Публичная библиотека Н.И. Новикова
М.И. Слуховский
Н.И. Новикову и литературе издавна приписывается организация в 1780 г. московской общедоступной библиотеки. Эту точку зрения высказывают авторы начиная с середины XIX в. В различных работах библиотека именуется бесплатной, публичной, общедоступной, общественной, даже массовой. Авторы помещали ее в новиковскую книжную лавку, «типографию Типографической компании» (дом Тендрякова на Садовой-Спасской), собственный дом Новикова у Никольских ворот. Документы по данному вопросу известны еще не полностью.
Что же известно о библиотеке из свидетельств XVIII в.? Утвердительных свидетельств удается выявить два: у писателя И.И. Дмитриева (1760-1837) и историка Д.Н. Бантыша-Каменского (1788-1850). Дмитриев, вспоминая арест Новикова, отмечал, что полицией был «сделан строжайший осмотр книжному магазину, библиотеке «Филантропического общества» и все найденные в них мистические книги преданы были сожжению». Бантыш-Каменский сказал лишь, что библиотека Новикова «заведена им с позволения правительства». Что это была за библиотека, он не пояснил.
Значение приведенных сведений невелико. Под «Филантропическим обществом» следует понимать основанное Новиковым в 1782 г. «Дружеское ученое общество», занимавшееся, наряду с разными мероприятиями, также филантропической деятельностью. Указание же на «сожжение мистических книг» может относиться только к позднейшей «Типографической компании». Как известно, по приказанию Екатерины II московский генерал-губернатор А. А. Прозоровский в 1792 г. поручил офицеру Семену Жевахову сжечь свыше 20000 «вредных книг», захваченных в «Гендриковом доме». Об этом будет подробнее сказало ниже.
Словам Бантыша-Каменского тоже верить нельзя. Ему во время расправы над Новиковым было всего четыре года. Своп сведения он слышал от кого-то позже, а опубликовал спустя 44 года после события. Следы правительственного «разрешения», о котором он говорит, так или иначе сохранились бы документально. На показания Дмитриева и Бантыша-Каменского никто в литературе ни разу не сослался. В XIX в. версия о библиотеке идет не от этих свидетелей. Нет о библиотеке и объявлений в «Московских ведомостях», к чему Новиков охотно прибегал. Не слышно о ней ни одного отклика из среды читателей, не в пример подписчикам и покупателям новиковских изданий. И если, скажем, о публичной библиотеке «политического преступника», каковым Екатерина представляла Новикова, после рокового для него 1792 г. выгоднее помалкивать, то ранее, когда популярность Новикова среди москвичей была велика, полицейский фактор не играл еще роли. Однако о библиотеке никто не упоминал.
Надлежит обратиться также к документам принудительной ликвидации правительством «Типографической компании» и ее учреждений. Здесь в изобилии имеются указания на книжное имущество и какие-то библиотеки. Думается, именно эти указания могут дать повод думать о публичной библиотеке. Познакомимся с опубликованными материалами.
Как известно, по приказанию императрицы состоялся обыск всех учреждений «Компании» и судебное следствие. Обыск производил московский генерал-губернатор князь А.А. Прозоровский, оценку книжного наличия — гражданские и духовные цензоры, люди заранее пристрастные. Размах деятельности фирмы заставил полицию и духовенство потратить на доказательное установление политического преступления несколько лет.
При первом же знакомстве с закрываемыми предприятиями Прозоровский обнаружил, что в доме Гендрикова, где помещалась типография, «находятся немалые библиотеки»1Новые сведения о Н.И. Новикове и членах «Компании типографической, — В кн.: Летописи русской литературы и древности..., т. V. М., 1863, стр. 9.. 24 апреля 1792 г. он доносил Екатерине: «Близь Сухаревой башни в доме типографии найдены две библиотеки в довольном числе книг на разных диалектах, в числе которых, сказывают, есть [книги] старинных авторов; принадлежат оные — одна умершему Шварцу, а другая Николаю Новикову или «Компании» их». Вопрос о библиотеке московского профессора И.Г. Шварца, масона и одно время новиковского соратника, в данном случае не подлежит рассмотрению.
На все книжное наличие, как складское, так и библиотечное, были составлены цензорами описи. Они именуются в публикациях «списками» и «реестрами». Прозоровский называл их «каталогами». Они являются первоисточниками для выяснения состава библиотеки. Однако выяснение требует большой осторожности, потому что описи, по-видимому, объединяют в себе литературу различного происхождения.
Описи включают книги печатные и рукописные, русские и иностранные. Первая опись посвящена отечественной продукции и интересна пометками цензоров. Весьма существенны для характеристики библиотеки описи иностранной литературы. Они перечисляют масонские и мистические издания в разных «палатах» и «chambres» «Новикова дома», последовательно в 6-й, 5-й, 2-й и 4-й. Сюда же примыкает «каталог мистическим, феософическим, алхимическим, кабалистическим, вольнокаменщическим, запрещенным и другим сумнительным и вздорного содержания книгам, обретающимся в библиотеке Новикова, что в Гендриковом доме, в первой палате». Каталог впервые вводит выражение «библиотека Новикова». Покомнатно, в указанной последовательности, иностранный фонд дает 72, 246, 105, 199 и 201 название, всего 823. Большинство названий показано в одном экземпляре, по некоторые доходят до нескольких десятков экземпляров2Подлинные реестры книгам, взятым, по высочайшему повелению, из палат Н.И. Новикова в московскую духовную и светскую цензуру. — «Чтения в Обществе истории и древностей российских», 1781, кн. III, Смесь, стр. 24-46..
После этих подготовительных работ Прозоровский осенью 1792 г. донес Екатерине, что в одном из обследованных домов имеются «две иностранных книг библиотеки; хотя каталоги сделаны [цензорами], но неосновательны». Он запрашивал императрицу, как ему поступить с выявленными фондами. Екатерина 11 февраля 1793 г. отвечала: «По внимательном разборе и рассмотрении двух иностранных библиотек, находящихся в одном из домов Новикова, вредные во оных книги все истребить, а из полезных богословские отдать в Заикопоспасскую академию, прочие же в Университет».
Ценность осужденного фонда видна из письма Прозоровского епископу дмитровскому, Московской епархии, Серапиону, служившему с 1785 г. духовным цензором. Оно написано 17 марта 1798 г., спустя месяц после приказания императрицы. Изложив в письме суть приказания, Прозоровский добавлял: «В сих библиотеках, сказывают, есть книги греческие, латинские, немецкие и французские». Ликвидацию книг Прозоровский возложил на «майора гусарских эскадронов князя Жевахова, офицера исправного и надежного». По отзыву современника, «князь Семен Жевахов рубить умел, а читать худо!» «Рубака»-майор пригнал подводы, уложил печатные и письменные книги на возы, вывез на Воробьевы (ныне Ленинские) горы и «все там сжег». В несколько приемов уничтожено было около 20 000 книг.
Сведения о домашнем собрании книг Новикова в подмосковное деревне Авдотьино, очень малочисленном, к вопросу городской общественной библиотеки не имеют отношения. Прошедшие перед нами материалы не содержат бесспорных доказательств существования в Москве общественной библиотеки. Характерно, что все соответствующие известия вызваны новиковским процессом. Не будь процесса, не было бы версии о библиотеке. Что же в данной версии верно? Из реляций Прозоровского от 1792 г. вырисовывается такая картина. Генерал-губернатор словно с неожиданным удивлением доносил императрице: сколько обнаружено библиотек, чьи они, где «найдены», какого состава, что о них «сказывают». Тон реляций поразителен для характеристики общедоступного учреждения, которое должно действовать в течение десятилетия и должно быть отлично знакомо жителям, а тем более администрации. Нет о библиотеке объявлений в «Московских ведомостях», к которым Новиков охотно прибегал, обращаясь к обществу. В XVIII в. нередко печатались «реестры» при единичной распродаже небольших частных собраний, книжные дельцы выпускали на разных языках каталоги своих коммерческих библиотек. Новиков, виднейший типограф страны, выходит, не сумел в течение ряда лет создать каталог своей общедоступной библиотеки. Недостаточны, сбивчивы, запоздалы упоминания о библиотеке в мемуарах. Библиофилы не знают ни одного уцелевшего экземпляра былого фонда. Не слышно ни одного живого голоса из среды читателей библиотеки, не в пример подписчикам и покупателям новиковских изданий. Обнаруженный материал недостаточен для конкретного обоснования традиционной версии о существовании библиотеки.
Еще удивительнее, что мимо внимания исследователей прошли показания, подрывающие эту версию. Они исходят из разных уст и касаются разных этапов этой драматической истории. В отличие от голословных заявлений в пользу существования библиотеки, раздающихся с середины XIX в., перейдем к обзору показаний, современных описываемым событиям.
Вот перед нами — полузабытое признание Новикова во время следствия. Новиков говорил: «В 1784 году составилась в Москве «Типографическая компания», в 1785 барон Шрейдер, купив известный тогда дом графа Гендрикова для заведения в нем аптеки, больницы и пансиона, отлучился в чужие края». Потом этот дом приобрела «Компания». Однако, если аптека действительно была организована в 1786 г. и проводила, наряду с коммерческой деятельностью, бесплатную раздачу лекарств бедным и медицинскую консультацию то о больнице и пансионе в истории ничего не известно. Московский гражданский губернатор П.В. Лопухин рапортовал 30 января 1796 г. Екатерине о масонских «больнице и школах», что «оных совершенно теперь нету». Выходит, что Новиков во время следствия упоминает об учреждениях уже не существующих, но молчит о библиотеке. Наступила тяжкая для Новикова пора. В ноябре 1791 г., когда учредители «Типографической компании» оказались вынуждены «оную компанию разрушить», в ликвидационном акте перечислили «все дела ее».
Сюда вошло:
- дом Николая Ивановича Новикова, что у Никольских ворот;
- книги, напечатанные в типографиях господ Новикова, Лопухина и в компанейской;
- самая сия типография Компании типографической и со всеми принадлежностями к ней, материалами и инструментами;
- аптека, называемая Спасскою, со всеми к ней принадлежностями.
Среди подписей под актом значится и «поручик Николай Новиков». Это документ официальный. Библиотеки в нем нет. Название аптеки — от местной церкви Преображения спаса, что на Большой, или Первой, Спасской улице. В следственных бумагах говорится, что ликвидирована «Комиссия», «имение ж, дом у Никольских ворот, книги, типография, аптека Спасская отданы бесповоротно Новикову». Следствие не могло ошибиться. Оно не включило в перечень библиотеку.
Слух о московских событиях дошел по масонским каналам за границу. Находившийся в Берлине А.М. Кутузов 23 февраля 1792 г. запрашивал князя И.Н. Трубецкого: «На каком основании Коловион (масонское имя Новикова) соединился с П. (Походяшин)? Какой капитал внес он в новую компанию («Типографическая»)? Кто управляет типографией? И кто главою аптеки?» По-прежнему ничего не говорится о библиотеке.
В августе 1794 г. Прозоровский доносил о стараниях Новикова заложить дом Гендрикова «с правом секвестра на все в том доме заведения, разумея аптеку, типографию со всеми материалами и все российские книги». Библиотека среди «заведений» отсутствует.
Другой документ, представленный Прозоровским в Петербург, озаглавлен: «Опись типографии и словолитной, состоящим в 16 части в 1-м квартале под № 1 в доме Новикова, где Спасская аптека» Здесь ценны административные сведения. Аптека служит общественной приметой для обозначения «Гендрикова дома». Библиотеки по-прежнему нет.
Брат Новикова, Алексей Иванович, перечисляя «имение» первого в доме «у Сухаревой башни» («Гендриков дом»), называет «типографию со всеми инструментами, материалами и книгами, как в сем доме, так и в... Никольском находящимися». Книги опять несомненно означают складской фонд и личное собрание владельца. Они вошли и в цензорские описи. Далее в «имении» названа аптека. Библиотеки нет.
Если допустить почему-либо упорное, необъяснимое сокрытие указанными лицами общедоступной библиотеки, то правительство все-таки знало бы о ее существовании. Между тем Екатерина в указе Прозоровскому от 1 мая 1792 г. писала: «Вам известно, что Новиков и его товарищи завели больницу, аптеку, училище и печатание книг». Императрица преувеличивает количество масонских учреждений, однако общедоступную библиотеку не называет.
Роковой для Новикова указ императрицы Прозоровскому от 1 августа того же года, содержащий приговор и мотивировку 014), выдержан в таком духе. И опять-таки при перечислении новиковских предприятий библиотека отсутствует.
Когда сошла со сцены гонительница Новикова, Г.М. Походяшин, лично участвовавший в ликвидации наследия «Типографической компании», доносил в 1801 г. новому императору Александру I: при разгроме предприятий Новикова «многие российские книги были сожжены, иностранная библиотека его... по большей части истреблена и сожжена, а небольшие остатки ее отданы в Московский университет и в Заиконоспасскую академию». Опять о публичной библиотеке ничего не сказано, но отмечено домашнее иностранное собрание Новикова. В этом смысле выражение «библиотека Новикова», употребленное в 1792 г. цензорами (см. выше), было правильно и от него напрасно отошли впоследствии.
В 1818 г. Н.М. Карамзин, досконально знавший дело, составил для Александра I докладную записку о Новикове. В ней перечисляются общественные заслуги и учреждении Новикова, но опять ни слова не говорится о библиотеке.
Некоторый свет на разбираемый вопрос проливают также сведения о состоянии материальных дел Новикова (я их здесь не привожу). А состояние их было таково, что явно должно было затруднять ему ведение общественной московской библиотеки.
В начале XIX в. заметно растет краеведческая московская литература, стали издаваться описания экономики, сокровищ, старины Московского края, обычно проникнутые националистическим духом. Один из путеводителей рассказывал, что в «доме графа Гендрикова» в 1786 г. «устроена была аптека, именуемая Спасскою, а три года спустя, т.е. в 1789 г., выстроены на сем месте артиллерийские казармы». Путеводитель не назвал ни Новикова, ни «Типографической компании»: уже царила николаевская реакция, только недавно подавлено было движение декабристов. Но даты, приводимые путеводителем, сходятся с фактами: действительно, в 1789 г. состоялся арест Новикова и разгром «Компании». Опять упоминается аптека, а о библиотеке (впрочем, и о типографии) не сказано ни слова.
Приводимые забытые свидетельства являются первоисточниками. Живые голоса новиковской эпохи подлинны, авторитетны и свободны от тенденциозности. В них встречаются (хотя стандартно, но в разных сочетаниях и разных редакциях, иногда не вполне точных) те или иные масонские учреждения, но ни в одном свидетельстве ни разу не встречается указаний на публичную библиотеку.
Как ни привлекательна версия о публичной библиотеке, организованной Новиковым, в источниках ее не видно. Здесь могли быть спутаны, вероятнее всего, книжные склады «Типографической компании» либо собственное книжное собрание Новикова.