Значение национальной идеи
Слепое преклонение перед прошлым вредно так же, как и презрительное отношение к нему, ибо будущее нельзя основывать ни на том, ни на другом. Настоящее и будущее неизбежно вырастают на почве прошлого и несут на себе его печать, и забывать это — значит строить без фундамента, отсекать корни национального развития, игнорировать одну из самых мощных сил, которые влияют на людей.
Национализм является, в сущности, коллективной памятью, хранящей достижения, традиции и опыт прошлого. Национализм в настоящее время сильнее, чем он был когда-либо раньше. Многие думали, что дни национализма миновали и что он должен уступить место все более растущим интернациональным тенденциям современного мира.
Социализм со своей пролетарской основой высмеивал национальную культуру как нечто связанное с умирающим средним классом. Капитализм становился постепенно интернациональным со своими картелями и трестами и переступал национальные границы. Торговля, эффективные средства связи и транспорта, радио и кино — все это содействовало созданию интернациональной атмосферы и порождало ошибочное мнение, что национализм обречен.
Однако всякий раз, когда возникал кризис, национализм снова появлялся и приобретал преобладающее влияние. Люди искали утешения и силы в старых традициях. Одним из замечательных событий нашего века было повторное открытие прошлого и нации. Это возвращение к национальным традициям наиболее ярко проявлялось в рядах профсоюзов и среди пролетарских слоев, на которых смотрели как на самых активных сторонников интернациональных действий.
Война или другой подобный ей кризис разжижает их интернационализм, и они поддаются чувствам национальной ненависти и страха даже сильнее, чем другие группы населения. Наиболее ярким примером этого является недавняя эволюция Советского Союза. Не отказываясь в какой-либо степени, по существу, от своего социального и экономического строя, Советский Союз стал теперь более националистичным по духу, и идея отечества обладает там теперь гораздо большей притягательной силой, чем идея международного пролетариата.
Память о выдающихся деятелях национальной истории снова возрождена, и они стали героями советского народа. Вдохновляющий подвиг советского народа в этой войне, сила и единство, продемонстрированные им, несомненно, объясняются особенностями социальной и экономической системы, которая обеспечила социальный прогресс на широком фронте, в области планового производства и потребления, развитие науки, ее применение и вскрытие новых источников таланта и руководства, а также блестящее управление страной.
Но это отчасти можно также объяснить возрождением национальных традиций и новым осмыслением прошлого, продолжением которого считается настоящее. Было бы неправильно думать, что националистичен мировоззрение России представляет собой просто возврат к национализму старого стиля. Это, конечно, не так. Огромный опыт, почерпнутый из революции и всех последовавших за ней событий, не может быть забыт.
Перемены в социальном строе и изменения в психологии народа, которые явились результатом революции, должны остаться. Этот социальный строй неизбежно порождает известное интернациональное мировоззрение. Тем не менее, национализм возродился в такой форме, что он ужился с новым окружением и умножил силы народа.
Поучительно сравнить развитие Советского государства с переменчивой судьбой коммунистических партий в других странах. Вскоре после Советской революции можно было наблюдать первую вспышку энтузиазма среди многих людей во всех странах, и особенно в рядах пролетариата. На этой почве возникли коммунистические группы и партии. Затем между этими группами и национальными рабочими партиями возникли конфликты.
Советские пятилетние планы вызвали новую волну интереса и энтузиазма, которая, вероятно, повлияла на интеллигентов среднего класса даже больше, чем на рабочих. Новый отклик вызвали чистки в Советском Союзе. В некоторых странах коммунистические партии были запрещены, в других они делали успехи. Но почти везде они приходили в столкновение с организованным национальным рабочим движением.
Отчасти это объяснялось консерватизмом рабочего движения, но больше всего убеждением, что коммунистическая партия является иностранной группой и что ее политика определялась Россией. Врожденный национализм рабочих мешал им принять сотрудничество с коммунистической партией даже в тех случаях, когда многие были настроены благосклонно к коммунизму.
Многие перемены в советской политике, которые можно было понять в свете интересов России, становились совершенно непонятными, когда их поддерживали коммунистические партии в других странах. Их можно было попять, только исходя из принципа: то, что может быть полезно для России, обязательно должно быть полезно для остальной части мира.
Эти коммунистические партии, хотя они включали в себя некоторых способных и очень серьезных мужчин и женщин, оторвались от националистических чувств народа и поэтому захирели. В то время как Советский Союз перебрасывал мост к национальным традициям, коммунистические партии других стран все больше и больше отходили от них.
Я не могу говорить со знанием дела о том, что произошло в других местах, но мне известно, что в Индии коммунистическая партия полностью оторвана от национальных традиций, которые живут в душе народа, и не знает их. Коммунистическая партия полагает, что коммунизм неизбежно влечет за собой пренебрежение к прошлому.
Для коммунизма история мира началась в ноябре 1917 года, а все, что предшествовало этому событию, было подготовкой, приведшей к нему. Было бы естественным предполагать, что в такой стране, как Индия, где большое количество людей находится на грани голода, а экономический строй трещит по всем швам, идеи коммунизма должны были пользоваться большим успехом.
В известном смысле он вызывает к себе влечение, но коммунистическая партия не может использовать это влечение, потому что она отрезала себя от истоков национального чувства и говорит языком, который не находит отклика в сердцах народа, Она остается энергичной, но небольшой группой, не имеющей действительных корней в народе.
В этом отношении неудачу потерпела не только Коммунистическая партия Индии. Имеются другие партии, которые охотно болтают о модернизме и духе современности, о сущности западной культуры, а в то же самое время не знают своей собственной культуры. В отличие от коммунистов у них нет движущего их идеала и нет той силы, которая толкала бы их вперед.
Они перенимают внешние формы и атрибуты Запада (и часто наименее желательные) и воображают, что идут в авангарде прогрессирующей цивилизации. Эти наивные, недалекие, но полные самодовольства люди обосновались главным образом в больших городах, живут искусственной жизнью, лишенной всяких живых связей с культурой как Востока, так и Запада.
Поэтому национальный прогресс не может заключаться ни в повторении прошлого, ни в его отрицании. Нужно брать новые формы, но в связи со старыми. Иногда новое, хотя оно и резко отличается от старого, появляется в виде ранее существовавших форм. Таким образом, создается впечатление непрерывного развития из прошлого, новое воспринимается как звено в длинной цепи истории народа. История Индии является яркой летописью перемен, происшедших этим путем. Она представляет собой процесс непрерывного приспособления старых идей к меняющемуся окружению, старых форм к новым.
Ввиду этого в индийской истории не наблюдается перерывов в развитии культуры и, несмотря на неоднократные перемены, существует непрерывность начиная с давних времен Мохенджодаро и кончая нашим веком. Существовало уважение к прошлому и к традиционным формам, но существовала также свобода, гибкость ума и духовная терпимость. Таким образом, хотя формы часто оставались неизменными, внутреннее содержание продолжало меняться. Никаким другим способом индийское общество не смогло бы просуществовать тысячи лет. Только живой, развивающийся ум мог преодолеть жесткость национальных форм, только эти формы смогли обеспечить ему непрерывность и стабильность.
Однако это равновесие может стать неустойчивым, и один аспект может затемнить и в некоторой степени подавить другой. В Индии существовала чрезвычайно широкая духовная свобода в соединении с некоторыми жесткими социальными формами. Эти формы в конечном итоге оказали свое влияние на духовную свободу и сделали ее на практике, если не в теории, более жесткой и ограниченной.
В Западной Европе не было такой духовной свободы, но, с другой стороны, там было гораздо меньше жесткости в социальных формах. Европа вела длительную борьбу за духовную свободу, и в результате социальные формы также изменились.
В Китае гибкость ума была даже большей, чем в Индии, и при всей любви Китая к традиции и его приверженности к ней этот ум никогда не терял своей гибкости и терпимости. Традиция иногда задерживала наступление перемен, но ум не боялся их, хотя он и сохранял старые формы. Даже в большей степени, чем в Индии, китайское общество добилось равновесия, которое не нарушалось тысячелетиями, несмотря на многие перемены.
Может быть, одно из больших преимуществ, которыми Китай обладает по сравнению с другими странами, заключается в том, что Китай полностью свободен от догм, от узкого и ограниченного мировоззрения и опирается на разум и здравый смысл. Китай, как ни одна другая страна, основывал свою культуру в меньшей степени на религии и в большей — на морали, этике и на глубоком понимании разнообразия человеческой жизни.
В Индии ввиду признанной свободы ума, какой бы ограниченной она ни была на практике, новые идеи не отвергаются. Они рассматриваются и могут восприниматься в более широких масштабах, чем в тех странах, которые имеют более жесткое и догматическое воззрение на жизнь. Главные идеалы индийской культуры имеют широкую основу и могут быть приспособлены почти к любому окружению. Острый конфликт между наукой и религией, который потряс Европу в XIX веке, не имел бы реальной почвы в Индии, и перемены, основанные на применении пауки, не вызвали бы там никакого конфликта с этими идеалами.
Несомненно, такие перемены взволновали бы, как они волнуют и сейчас, душу Индии, но вместо борьбы с ними и отклонения их она рационализировала бы их с собственной идеологической точки зрения и ввела бы их в рамки своего психического склада.
Вероятно, в ходе этого процесса в старое мировоззрение будет внесено множество важных изменений, но они не будут навязаны извне, а будут скорее казаться естественно развивающимися на почве народной культуры. В настоящее время это труднее осуществить, чем раньше, из-за длительного периода приостановленного роста и неотложной необходимости крупных качественных изменений.
Однако конфликт со значительной частью надстройки, выросшей вокруг этих основных идеалов и существующей у нас сегодня, должен произойти. Эта надстройка должна будет неизбежно исчезнуть, так как значительная часть ее плоха сама по себе и противоречит духу века. Те, кто пытается сохранить ее, оказывают плохую услугу основным идеалам индийской культуры, ибо они смешивают хорошее с плохим и таким образом подвергают опасности первое.
Нелегко отделить одно от другого или провести четкую линию между ними, и здесь мнения широко расходятся. Но нет необходимости проводить какую-либо теоретическую и логическую линию, логика меняющейся жизни и ход событий постепенно проведут эту линию и без нас. Любое событие, будь то в области техники или философии, диктует необходимость установления контакта с самой жизнью, с социальными нуждами, с живыми движениями мира.
Отсутствие этого контакта приведет к загниванию и потере жизненной и творческой энергии. Но если мы сохраним эти контакты и будем восприимчивы к ним, мы приспособимся к жизни с ее отливами и приливами, не теряя существенных характерных особенностей, которые мы ценим.
Наш подход к знанию в прошлом был синтетическим, но ограничивался Индией. Эта ограниченность продолжала существовать, и синтетический подход постепенно уступил место аналитическому. Мы должны теперь сделать большее ударение на синтетическом аспекте и сделать весь мир объектом нашего изучения. Это ударение на синтезе действительно необходимо для каждой нации и личности, если они хотят выйти из узких рамок мышления и действий, в которых большинство людей жило так долго.
Развитие науки и ее применение сделали это возможным для нас, и однако как раз избыток новых знаний увеличил эту трудность. Специализация привела к сужению жизни личности, ограничив ее определенным кругом, и труд человека в промышленности составляет часто бесконечно малую долю всего продукта. Специализация в области знаний и труда должна будет существовать и в дальнейшем, но представляется более существенным, чем когда-либо раньше, поощрять синтетический взгляд на человеческую жизнь и дерзания человека на протяжении веков.
Этот взгляд должен учитывать как прошлое, так и настоящее и охватывать все страны и народы. Таким способом мы, возможно, выработаем чувство уважения не только к собственным национальным традициям и культуре, но и к традициям и культуре других народов, а также способность понимать и сотрудничать с народами других стран.