продолжали идти проторенными путями. О чем они думали — неизвестно; судить об этих людях можно по их действиям. Большинству англичан это было, может быть, легче перенести, ибо они жили особой жизнью, жизнью замкнутой касты, и не могли изменить привычный образ жизни, хотя некоторые из них и чувствовали необходимость это сделать.
Но индийцы, которые вели себя подобным образом, показывали тем самым, какая широкая пропасть отделяет их от собственного народа, пропасть, которую не могли уничтожить никакие соображения пристойности и гуманности.
Голод, подобно всякому другому большому бедствию, особенно выявил как хорошие качества, так и недостатки индийского народа. Немало индийцев, включая наиболее деятельные элементы, находились в тюрьме, и они были лишены возможности оказать какую-либо помощь. И, тем не менее, в проведении неофициально организованных мероприятий приняли участие мужчины и женщины всех слоев общества.
Они проделали большую работу в трудных условиях, напрягая все свои силы и способности и проявляя дух взаимопомощи, сотрудничества и самопожертвования. Свои слабые стороны показали также те, чье мелочное самолюбие и амбиции помешали их совместной работе с другими, те, кто оставался пассивным и ничего не делал для оказания помощи другим, и те немногие, кто настолько утратил свой национальный облик и гуманные чувства, что все происходящее мало заботило их.
Голод был прямым результатом военных условий и беззаботности, полного отсутствия предвидения у тех, кто стоял у власти. Безразличие властей к продовольственной проблеме страны, когда каждому разумному человеку было ясно, что близится бедствие подобного рода, просто непостижимо. Голода можно было бы избежать, если бы продовольственная проблема была надлежащим образом обсуждена в первые годы войны.
В любой другой стране, затронутой войной, этому жизненно важному аспекту военной экономики было бы уделено все необходимое внимание еще до того, как началась война. В Индии правительство создало департамент продовольствия спустя три с четвертью года после начала войны в Европе и год спустя после начала войны с Японией. А ведь всем было известно, что оккупация японцами Бирмы серьезно отразилась на продовольственном положении Бенгалии.
У правительства Индии вообще не было никакой политики в продовольственном вопросе до середины 1943 года, когда голод уже начинал свое опустошительное шествие. Удивительно, насколько беспомощным всегда оказывается правительство в любом вопросе, кроме подавления тех, кто бросает вызов его административной деятельности.
А может быть, правильнее будет заключить, что внимание правительства при его нынешнем составе полностью поглощено главной задачей, заключающейся в том, чтобы обеспечить свое дальнейшее существование. Только подлинный кризис заставляет его подумать о других вопросах. Этот кризис снова усугубляется постоянным отсутствием уверенности в компетентности и честности правительства.
Хотя голод, несомненно, был вызван условиями военного времени и хотя его можно было бы избежать, в равной степени правильно и то, что более глубокие его причины кроются в том основном политическом курсе, который вел Индию к обнищанию и в условиях которого миллионы людей жили на грани голода. В 1933 году генерал-майор сэр Джон Мигоу, генеральный директор индийской медицинской службы, в своем отчете о состоянии здоровья населения писал: «Амбулаторные врачи считают, что в Индии в целом 39 процентов населения питается хорошо, 41 процент — плохо и 20 процентов — очень плохо. Наиболее тяжелую картину рисуют врачи Бенгалии, считающие, что только 22 процента населения провинции питается хорошо, в то время как 31 процент — очень плохо».
Трагедия Бенгалии и голод, который неоднократно переживали Орисса, Малабар и другие районы, являются окончательным приговором английскому господству в Индии. Англичане наверняка уйдут из Индии, и их господство над Индией станет достоянием истории, но какое наследство, сколько человеческого несчастья и горя они оставят, когда им придется уходить?
Три года назад Тагор, умирая, предвидел эту картину: «Но какую Индию оставят они после себя, какую вопиющую нищету? Когда поток веков господства Англии наконец высохнет, сколько грязи и типы останется в его русле!»