История книги

Остромирово евангелие


Остромирово евангелие — рукопись середины XI века, памятник старославянского языка. Долгое время, до обнаружения в 2000 году Новгородского кодекса считалась древнейшей книгой, созданной на Руси.

Остромирово Евангелие было напрестольным Евангелием новгородского Софийского собора, его торжественно выносили во время процессий, поднимали и показывали народу в определенные моменты литургии. По некоторым данным, Остромирово Евангелие было заказано как копия напрестольного Евангелия Киевской Софии. Оно украшено характерным для византийских рукописей растительным орнаментом в заставках, крупными инициалами с очень редкими для византийских рукописей мотивами, а также тремя портретами евангелистов - Иоанна (илл. 58), Луки (илл. 59) и Марка. По каким-то причинам изображение Матфея исполнено не было, и предназначенный для него лист остался свободным.

Рукопись написана крупным уставным почерком в два столбца по 18 строк на площади около 20x24 см. Книга состоит из 294 листов пергамента.

Книга была заключена в переплёт-оклад с драгоценными камнями, но оклад был утерян (вырван) в 1932 году. Заново евангелие переплетать не стали.

Сведения о происхождении книги содержатся в традиционной записи на последней странице. Автор «Остромирова Евангелия», дьякон Григорий, начал писать его осенью 1056 года, а закончил в мае 1057 года. Григорий и сообщил в своем послесловии об имени заказчика рукописи.

Заказчиком был новгородский посадник Остромир, который был приближенным киевского князя Изяслава, сына Ярослава Мудрого. Но даже если заказчик и остался бы неизвестным, ясно, что подобного объёма и качества книга могла быть заказана писцу только очень состоятельным человеком.

Остромирово евангелие относится к апракосным евангелиям, где тексты расположены по недельным и поденным чтениям, начиная с Пасхи, в соответствии с чином церковного богослужения. Апракосный тип Священного Писания был характерен для книжно-языковой среды Византии, откуда был заимствован древнерусским книжниками.

Собственно, византийское влияние видно во всём: общий вид листов Остромирова евангелия, с двухколонным текстом, пространными обрамляющими его полями и многочисленными узорами имеет в целом византийский характер, типичный для греческих рукописей XI в.

Изображения евангелистов Иоанна, Луки и Марка — широко распространенная византийская традиция, как и техника исполнения миниатюр – инкрустированная эмаль, употреблявшаяся в то время только в Византии.

Стиль миниатюр, изображающих евангелистов в Остромировом евангелии хрестоматийно византийский, ни на йоту ни отличающийся от канона. Есть версия, что над миниатюрами работал художник-грек.

В рукописях всего христианского средневековья, в том числе в византийских и русских, часто изображался момент снисхождения с небес Божественной благодати, которая вдохновляла составителя текста. Особенно прославились в этом отношении миниатюры в западноевропейских рукописях круга Каролингов, VIII-IX вв., где фантастические существа - персонификации евангелистов разворачивают над сидящими авторами принесенные с небес тексты.

Композиции в Остромировом Евангелии своей напористостью, наглядностью изображения Божественной инспирации напоминают каролингские миниатюры, хотя и не копируют их в деталях. Возможно, такой иконографический вариант существовал некогда и в византийском искусстве, но дошел до нас только в виде славянского отголоска в Остромировом Евангелии. Животные-символы (орел у Иоанна, телец у Луки, лев у Марка) держат свитки с текстами, спуская их с небес, а евангелисты, благоговейно воздев к ним руки, стремятся принять драгоценный дар. Приземистые пропорции фигур, укрупненные кисти рук, выражение беспредельной преданности на ликах, ощущение великой значительности события - все это роднит миниатюры Остромирова Евангелия с монументальными росписями Софии Киевской, а более всего - с фигурами апостолов из мозаичной «Евхаристии» в апсиде. Эта перекличка образов объясняется не только стилистической однородностью памятников, но и перекличкой ситуаций: и здесь, и там апостолы и евангелисты приобщаются к божественной истине, получают благодать.

Евангелист Лука. Миниатюра Остромирового Евангелия. 1056-1057.

Для новокрещеной славянской среды было очень важно не только наглядно изобразить событие, но и пояснить его. Вот почему на одной из миниатюр - с Лукой - прямо на фоне начертано крупными буквами: «Сим образом тельцом Дух Святый явися Луке».

Евангелист Иоанн с Прохором. Миниатюра Остромирового Евангелия. 1056-1057.

Миниатюры исполнены двумя художниками. Первый из них, написавший композицию с Иоанном Богословом, работал в «большом стиле», он вполне мог писать иконы и участвовать в росписи храмов Ярослава Мудрого. Его фигуры монументальны; они, если и не статуарны, то занимают определенное место в пространстве. Драпировки одежд - осязаемые и рельефные, а единственный хорошо сохранившийся лик — юного Прохора - округлый, румяный и большеглазый. Он напоминает лики из Софийских фресок.

Две другие миниатюры исполнены в неподражаемом стиле, единственном в своем роде. Мастер этих миниатюр имитировал перегородчатую эмаль: ее тонкие золотые контуры, плоскостные силуэтные изображения, ровные участки насыщенных цветов, интенсивно-розовую карнацию и яркие инкрустированные глаза с черными зрачками на белой эмали. От XI в. ни в Византии, ни тем более на Руси не сохранилось таких больших эмалевых пластин и столь монументальных, величественных изображений. Второй мастер миниатюр Остромирова Евангелия был виртуозом, создавшим уникальный парафраз произведений «малых форм» в живописи.

Заставки в начале текста и отдельных глав традиционны для манускриптов того времени, так писали книги и в Византии, и в скрипториях Западной Европы. Однако декоративные элементы имеют крупный размер, гораздо больший, чем обычно бывает в византийских рукописях.

Основной мотив орнаментов - «лепестковый», отрезки стеблей и лепестки цветов, сочетающиеся в разнообразных комбинациях, также традиционен для Византии. Но инициалах книги и орнаментах появляются мотивы, совершенно чуждые византийскому искусству.

В композицию многих заглавных букв вписаны крупные маски, или «личины». Все они – очень большие по отношению к величине буквы, округлые, полнотелые, румяные, скорее женского пола.

Личины обладают резко обозначенной характерностью и остротой взглядов, и изображение подобных масок совершенно не свойственно для византийских и греческих манускриптов.

Столь крупных и тщательно выполненных масок нет и в латинских иллюминированных манускриптах.

Более знакомыми выглядят звериные мотивы в орнаментах – монстры, точнее их головы, похожие на пёсьи, крокодильи, или вымышленные существа. Византийской традиции такие чудовища, тревожные и опасные совершенно чужды, их старательно избегали.

Зато монстрами «кишат» латинские рукописи, подобные изображения привычны для европейского искусства. Поразительна схожесть этих мотивов, а так же славянской «плетёнки» с кельтскими орнаментами.

Откуда такое совпадение мотивов прикладного искусства у людей, живущих в разных частях Европы – сказать трудно. Точно можно сказать, что византийскому декору такие элементы чужды, и соединение их в одной книге крайне необычно.

Остромирово евангелие было написано менее чем через 70 лет после принятия христианства и появления славянской письменности на Руси. Совершенство художественного оформления рукописи свидетельствует о том, что орнаментальное и прикладное искусство были весьма хорошо развиты в языческую эпоху, причём представляли собой самобытный славянский стиль, имевший намного больше общего с Западной Европой, чем с Византией.

Но ни один мотив, изображенный в миниатюрах Остромирова Евангелия, не является порождением русской почвы; все они, или почти все, находят аналогию в искусстве Византии. Однако миниатюры новгородской рукописи отличаются от современных им византийских произведений не только выбором редкого иконографического варианта, пышными орнаментальными рамами, особенно в композиции с Иоанном, непринужденным рисунком льва, словно разгуливающего над этой миниатюрой, не только уникальным опытом имитации перегородчатой эмали, но и особым соединением монументальной серьезности с простодушной непосредственностью, в чем сказалось воздействие местной, русской культурной среды, которая впитывала нормы христианского искусства и по-своему на них откликалась.

MaxBooks.Ru 2007-2023