Вопрос о оригинальности кирилловской азбуки
Представляет интерес вопрос о степени оригинальности кирилловской азбуки.
При решении этого вопроса обычно исходили из генетического анализа формы кирилловских букв. В результате находили в греческой, еврейской и других системах письма графические прототипы почти всех букв кириллицы и делали отсюда вывод о полностью несамостоятельном характере кирилловской азбуки.
Такой подход представляется принципиально неправильным. Письмо — средство передачи и закрепления речи. Между тем форма букв почти никогда не бывает обусловлена фонетическими особенностями языка, для передачи которого эти буквы предназначаются (относительно редкий пример такой связи — графическое построение кирилловских букв для йотированных гласных славянской речи). В малой степени предопределяется форма букв и особенностями искусства данного народа.
С особенностями народного искусства иногда бывает связан лишь общий графический стиль письма и шрифта, например, орнаментальный — арабского письма, геометрический — греческого, готический — европейского письма зрелого средневековья и т.д. В подавляющем же большинстве случаев форма букв является чисто условной и в основном зависит от назначения письменных памятников (например, монументальное или книжное письмо), от материалов и орудий письма и от влияния графики ранее существовавших систем письма. Та или иная форма букв начинает восприниматься как национальная только в силу многовековой к ней привычки.
Поэтому при наличии простых, четких и удобных по форме греческих букв, создателям кириллицы незачем было придумывать какие-то новые буквы для звуков, одинаковых в славянском и греческом языках. Иначе обстояло дело с буквами для звуков, имеющихся в славянском, но отсутствовавших в греческом языке. В построении этих букв создатели кириллицы проявили глубокое понимание фонетики славянского языка (например, построение букв для йотированных гласных, для звука щ и др.), а также несомненный графический вкус. Большинству этих букв была придана простая форма, удобная для написания и в то же время соответствующая общему графическому стилю кирилловской азбуки.
Но степень оригинальности кириллицы определяется все же не этим. Оригинальность любой буквенно-звуковой системы определяется не столько своеобразием ее графики, сколько степенью соответствия звукового состава алфавита звуковому составу языка. А в этом отношении кирилловский алфавит был вполне оригинален.
Своеобразие звукового состава кирилловского алфавита явствует из следующего сопоставления. При построении французского, немецкого, английского и других западноевропейских алфавитов к 24 буквам классической латыни были добавлены только буквы «дубль ве» (w) и «йот» (j); кроме того, было дифференцировано звуковое значение и написание букв v, u.
Поэтому для передачи различного звукового состава западноевропейских языков пришлось прибегнуть к широкому использованию двух и трехбуквенных сочетаний, многочисленных диакритических знаков и т.п. Наоборот, из 43 букв кириллицы 19 букв, т.е. 45%, отсутствовали в классическом греческом и византийском письме и были включены в кирилловский алфавит применительно к особому звуковому составу старославянского языка. К числу таких букв относятся:
В результате столь тщательного учета фонетического состава старославянского языка кирилловский алфавит имел все буквы, необходимые для правильной передачи этого языка. За почти тысячелетие существования кириллицы у восточных славян в нее понадобилось ввести лишь две новые буквы — «й» (при реформе 1735 г.), «ё» (в современной ее форме впервые в 1797 г.); не нужны и почти не применяются в русском письме многобуквенные сочетания и диакритические знаки. Именно это, а не форма букв определяет оригинальность кирилловского алфавита.
У кирилловского алфавита имелся и крупный недостаток. Обладая полным ассортиментом букв, необходимых для передачи основных звуков старославянского языка, алфавит этот в то же время включал семь греческих букв, ненужных для передачи славянской речи. К числу таких букв относились:
Буквы эти были включены в кирилловский алфавит для обеспечения правильного произношения заимствованных славянами греческих религиозно-богослужебных слов. Но, войдя в славянские языки, греческие слова вскоре начали и произноситься по-славянски. В связи с этим указанные семь букв стали излишними и при реформах русского письма 1707—1710, 1735 и 1917—1918 it. были исключены из алфавита.
Так, «омега» обозначала в греческом письме долгое о в отличие от краткого о — «о микрона» (в кириллице буква «он»). Русский язык не знает долготы и краткости гласных; поэтому в русском письме «он» и «омега» совпали по звуковому значению (практически «омега» чаще всего применялась с надписанной над ней буквой «твердо» для обозначения предлога «от»). Буквы «пси» и «кси» служили в греческом письме для обозначения характерных для греческого языка сочетаний кс и пс; в русском письме эти буквы применялись лишь в немногих словах, заимствованных из греческого.
«Фита» (греческая «тета») применялась в греческом письме для обозначения зубного придыхательного «r» (th); в связи с отсутствием в русском языке соответствующего звука «фита» совпала по значению с буквой «ферт» (ф) и сохранилась только в некоторых словах, тоже заимствованных из греческого (например, «анафема», «Фивы»). «Ижица» (греческая «ипсилон») в греческом письме применялась для обозначения звука, близкого к й; в русском языке «ижица» вначале служила для обозначения звука у, а затем начала применяться взамен и (например, в греческом слове «миро»).
Из двух кирилловских «з» буква «земля» (греческая «дзета») служила в греческом письме для обозначения звонкого переднеязычного аффриката дз; буква «зело» в греческом письме отсутствовала и в кирилловский алфавит была введена для передачи славянского звука з. В русском языке «земля» и «зело» совпали по звуковому значению.
Из двух кирилловских «и» буква «иже» (греческая «эта») обозначала в греческом письме долгое э (в отличие от «эпсилона», обозначавшего короткое э); второе кирилловское и (получившее впоследствии название «и десятиричного» или «и с точкой») в греческом письме именовалось «йота» и обозначало звук и. В русском письме эти буквы совпали в значении и. При этом вторая из них («и десятиричное») позднее начала применяться (взамен «иже») только перед гласными и перед полугласной «ы» (исключение — слово «Mip» в значении «вселенная»).
Наряду с перечисленными семью греческими буквами, ненужными для передачи славянской речи, в кирилловском алфавите имелось также пять новых славянских букв (четыре «юса» и «ять»), которые стали лишними вследствие исторических изменений старославянского и русского языка. Так, «юсы» применялись некогда для обозначения славянских носовых гласных. В русском языке эти гласные исчезли еще до XI в., перейдя в звуки у, я; аналогичное новое значение получили и «юсы».
«Юс большой» исчезает из русского письма с XII—XIII вв. (частичное возрождение в XV в.) с заменой его сперва лигатурой «оу», а впоследствии буквой «у»; «юс малый» исчезает к XVII в. с заменой его современной буквой «я». «Ять» первоначально, видимо, обозначала долгое закрытое е, которое впоследствии, к XVII—XVIII вв., в литературном русском языке совпало со звуком е. Тем не менее буква «ять» по традиции продолжала применяться взамен буквы «е» во многих русских словах вплоть до реформы 1917—1918 гг.
Очень важным было также изменение в значении и применении кирилловских букв «ер» (ъ) и «ерь» (ь). Первоначально эти буквы служили для обозначения редуцированных глухих гласных, близких к о («ер»), е («ерь»). С XI—XII вв. звуки эти «в слабом положении» (в конце слова и перед слогом с гласной полного образования) выпали; наоборот, в «сильном положении» они перешли в полногласные звуки «о» и «е».
Однако в русском письме «ер» и «ерь» сохранились, но уже в новом значении. В середине слова «ерь» (ь) стал применяться для обозначения мягкости предшествующей согласной (например, «письмо»), а также для йотации последующей гласной (например, «пенье»); «ер» (ъ) — для обозначения йотации последующей гласной при сохранении твердости предшествующей согласной (например, «подъем»).
В конце слова «ерь» начал применяться для обозначения мягкости, а «ер» — для обозначения твердости конечной согласной. В последнем случае применение буквы «ер» (ъ) было излишним, так как твердость конечной согласной в достаточной мере определялась отсутствием в конце слова буквы «ерь» (ь).