Рост и упадок
В течение первого тысячелетия христианской эры в Индии было много периодов подъема и падения, много столкновений с захватчиками и внутренних смут. И все же это период интенсивной национальной жизни, исполненной кипучей энергии и распространяющейся во всех направлениях.
Культура рождает богатую цивилизацию, пышно расцветающую в области философии, литературы, драмы, искусства, математики и других наук. Экономика Индии развивается, горизонты перед Индией раздвигаются, и в поле ее зрения попадают новые страны. Растут связи с Ираном, Китаем, эллинистическим миром, Центральной Азией, а главное — наблюдается могучий порыв к восточным морям, который приводит к организации индийских колоний и распространению индийской культуры далеко за пределы Индии.
В середине этого тысячелетия, с начала IV по VI век, процветает империя Гуптов, которая становится покровительницей и символом этой широкой интеллектуальной и художественной деятельности. Это время называют Золотым или Классическим веком Индии, и произведения этого периода, которые являются классическими в санскритской литературе, отражают безмятежность, спокойную веру народа в себя и пламенную гордость тем, что им выпало счастье жить в эту эпоху расцвета цивилизации, и вместе со всем этим — стремление использовать до предела свои большие интеллектуальные и художественные возможности.
Однако еще до того, как окончился этот Золотой век, становятся очевидными признаки слабости и упадка. С северо-запада, волна за волной, приходят белые гунны; их отбрасывают назад, но они приходят вновь и вновь и постепенно прокладывают себе путь в Северную Индию. В течение полувека они даже являлись господствующей силой на всем севере. Но затем последний из великих Гуптов, вступив в союз с правителем Центральной Индии Яшоварманом, с огромным усилием вытесняет гуннов.
Этот затяжной конфликт ослабил Индию в политическом и военном отношении, и, вероятно, расселение большого числа этих гуннов по всей Северной Индии постепенно вызвало внутренние изменения в народе. Они ассимилировались, как ассимилировались до того все иноземные элементы, но они оставили свой след и ослабили старые идеалы индоарийских народов. Старые сочинения о гуннах рассказывают об их крайней жестокости и варварских повадках, столь чуждых индийским понятиям о правилах ведения войны и управлении.
В VII веке, при Харше, произошло некоторое оживление и возрождение, как политическое, так и культурное. Удджаяни (современный Удджайн), бывший блестящей столицей Гуптов, снова стал средоточием искусства и культуры и центром могущественного царства. Но в последующие столетия он тоже ослабевает и угасает.
В IX веке правитель Гуджарата Михира Бходжа создает в Северной и Центральной Индии объединенное государство со столицей в Канаудже. Происходит новое литературное возрождение, центральной фигурой которого является Раджашекхара. В начале XI века выделяется могучая и интересная фигура другого Бходжи, и Удджаяни вновь становится великой столицей.
Этот Бходжа был замечательным человеком, отличившимся во многих областях. Он был знатоком грамматики, лексикографом, интересовался медициной и астрономией. Он был строителем и покровителем искусства и литературы и был известен также как поэт и писатель, автор многих произведений. Имя его вошло в народные сказания и легенды как символ величия, учености и великодушия.
И все же, несмотря на все эти просветы, Индию, видимо, охватывала внутренняя слабость, которая коснулась не только ее политического положения, но и ее творческой деятельности. Трудно точно установить длительность этого процесса, ибо он проходил медленно и постепенно и затронул Северную Индию раньше, чем Южную.
Юг даже начал играть более важную роль как в политическом, так и в культурном отношении. Возможно, это объяснялось тем, что юг избежал непрерывного напряжения борьбы с повторяющимися вторжениями. Быть может, многие писатели, художники и зодчие переселились на юг, чтобы уйти от неспокойной обстановки на севере. Могущественные государства юга с их блестящими дворами привлекали этих людей и создавали им условия для творчества, которых они не находили в других местах.
Хотя север и не занимал господствующего положения в Индии, как это часто бывало в прошлом, и был расколот на мелкие государства, тем не менее жизнь там все еще была богатой и имелось много центров культурной и философской деятельности. Центром религиозного и философского мышления был, как всегда, Бенарес, и каждый, кто выдвигал новую теорию или давал новое толкование старой теории, должен был явиться туда, чтобы доказать свою правоту.
Кашмир был в течение долгого времени крупным санскритским центром буддийской и брахманистской науки. Большие университеты продолжали процветать. Самый знаменитый из них, Наланда, славился своей научной деятельностью по всей Индии. Пребывание в Наланде было свидетельством высокой образованности. В этот университет было нелегко попасть, ибо допускались лишь те, кто уже достиг известного уровня знаний.
В этом университете происходило дальнейшее обучение лиц, окончивших другие университеты; при этом привлекались учащиеся из Китая, Японии и Тибета и даже из Кореи, Монголии и Бухары. Помимо религиозных и философских предметов (как буддийских, так и брахманистских), преподавались также естественные, гуманитарные и прикладные науки. Там была школа искусства и отделение архитектуры, медицинская школа, сельскохозяйственное отделение, отделение молочных и животноводческих хозяйств.
По имеющимся сведениям, интеллектуальная жизнь университета характеризовалась оживленными спорами и дискуссиями. Распространение индийской культуры за границей было в основном результатом трудов ученых из Наланды.
Кроме Наланды существовали университет Викраматлила близ современного Бхагалпура в Бихаре и Валлабхи в Катхияваре. В период Гуптов прославился университет Удджаяни. На юге находился университет Амравати.
И все же, по мере того как тысячелетие подходило к концу, все это представляется уже закатом цивилизации. Блеск утра давно исчез, полдень миновал. Юг сохранял жизнеспособность и силу, и это длилось еще несколько столетий. Индийские колонии за границей жили активной и полнокровной жизнью до середины следующего тысячелетия.
Но сердце, казалось, останавливалось, его биение замирало, и постепенно это оцепенение и одряхление распространялись на конечности. После Шанкары, жившего в VIII веке, уже не было ни одной крупной фигуры в философии, хотя следует целый ряд комментаторов и диалектиков. И сам Шанкара пришел с юга. Пытливость и дух дерзания уступают место формальной логике и бесплодной диалектике. И брахманизм, и буддизм приходят в упадок, и возникают деградированные формы культа, особенно некоторые разновидности тантрического культа и извращения системы йоги.
В литературе последней крупной фигурой является Бхавабхути (VIII век). Продолжало выходить много книг, но стиль их становится все более и более вычурным и сложным. Они утеряли свежесть мысли и формы. В математике последнее крупное имя — Бхаскара II (XII век).
В искусстве Э. Б. Хейвелл уводит нас несколько дальше, за рамки этого периода. Он заявляет, что форма выражения не была художественно совершенной до VII-VIII веков, когда была создана большая часть крупных произведений скульптуры и живописи. По его словам, время с VII или VIII века по XIV век было великим периодом индийского искусства, соответствовавшим высшей ступени развития готического искусства в Европе. Он добавляет, что творческий импульс староиндийского искусства начал заметно убывать в XVI веке.
Насколько правильно это мнение, я не берусь судить, но думаю, что и в области искусства Южная Индия дольше продолжала старые традиции, чем Северная Индия.
Последняя из наиболее крупных волн эмиграции из Южной Индии с целью создания колониальных поселений имела место в IX веке, но Чола на юге оставалась крупной морской державой до одиннадцатого столетия, когда она победила и завоевала Шривиджайю.
Таким образом, мы видим, что Индия иссякала и теряла свой творческий гений и жизнеспособность. Процесс этот был медленным и продолжался несколько столетий, начавшись на севере и под конец достигнув юга. Каковы были причины этого политического упадка и застоя в области культуры? Объяснялось ли это лишь старостью, которая, видимо, настигает цивилизации так же, как и людей, или же цивилизация должна проходить через стадии подъема и падения, подобно морским приливам и отливам? Может быть, виной тому были внешние причины и вторжения? Радхакришнан заявляет, что индийская философия утратила свою силу с потерей политической свободы.
Все это верно, ибо утрата политической свободы неизбежно ведет к упадку культуры. Но почему вообще должна произойти утрата политической свободы, если ей не предшествовал какой-то упадок? Небольшая страна легко может быть подавлена превосходящей силой, но такая огромная, развитая и высокоцивилизованная страна, как Индия, не может уступить натиску нападения извне, если нет внутреннего упадка или если захватчик не обладает более высокой военной техникой. Такой внутренний упадок ясно чувствовался в Индии в конце прошлого тысячелетия.
В жизни каждой цивилизации не раз бывают периоды загнивания и распада; такие периоды бывали и рапыне в истории Индии. Но Индия преодолевала их и снова обретала молодость, иногда уходя на время в свою раковину и вновь появляясь, исполненная свежих жизненных сил. Всегда сохранялось некое динамическое ядро, которое могло обновляться благодаря новым связям и развиваться вновь, несколько отличное от прошлого и все же тесно с ним связанное.
Может быть, эта способность к приспособлению, эта гибкость ума, столь часто спасавшие Индию в прошлом, теперь покинули ее? Может быть, ее предвзятые убеждения и растущая косность ее социальной системы сделали косным и ее разум? Ибо, если жизнь перестает идти вперед и развиваться, прекращается и эволюция мысли. Индия всегда была любопытным сочетанием консерватизма на практике и взрывной мысли. Мысль неизбежно влияла на практику, хотя делала это на свой лад, не проявляя непочтительности к прошлому.
Но когда мысль утратила свою взрывчатость и созидательную силу и стала смиренным слугой отжившей и бессмысленной практики, бормочущим старые слова и боящимся всего нового, тогда и жизнь оказалась застойной, связанной и заключенной в тюрьму, созданную собственными руками.
Мы знаем много примеров упадка цивилизации, и, быть может, самым примечательным из них является упадок европейской классической цивилизации, закончившейся падением Рима. Задолго до своего падения под натиском захватчиков с севера Рим был на краю гибели вследствие собственных внутренних столкновений. Его экономика, некогда развивавшаяся, зачахла, породив всевозможные трудности.
Городские ремесла пришли в упадок, цветущие города постепенно пустели и нищали, и даже плодородие почвы быстро падало. Императоры всеми способами старались преодолеть эти все возраставшие трудности. Существовало принудительное государственное регулирование деятельности купцов, ремесленников и работников, за которыми были закреплены определенные занятия. Многие профессии были закрыты для тех, кто не принадлежал к определенным группам работников.
Таким образом, некоторые профессии были фактически превращены в касты. Крестьяне стали крепостными. Но все эти поверхностные попытки предотвратить упадок потерпели неудачу и даже ухудшили положение, и Римская империя рухнула.
Индийская цивилизация не испытывала столь драматического падения, она проявила поразительную устойчивость, несмотря на все, что случилось, но постепенный упадок является очевидным. Трудно установить сколько-нибудь точно, каковы были социальные условия в Индии в конце первого тысячелетия новой эры; но можно сказать с известной уверенностью, что экономика Индии перестала расти и появились явные признаки упадка.
Вероятно, это было неизбежным результатом растущего окостенения и замкнутости индийской социальной системы, которую можно определить главным образом как кастовую систему. В странах, куда эмигрировали индийцы, как, например, в Юго-Восточной Азии, их мышление, обычаи и экономика не были так скованы и у них были возможности для роста и развития.
В течение еще четырехсот или пятисот лет они процветали в этих колониях и проявляли энергию и творческую силу; но в самой Индии дух замкнутости подрывал творческие способности и порождал узкое, кастовое и ограниченное мировоззрение. Жизнь оказалась рассеченной и замкнутой в установленные рамки, занятие каждого человека было определено раз и навсегда, и дела других его мало касались. Защита страны была делом кшатриев, другие касты не интересовались и даже не допускались к этому.
Брахманы и кшатрии смотрели свысока на торговлю и коммерцию. Образование и возможности роста были закрыты для низших каст; их учили покоряться тем, кто стоял выше их. Несмотря на хорошо развитую городскую экономику и ремесла, государственный строй был во многих отношениях феодальным. Вероятно, Индия отстала даже в области военной техники. В этих условиях, без изменения этого строя и открытия новых источников таланта и энергии, какой-либо существенный прогресс был бы невозможен.
Кастовая система препятствовала таким изменениям. При всех своих достоинствах и стабильности, которую она придала индийскому обществу, кастовая система несла в себе семена гибели.
Индийская социальная система (позже я остановлюсь на этом подробнее) придала индийской цивилизации поразительную устойчивость. Она придала силу и сплоченность группе, но это стало помехой расширению и более широкому сплочению. Она развила мастерство и сноровку, торговлю и коммерцию, но все это внутри каждой группы в отдельности. Так, определенные виды деятельности стали наследственными, и появилась тенденция избегать новых типов работы и деятельности и держаться старой колеи, ограничивая инициативу и дух новаторства.
Индийская социальная система давала известную свободу в ограниченной сфере, но за счет более широкой свободы и путем удержания огромного числа людей на нижней ступени социальной лестницы, лишая их возможности роста. Пока эта система предоставляла возможности для роста и развития, она была прогрессивной. Когда же она достигла установленных пределов развития, она стала неподвижной, реакционной и позже неизбежно регрессивной.
Это повлекло за собой упадок во всех областях: в интеллектуальной, философской и политической, в технике и методах войны, в знакомстве и связях с внешним миром. Местнические чувства и феодальные, групповые настроения усиливались за счет более обширной идеи Индии как единого целого; экономика переживала упадок.
И все же, как показали последующие века, старая структура еще обладала жизнеспособностью и поразительной цепкостью, равно как и некоторой гибкостью и способностью к приспособлению. Поэтому ей удалось устоять и извлечь выгоды из новых связей и идейных течений и даже прогрессировать в некоторых отношениях. Однако избыток пережитков прошлого всегда связывал и тормозил этот прогресс.