У истоков славянской письменности

Идеи о самобытности русской письменности


На основании сообщения об ознакомлении Константина в Херсонесе с рускими письменами уже в раннем средневековье стали развивать идеи о самобытности русской письменности. (Не исключено также, что именно эта идея повлекла за собой сознательное, а не механическое, как можно было бы предположить, изменение соответствующего места в Житии Константина.) "Сказание о русской грамоте", созданное не позднее XIV в., так повествует об этом: "Яко рускыи язык [народ] ниоткуду же прия веры сея с(вя)тыя, и грамота руская ни кем же явлена, но токмо самим Богом вседержителем: Отцом и Сыном и Святым Духом ... А грамота руская явилась Богом дана в Корсуни русину, от нее же научися философ Костянтин: и оттуда сложив и написав книгы руским языком... Послан бысть философ Констянтин в Мораву моравьскому князю, просившу философа. И тамо шед, научи мораву и ляхы, и чехы, и прочая языкы и веру утвердив в них правоверную и книгы написав русскым языком". Несколько позже было прибавлено "Кр(е)стися рускии великий кн(я)зь Владимир во граде Корсуне, идеже книги обретошася руским языком писаны, ту и крещение".

Таким образом, грамота и вера на Руси признается автором не заимствованной, а открытой Богом благочестивому русину, живущему в Корсуне, у которого Константин Философ и научился "письменам", а затем распространил их среди других славянских племен. Владимир от греков также принял только крещение и "наряд" церковный, русская же вера была открыта ему самим Богом. Подобная идея могла быть популярна на Руси в разное время; точных датировок текст не содержит. На рубеже XIX-XX вв. она была подхвачена и развита академиком В.И.Ламанским, и с тех пор периодически с некоторыми изменениями появляется в научной и популярной литературе.

В.И. Ламанский развивал концепцию, согласно которой "первое крещение Руси" состоялось после похода русских на Константинополь в 860 г. Его осуществил Константин Философ во время своей "хазарской миссии" и основал для новокрещенных русских епископскую кафедру. Полагая, что Русь в IX веке была Хазарской провинцией, Ламанский утверждал, что Константин взял с собой в Хазарию приготовленные им славянские книги, которые затем были оставлены в Киеве. Единственным доказательством подобной концепции, противоречащей данным всех источников по истории славян, было известное послание патриарха Фотия 867 года. В нем сообщается, что "так называемые русы, поработив окрестные народы и чрезмерно возгордившись, подняли руки на Римскую державу, но теперь они приняли чистую и непорочную веру христианскую, так что получили епископа".

При этом, разумеется, не анализируется этническое содержание термина "русы", который даже столетие спустя, в X в., не означал восточноевропейских славян. Принятое в Византии наименование , переводимое обычно как "Русь", "русы" впервые встречается в сирийском источнике конца VI в. Тогда оно, конечно же, не могло относиться к восточным славянам. Известно оно и по арабским сочинениям, в которых под ним подразумеваются, видимо, аланы. В то время подобное название (также, например, как и термин "болгары"), относилось прежде всего к традиционному названию территории, население которой могло быть этнически неоднородным и в течение времени меняться. В Византии термин "Русь" в IX-X вв. обозначал не восточных славян, а выходцев из Северного Причерноморья, которые могли говорить на разных языках. Поэтому даже полное доверие к сообщению Фотия о "командировании" в во второй половине IX в. епископа еще не означает, что организация каких-то христианских приходов в Северном Причерноморье была связана с ведением там хотя бы проповеди на славянском языке.

Вместе с тем, даже в рассказе о крещении Владимира конца X в. греческие авторы именуют восточных славян не "русами", а "скифами" или "тавроскифами", что также связано с местом их обитания. Это было известно и первому русскому летописцу Нестору. В рассказе о расселении славянских племен в Восточной Европе он добавляет: "да те звались от грек Великая Скифь".

Идея крещения Руси и получения ею письменности в IX веке оказалась достаточно популярной в советской историографии 50-60-х гг., в которой утверждалась идея полной самобытности культуры восточных славян. Она основывалась, скорее, на патриотическом пафосе, нежели на данных исторических источников. "Даже самая возможность мысли о заимствовании письменности откуда-то извне, хотя бы из родственной славянской страны, представляется ... "противоестественной", если принять во внимание такой бесспорный факт, как весьма высокий в самый ранний период уровень русской культуры... и ее независимый характер",- писал один из характерных представителей этого направления. Основанная же на сообщениях реальных исторических источников концепция об изобретении славянской письменности Константином Философом воспринималась как "неверие в творческие силы русского народа", который, по мнению некоторых авторов, еще будучи языческим создал глаголическое письмо на базе упоминаемых черноризцем Храбром "черт и резов".

Замечание о "неверии в творческие силы" еще не появившегося на этнической карте народа (ибо древнерусская народность начинает формироваться после 882 г. в составе складывающегося вокруг Киева Древнерусского государства) свидетельствует об ориентации авторов подобных теорий на непрофессионального читателя, который не должен заметить неточностей и "небрежностей" в обращении с историческими фактами.

Дело не только в том, что наименование "русский" в IX в. относилось не к восточным славянам, а к части населения Северного Причерноморья. В данном случае игнорируется то принципиальное обстоятельство, что речь в Житии Константина идет не о каких-нибудь хозяйственных записях, которые могли быть у язычников, а об основных книгах христианского богослужения переписанных до 860 г. Таким образом, предполагается существование у славян христианской письменности и богослужения задолго до складывания у них надплеменного государственного объединения, нуждавшегося в монотеистической религии. Известно, что небольшая часть славян могла принимать в это время христианство в частном порядке. Однако, вряд ли можно предполагать, что местные славяне, получившие церковную организацию только в 988 г., более чем за столетие до этого события, в 860 г., имели не просто письменность, а важнейшие христианские тексты.

Надгробная надпись болгарского монаха на греческом языке 871 г.

История обращения в христианство "варварских" народов Европы не знает случая, когда у только что крещеного народа возникала письменность на своем языке. В церквях Паннонии и Моравии в течение первых десятилетий служба велась на латинском языке, а после крещения Болгарии на протяжении почти 30 лет языком местной церкви оставался греческий язык. Большинство же стран Европы, таких как Франция, Германия, Италия и др., своей письменности с принятием христианства вовсе не получили. Языком богослужения, литературы и науки стал латинский язык.

Именно поэтому изобретение Солунских братьев являлось уникальным для средневековой Европы, а интерес к нему со стороны славянских князей определялся не вспышкой "национального самосознания", а соображениями исключительно политическими: славянские тексты Священного Писания были нужны им в борьбе за автономную церковь, которая бы поддерживала их политику, а не противостояла ей. Поэтому литература на церковнославянском языке к середине X в, получила достаточно широкое распространение у южных и западных славян, и когда в ней появилась по-требность на Руси, она уже была представлена кириллическими и глаголическими рукописями.

MaxBooks.Ru 2007-2023