Первая особенность письма - страница 2
Таким образом, хотя буквы обозначают отдельные звуки речи, при беглом чтении мы нередко воспринимаем сразу крупные комплексы знаков, обозначающие целые слова или даже словосочетания. Этому способствует то, что комплексы знаков, обозначающие слова, отделяются друг от друга пробелами. В результате, такие комплексы знаков выступают в нашем сознании как сложные логограммы. Именно таким, как бы логографическим характером чтения, в особенности беглого, обусловлена возможность образования даже при буквенно-звуковом письме связей типа «понятие — письменный знак».
Вывод этот подтверждается анализом случаев чтения текстов на иностранном языке читателями, не имеющими навыков разговорной речи на этом языке. Как отмечалось, при таком чтении у читающих иногда не возникает фонетических образов слов. Однако еще чаще происходит иное. Графические образы слов, написанных на иностранном языке (например, на английском), нередко вызывают у таких читателей фонетические образы слов, но не на языке текста, а на родном читателю языке (например, на русском). В этих случаях слово, хотя и переданное буквенно-звуковыми знаками, тоже воспринимается как своеобразная логограмма.
Еще сложнее объяснение возможности абстрактного мышления у глухонемых от рождения.
Несомненно, человеческое мышление базируется на представлениях и восприятиях, получаемых из внешнего мира при посредстве органов чувств. Но мышление, основанное только на такой базе, неизбежно было бы мышлением, лишенным развитой абстракции, состоящим почти исключительно из конкретных представлений. Между тем глухонемые от рождения оказываются способными к абстрактному мышлению при помощи понятий и суждений. Это подтверждается, в частности, тем, что глухонемые участвуют в сложных трудовых процессах, понимают три чтении сложные литературные произведения и т.п.
Способность глухонемых к мышлению нередко, в том числе и за последние годы, выдвигалась как основной аргумент против положения о невозможности мышления без языка. В советской науке вопрос этот, видимо, должен решаться следующим образом.
У глухонемых от рождения, не прошедших специального логопедического обучения, в частности обучения чтению и письму, мышление остается, как правило, сугубо конкретным, без сложных общих и абстрактных понятий и суждений.
Сложные, абстрактные понятия и суждения формируются у глухонемых от рождения главным образом в результате специального логопедического обучения, в частности обучения чтению и письму. В последнем случае материальными носителями понятий, заменителями фонетических словесных знаков выступают графические словесные знаки. При этом такая замена становится возможной лишь на базе уже существующего, развитого словарного запаса преподавателя-логопеда и при использовании им особых приемов обучения.
Следовательно, во всех разобранных случаях нельзя говорить о мышлении без слов. Надлежит говорить только о замене фонетических образов слов графическими на базе сложившегося ранее, развитого словарного запаса (в первых случаях — запаса самого читателя, в последнем — запаса преподавателя-логопеда). При этом такая замена становится возможной лишь в результате больших навыков чтения, а в последнем случае — также благодаря специальным логопедическим приемам обучения.
В соответствии со всем сказанным может быть дан ответ и на вопрос, следует ли считать письмо «третьей сигнальной системой»?
Как показано выше, письмо создает новые дополнительные связи типа «понятие — слово — письменный знак». В некоторых случаях эти связи переходят даже в связи типа «понятие — письменный знак». В результате письменные знаки часто выступают заменителями слов, расширяя тем самым возможности языка как «второй сигнальной системы». В еще большей мере расширяет письмо возможности языка как орудия общения между людьми. Но, расширяя возможности языка, письмо не вносит принципиальных изменений в характер и условия человеческого мышления, не создает нового биологического вида. Следовательно, письмо не может пониматься и как «третья сигнальная система».
Некоторые авторы, исходя из противопоставления звуковой речи языку, допускают ошибку, близкую к разобранной выше, считают письмо («письменную речь») равноправным с звуковой речью средством выражения языка. Так, например, А. С. Чикобава в своем «Введении в языкознание» пишет: «Речь бывает устная и письменная. Письменная речь широко применяется в качестве средства общения и обмена мыслями, наряду с устной. Письменная речь воспринимается зрительно (оптически), устная «на слух (акустически)».
Главный недостаток этого определения в том, что оно придает чрезмерно большую самостоятельность письму («письменной речи»), ставит его в один ряд со звуковой речью. Между тем письмо, как уже отмечалось, почти всегда выполняет по отношению к звуковой речи вспомогательную роль, приобретая характер самостоятельного средства общения лишь в особых случаях (например, у глухонемых от рождения). Как правило же, письмо служит для закрепления и передачи звуковой речи, а письменные изображения и знаки всегда обозначают какие-либо элементы речи (сообщения, слова, слоги или звуки).
Приведенное выше определение письма могло бы быть частично оправданным, если бы автор его вслед за Ф. де Соссюром противопоставлял бы язык как «чисто психическое» явление, существующее независимо от материальной субстанции слов, речи как «психофизическому» проявлению языка. В этом случае письмо можно было бы считать как бы одним из двух внутренне координированных средств выражения языка (в звуках — речь, в графических знаках — письмо). Но А.С. Чикобава сам указывает, что «соссюрианское противопоставление речи и языка несостоятельно». А если это так, то письмо, «письменную речь» нельзя ставить в один ряд со звуковой речью, нельзя считать их равноправными явлениями.
В каком же отношении стоит письмо к языку и речи, если проводить разграничение этих двух последних понятий?
Прежде всего необходимо отметить, что понятие «язык» имеет два значения. Во-первых, язык может пониматься как материальная оболочка мышления и основное орудие общения между людьми; во-вторых, язык может пониматься как общественно обработанная данным народом система слов (словарный состав) и правил их сочетания (грамматический строй). В первом своем значении звуковой язык может быть соотнесен с письмом как с вспомогательным средством общения при помощи графических знаков и изображений, передающих те или иные элементы языка; во втором своем значении язык может быть соотнесен с письмом как с определенной, исторически сложившейся системой графических знаков, применяемых данным народом для передачи его языка.
Что касается звуковой речи, то при разграничении ее с языком она должна пониматься как использование средств данного языка для той или иной конкретной цели общения. Соответственно и письмо по отношению к звуковой речи должно пониматься как использование данной системы графических знаков для конкретных целей закрепления и передачи речи.
В связи с таким не самостоятельным, а вспомогательным к звуковой речи характером письма оно возникает не в период формирования языка, а на значительно более поздней ступени его истории и является хотя и очень мощным фактором прогресса, но не необходимым условием существования человеческого общества.
Кроме того, по мере развития письма оно постепенно превращается в своеобразную технику, требующую специального обучения, и в течение долгого времени обслуживает не все общество, а главным образом отдельные его группы (сперва жрецы, государственные чиновники, профессиональные писцы, затем интеллигенция, различные состоятельные слои общества и т.п.). Лишь на более поздних ступенях развития человечества происходит постепенная демократизация письма, превращение его, хотя и во вспомогательное, но всеобщее средство общения.