Проблема населения. Снижение рождаемости и упадок нации
Пять лет войны привели к огромным изменениям в составе населения различных стран и к перемещению его в таких грандиозных масштабах, каких не знала, пожалуй, ни одна прошлая историческая эпоха. Не говоря уже о десятках миллионов жертв войны, особенно в Китае, России, Польше и Германии, массы людей были оторваны от своих домов и от родины. Военные нужды, спрос на рабочую силу, насильственные эвакуации — все здесь сыграло свою роль.
Нужно помнить также о толпах беженцев, спасавшихся от вторгшихся вражеских армий. Проблема беженцев в Европе в результате политики нацистов приобрела поистине грозные масштабы еще до войны. Однако все это не могло идти ни в какое сравнение с тем, что произошло во время войны. Перемены, совершившиеся в Европе, представляют собой не только прямое следствие войны. Они являются в основном результатом демографической политики, проводившейся сознательно нацистами.
Нацисты убили, по всей вероятности, миллионы евреев и произвели резкие изменения в составе и размещении населения многих оккупированных ими стран. В Советском Союзе несколько миллионов человек переместилось на восток. Они создали за Уралом новые поселения, которые, по всей вероятности, останутся навсегда. В Китае около 50 миллионов человек оказались вырванными с корнем из своей родной почвы.
Нет сомнений в том, что будут предприняты попытки репатриировать этих людей и оказать им помощь — вернее, тем из них, кто уцелеет после войны. Однако задача эта невероятно сложна. Многие вернутся к себе домой, многие, быть может, предпочтут остаться на новом месте. С другой стороны, представляется также вероятным, что в результате политических перемен в Европе будут происходить дальнейшие перемещения и обмен населением.
Но гораздо более глубокими и чреватыми серьезными последствиями являются иные, отчасти физиологические и биологические перемены, которые быстро оказывают свое действие на население мира. Промышленный переворот и распространение современной техники привели к быстрому росту населения в Европе, особенно в Северо-Западной и Центральной Европе.
Когда же эта техника продвинулась на восток, в Советский Союз, то благодаря новому экономическому строю и действию других факторов в этих районах наблюдался еще более поразительный рост населения. Это продвижение техники на восток, сопровождающееся прогрессом в области просвещения, санитарии и народного здравоохранения, продолжается и должно затронуть многие страны Азии. Некоторые из этих стран, как, например, Индия, не только не нуждаются в росте населения, но были бы в лучшем положении, если бы жителей у них было поменьше.
Между тем в Западной Европе наблюдается обратный процесс в движении населения и проблема снижения рождаемости приобретает все более серьезное значение.
Эта тенденция распространена, по-видимому, весьма широко. Ею затронуто большинство стран мира, за исключением таких стран, как Китай, Индия, Ява и СССР. Особенно ярко она проявляется в промышленно развитых странах. Население Франции перестало расти уже много лет назад и теперь постепенно сокращается. В Англии неуклонное снижение рождаемости наблюдается с восьмидесятых годов прошлого века, и в настоящее время рождаемость в этой стране является самой низкой в Европе, если не считать Францию.
Старания Гитлера и Муссолини повысить рождаемость в Германии и Италии принесли лишь временные результаты. В Северной, Западной и Центральной Европе сокращение прироста населения более заметно, чем в Южной и Восточной Европе (исключая СССР), но подобные же тенденции наблюдаются и во всех этих районах. Судя по нынешним показателям, Европа (без России) достигнет максимальной численности населения около 1955 года, после чего население ее начнет сокращаться. Это не имеет никакого отношения к военным потерям, которые лишь усугубят эту тенденцию к спаду.
С другой стороны, в Советском Союзе население продолжает увеличиваться и численность его к 1970 году, по всей вероятности, превысит 250 миллионов. Сюда не включаются какие-либо пополнения, могущие явиться результатом территориальных изменений, вызванных войной. Этот рост населения наряду с прогрессом в технике и иных областях неизбежно превратит его в доминирующую державу Европы и Азии. В Азии многое зависит от промышленного развития Китая и Индии.
Огромное население этих стран является для них бременем и источником слабости, если только не удастся надлежащим образом организовать его и сделать производительным. В Европе для великих колониальных держав прошлого, очевидно, уже миновал этап экспансии и агрессии. Их экономическая и политическая организация, умение и способности их народов еще могут обеспечивать им видное место на международной арене, но они все в меньшей степени будут играть роль великих держав, если только не будут действовать коллективно.
«Едва ли какое-либо государство Северо-Западной или Центральной Европы снова станет угрожать миру. Германия, подобно своим западным соседям, уже прошла тот период, когда она могла бы стать доминирующей державой мира, ввиду распространения технической цивилизации среди народов, которые растут быстрее».
Многие народы и государства Запада обязаны своей мощью техническому и промышленному прогрессу. Но весьма маловероятно, чтобы этот источник силы оставался монополией нескольких государств. Ввиду этого политическое и экономическое господство Европы над обширными районами мира неизбежно должно быстро пойти на убыль. Европа перестанет быть нервным центром Евразийского континента и Африки.
В силу этой важнейшей причины старые европейские державы в своих помыслах и действиях будут больше придерживаться принципов мира и международного сотрудничества и по мере возможности избегать войны. Когда агрессия почти неизбежно ведет к катастрофе, она перестает казаться привлекательной. Однако мировые державы, которые все еще играют господствующую роль, не ощущают такого стремления к сотрудничеству с другими державами, если только их не толкает к этому моральный стимул, который очень редко уживается с силой.
Каковы же причины этого широко распространенного явления — снижения рождаемости? Известную роль здесь могло сыграть растущее применение противозачаточных средств и стремление иметь небольшую упорядоченную семью, однако, по всеобщему признанию, ни то, ни другое не имеет особенно большого значения. В Ирландии, которая является католической страной и где противозачаточные средства, по-видимому, применяются мало, снижение рождаемости началось раньше, чем в других странах.
По всей вероятности, одной из причин являются все более поздние браки на Западе. Некоторое влияние могут оказывать также экономические факторы, однако даже они едва ли имеют существенное значение. Общеизвестно, что среди бедняков рождаемость, как правило, выше, чем среди богатых классов, и что она точно так же выше в сельских районах, чем в городских. Небольшая группа может поддерживать более высокий уровень жизни, а рост индивидуализма уменьшает значение группы и рода.
Профессор Дж. Б. С. Холдейн указывает, что в подавляющем большинстве цивилизованных обществ рождаемость среди людей, принадлежащих к тому типу, который в данном обществе считается высшим, как правило, ниже, чем среди остального населения. Ввиду этого такие общества, по-видимому, являются биологически неустойчивыми. Большие семьи часто ассоциируются с низким уровнем умственного развития. Рост в экономической сфере также считается чем-то противоположным биологическому росту.
По-видимому, мы мало что знаем об основных причинах снижения рождаемости, хотя для объяснения этого явления выдвигается множество второстепенных причин. Вполне возможно, однако, что оно вызывается определенными физиологическими и биологическими факторами — особенностями жизни, которую ведут индустриализированные общества, обстановкой, в которой они живут.
Недостаточное питание, алкоголизм, расстройство нервной системы или слабое здоровье вообще, как душевное, так и физическое, сказываются на способности к деторождению. И тем не менее терзаемые болезнями, плохо питающиеся люди, как, например, в Индии, продолжают размножаться с невероятной быстротой. Быть может, напряжение современной жизни, непрерывная конкуренция и волнения снижают плодовитость. Важную роль, вероятно, играет отрыв от земли, дарующей жизнь. Даже в Америке рождаемость среди сельскохозяйственных рабочих более чем вдвое превышает рождаемость среди других слоев населения.
По-видимому, тот тип современной цивилизации, который сложился первоначально на Западе, а затем распространился повсюду, в особенности же городская жизнь, составляющая главную ее черту, порождает неустойчивое общество, которое постепенно утрачивает свою жизнеспособность. Жизнь во многих отношениях совершенствуется, но в то же самое время она вырождается, становится более искусственной и мало-помалу угасает.
Требуется все больше и больше возбуждающих средств — наркотики для сна или возбудители других видов естественной деятельности, блюда и напитки, щекочущие вкус и приносящие минутное удовольствие ценою общего ослабления организма, специальные ухищрения, позволяющие нам ощутить мимолетное наслаждение и волнение. А вслед за возбуждением наступает реакция и приходит ощущение опустошенности. Мы создали цивилизацию, которая при всей своей блестящей внешности и истинных достижениях содержит в себе какую-то фальшь.
Мы едим эрзацы, приготовленные из продуктов, выращенных с помощью эрзац-удобрений, мы предаемся эрзац-эмоциям, и наши отношения с другими людьми, как правило, отличаются поверхностностью. Один из символов нашего века — это крикливая реклама, непрерывно пытающаяся обмануть нас, притупить наши мыслительные способности и заставить купить ненужные и даже вредные товары.
Я не возлагаю на других вину за существующее положение вещей. Все мы являемся продуктом этой эпохи с некоторыми характерными особенностями, присущими нашему поколению, и все мы в равной мере должны делить как похвалу, так и порицание. Я, разумеется, являюсь сыном этой цивилизации, которую я в одно и то же время ценю и критикую точно в такой же мере, как и всякий другой, и мои привычки и образ мыслей определяются ею.
В чем же болезнь современной цивилизации, с ее характерными признаками — бесплодием и вырождением? Ведь в этом нет ничего нового, это уже бывало раньше, и история полна примеров подобного рода. В Римской империи в пору ее упадка дело обстояло гораздо хуже. Подчинен ли этот внутренний упадок какому-то циклу, можем ли мы вскрыть его причины и устранить их? Современная индустриализация и капиталистический строй общества не могут являться единственными причинами, ибо вырождение часто наблюдалось и при отсутствии их.
Однако вполне вероятно, что в своей нынешней форме они создают условия, физический и моральный климат, благоприятствующие проявлению этих причин. Если основная причина представляет собой нечто духовное, что-то такое, что затрагивает ум и душу человека, то вскрыть ее весьма трудно, хотя мы и можем попытаться понять ее или постигнуть интуитивно. Один факт, однако, представляется несомненным, а именно, что отрыв от почвы, от земли вреден и для индивидуума, и для всего народа в целом.
Земля и солнце — это источники жизни, и если мы долгое время держимся вдали от них, жизнь начинает угасать. Люди современного индустриализированного общества утратили связь с землей, и они не знают той радости, которую дает природа, и того великолепного ощущения здоровья, которое рождается при соприкосновении с матерью-землей.
Они болтают о красоте природы и иногда, в конце недели, отправляются на поиски ее, засоряя местность продуктами своей собственной искусственной жизни, но они не могут общаться с природой или чувствовать себя частью ее. Для них это нечто такое, чем надо полюбоваться, потому что так велено, чтобы потом со вздохом облегчения возвратиться в обычное свое обиталище, подобно тому как они могли бы попытаться восхищаться каким-нибудь классиком — поэтом или писателем, а затем, устав от этой попытки, вернулись бы к своим излюбленным романам или детективам, не требующим никакого умственного напряжения.
Они не являются, подобно древним грекам или индийцам, детьми природы — это отщепенцы, являющиеся как незваные гости к едва знакомому дальнему родственнику. Потому богатство жизни природы и ее бесконечное разнообразие не приносят им той радости и того напряженного ощущения жизни, которое так естественно ощущали наши предки. Надо ли удивляться тому, что и природа обращается с ними как с нелюбимыми пасынками?
Мы не можем вернуться к старому пантеистическому мировоззрению, но, быть может, мы все-таки еще способны понять загадку природы, внимать песне жизни и красоты и черпать в ней жизненную силу. Эта песня раздается не в каких-нибудь избранных местах, ее можно слышать, если только захотеть, почти повсюду. Однако есть такие места, где она чарует даже тех, кто не подготовлен к ее восприятию, напоминая глубокий звук отдаленного и мощного органа. К числу таких особых мест относится Кашмир, где царит красота, незаметно пленяющая вас своими чарами.
Французский ученый М. Фуше писал о Кашмире: «Я позволю себе пойти еще дальше и сказать, что, по моему мнению, является истинной причиной этого особого очарования Кашмира, очарования, которое ощущает каждый, даже те, кто не пытается анализировать его причины. Оно не может объясняться только его великолепными лесами, чистотой и прозрачностью его озер, величием его снежных горных вершин или веселым журчаньем его бесчисленных ручейков, раздающимся в прохладном ласкающем воздухе.
Не могут быть единственной причиной этого очарования также красота и величие его древних строений, хотя развалины Мартанда возвышаются на Карева так же гордо, как какой-нибудь греческий храм на мысу, а небольшая гробница Паяра, сооруженная из десяти камней, обладает совершенными пропорциями памятников Лисикрата. Нельзя сказать даже, что оно порождается сочетанием искусства и ландшафта, ибо прекрасные здания в окружении романтического пейзажа можно найти и во многих других странах.
Но в одном только Кашмире эти два рода красоты окружены природой, все еще исполненной духа таинственной жизни, умеющей нашептывать нам и волновать языческие глубины нашего существа, заставляя тем самым нас, сознательно или бессознательно, возвращаться к тем оплакиваемым поэтом былым временам, когда мир был молод.
Цель моя, однако, состоит не в том, чтобы превозносить Кашмир, хотя мое пристрастие к нему подчас заставляет меня уклоняться в сторону, и не в том также, чтобы отстаивать пантеизм, хотя я в достаточной степени язычник, чтобы считать некоторый налет язычества полезным для тела и души. Я действительно думаю, что жизнь, совершенно оторванная от земли, в конце концов зачахнет. Конечно, такой полный отрыв случается редко, и различные процессы в природе протекают неторопливо.
Однако слабость современной цивилизации заключается в том, что она все больше порывает с элементами, дарующими жизнь. Конкурентная борьба и стяжательство, характерные для современного капиталистического общества, преклонение перед богатством, постоянное напряжение и отсутствие у многих чувства уверенности усугубляют болезни духа и расстраивают нервную систему. Более здоровый и упорядоченный экономический строй улучшил бы положение.
Однако и при этих условиях необходимо поддерживать более тесную и живую связь с землей и природой. Это не означает возврата к земле в старом и ограниченном смысле слова или же возврата к примитивному укладу жизни. Такое лекарство могло бы оказаться хуже самой болезни.
Следует организовать современную промышленность таким образом, чтобы люди, по мере возможности, сохраняли связь с землей, а также поднять культурный уровень сельских районов. Что касается радостей жизни, деревня и город должны сблизиться, чтобы как тут так и там имелись все возможности для физического и духовного развития и для полной многогранной жизни.
Я почти не сомневаюсь в том, что это осуществимо, если только люди захотят этого. В настоящее время незаметно, чтобы такое желание было широко распространено, и наша энергия расходуется (помимо уничтожения друг друга) на производство эрзац-продуктов и на эрзац-развлечения. Большинство из них не вызывает у меня серьезных возражений, а некоторые я даже положительно нахожу желательными, но они поглощают время, которое могло бы быть употреблено с большей пользой, и представляют жизнь в ложной перспективе.
Искусственные удобрения пользуются в наше время большим спросом, и я полагаю, что они по-своему приносят пользу. Но мне кажется странным, что, восхищаясь искусственным продуктом, люди забывают о естественных удобрениях и даже расточают и выбрасывают их.
У одного только Китая хватило здравого смысла полностью использовать природный продукт. Некоторые специалисты утверждают, что искусственные удобрения, хотя они и дают быстрые результаты, истощают почву, лишая ее некоторых важных веществ, в результате чего земля становится все более бесплодной. С землей мы поступаем так же, как и со своей собственной жизнью: слишком часто мы жжем свечу с обоих концов. С невероятной скоростью мы отнимаем у земли ее богатства и очень мало, а то и совсем ничего не даем ей взамен.
Мы гордимся ростом нашего умения производить в химической лаборатории почти все что угодно. Из века пара мы перешли в век электричества, а ныне живем в веке биотехники и электроники. Впереди вырисовывается век социологии, которая, как мы надеемся, разрешит многие сокровенные проблемы, столь сильно нас волнующие.
Нам говорят также, что мы находимся на пороге века магния и алюминия и что, поскольку оба эти металла имеются повсюду и в огромном изобилии, никто не будет ощущать в них недостатка. Новая химия создает для человечества новую жизнь. Мы, по-видимому, находимся в преддверии колоссального увеличения энергетических ресурсов человечества, и в ближайшее время нас ждут всякого рода эпохальные открытия.
Все это весьма утешительно, и все же в душу мою закрадывается сомнение. Мы страдаем не от недостатка сил, а от злоупотребления теми силами, которыми мы обладаем, или от неправильного использования их. Наука дает нам силу, по остается формальной, не имеет цели, почти не интересуется тем, как мы используем знания, предоставленные ею в наше распоряжение.
Она может одерживать все новые успехи, но если она будет слишком игнорировать природу, природа может коварно ей отомстить. Хотя и кажется, что во внешних своих проявлениях жизнь развивается, внутренне она может угасать из-за отсутствия чего-то такого, что еще не открыто наукой.