Идеи о существовании письменности у восточных славян до изобретения азбуки Константином Философом
В научной и популярной литературе иногда встречаются утверждения о существовании развитой христианской письменности у восточных славян до изобретения азбуки Константином Философом. Они основываются на сообщении Жития Константина о том, что во время его пребывания в Херсонесе и изучения им еврейского и самаритянского языков он обнаружил "евангелие и псалтирь, написанные русскими письменами, и человека нашел, говорящего на том языке, и беседовал с ним, и понял смысл этой речи, и, сравнив ее со своим языком, различил буквы гласные и согласные, и, творя молитву Богу, вскоре начал читать и излагать (их), и многие удивлялись ему, хваля Бога".
Это загадочное сообщение вызвало в свое время большую полемику. Высказывалось несколько предположений о том, что имел в виду автор под "русскими письменами". С точки зрения одних Исследователей, это - письмена древних "русов" (восточных славян), которые затем послужили основой азбуки, изобретенной Константином Философом. Другие исследователи предполагают, что под русами здесь подразумевают готов, с которыми якобы русов могли путать в Византии. (Однако ниже в этом же тексте готы фигурируют под своим именем "готфи", что свидетельствует о том, что автор различал эти два народа.) С точки зрения еще одних ученых, здесь имеются в виду "сурские", то есть сирийские письмена. Существовали и другие интерпретации этого сообщения, доходившие до утверждения о неподлинности этого места и более поздней вставке его в текст Жития.
Наиболее удачное объяснение, не требующее изменений текста, могла бы дать гипотеза о знакомстве Константина с письмом древних "русов" - жителей Поднепровья IX в., но, как мы показали, каких-либо следов его существования нет.
Не упоминается о нем в других письменных источниках. Согласно Житию Константина, византийский император Михаил III, поручая ему изобретение славянской азбуки, говорит о том, что у славян нет букв для записи своей речи. Оттуда же мы узнаем, что основным обвинением в адрес Константина на соборе латинского духовенства в Венеции было изобретение им букв, которых не знали раньше. В Итальянской легенде, принадлежащей к латинской традиции, также говорится об изобретении Константином новой азбуки. Существует специальное сочинение славянского писателя черноризца Храбра, посвященного обоснованию правомерности существования новой азбуки, изобретенной Константином. В Житии Наума, ученика Мефодия, говорится о переводе Солунскими братьями Библии "от еллинского языка на простой язык болгарский". В Житии другого ученика Константина и Мефодия - Климента Охридского, написанного греческим писателем и Охридским епископом Феофилактом, сообщается, что Климент научился Писанию, "преложенному к болгарскому языку" Солунскими братьями.
Большинство исследователей в настоящее время разделяет мнение о том, что в данном месте Жития речь идет о "сурских" - сирийских текстах. Они исходят из следующих соображений. Во-первых, в кратком проложном Житии Константина, возникшем на базе первоначального текста Жития, встречается сообщение о знании Константином, кроме славянского, еще четырех языков: греческого, латинского, еврейского и "сурского". Предполагается, что первоначальное чтение сохранилось в кратком Житии, а в пространном Житии это место испорчено или сознательно изменено, или вставлено позже.
Исправление текста, с точки зрения палеографии, вполне возможно. Ведь звук [у] в старославянском языке, как и в греческом, передавался первоначально при помощи диграфа, т.е. комбинации из двух букв "он" о и "ижицы" у-оу. Со временем книжники стали отказываться от диграфа и переходить к написанию этого звука через "ижицу", иногда меняя слегка ее форму. Помимо этого, "ижица" сама по себе обозначала звук [и]. Поэтому в слове "сурскии" ("сирскии") первый слог можно было прочесть по-разному, что могло послужить поводом для книжника переставить две первые согласные, не меняя гласного, и получить вариант "рускии" (роускии - "рускии").
Помимо этого, интересующий нас раздел пространного Жития Константина имеет свою определенную логику. Он посвящен изучению Константином восточных семитских языков. Сначала Константин осваивает еврейский язык, затем самаритянский, и, наконец, сирийский. Ряд исследователей подвергает сомнению это сообщение, задаваясь вопросом, почему он не выучил этот язык в Константинополе, где у него было намного больше возможностей. Однако, такой же вопрос можно было бы задать и в отношении самаритянского и еврейского языков. Возможно, в данном случае мы имеем дело с не очень удачной попыткой автора Жития связать все, что ему известно об изучении Константином семитских языков, с его поездкой в Хазарию на диспут с иудеями. О бесспорном знании Константином сирийского языка свидетельствует фрагмент его предисловия к сделанному им переводу Евангелия, в котором он оправдывается в том, что прибегал в своей работе к переводам Библии на сирийский язык, выполненным еретиками несторианами.
Необходимо отметить и то обстоятельство, что Константину при беседе с человеком, владеющим "русскими письменами", понадобились некоторые усилия, чтобы понять "смысл этой речи". Когда же он стал говорить на нем, "многие удивлялись ему, хваля Бога", т.е. реагировали так же, как и в предыдущем случае быстрого освоения Константином самаритянского языка, воспринимая это как очередное чудо, явленное христианским Богом. Если бы это был действительно язык восточного славянина, у Константина не было бы проблем в его понимании, т.к. языки южных и восточных славян отличались в то время не более, чем диалекты. И беседа Константина на этом языке никого не смогла бы удивить. К тому же, "для правильного чтения "руских" письмен ему необходимо было научиться различать "гласные и согласные". Внимание именно к этой стороне обучения Константина можно объяснить тем, что в сирийском письме, которое здесь имеется в виду, как и в других семитских алфавитах, гласные звуки не имели специальных букв, а обозначались особыми значками то над, то под согласными.