Рисуночное письмо
Существенный шаг вперед от показанных здесь ступеней развития письменности возможен лишь в том случае, если имеются оба признака, о которых была речь выше, то есть если начали пользоваться рисунком (в самом широком смысле) в целях сообщения или напоминания. Зарождение такого рисования следует искать в области, относящейся к истории искусства.
Среди наскальных рисунков, восходящих к самой глубокой древности, есть такие, которые отличаются особенностями, характеризующими письменность. Таков, например, рисунок, найденный в 1911 году в северной Испании, в пещере Пасьега. Историк письменности Г. Иенсен истолковывает его следующим образом: «Слева вверху, по-видимому, изображена внутренняя часть пещеры, две человеческие ступни справа рядом, вероятно, символизируют понятие "идти в пещеру", а неизвестный знак в самом правом углу может обозначать или запрещение, или приглашение войти в пещеру».
Подобного рода письмена ранее объединяли под общим названием «рисуночное письмо». Но поскольку это выражение имеет слишком широкий смысл и, следовательно, может ввести в заблуждение, ныне решили отличать рисуночное письмо в более узком смысле (пиктография) от письма идей идеография) как более высокой ступени развития рисуночного письма.
Мы имеем дело с пиктографией в том случае, когда рисунок символизирует тот же предмет, который он изображает. Иначе говоря, если, например, вместо понятия и слова «солнце» рисуют круг с расходящимися лучами, то он применяется здесь как знак-рисунок (пиктограмма).
Но подобный знак-рисунок превращается в знак-идею (идеограмму), когда на основе общего соглашения он обозначает уже не сам изображенный конкретный предмет, а связанную с ним «идею»; то есть, когда, например, данный круг с расходящимися лучами будет обозначать уже не «солнце», а что-нибудь вроде «жара» или «тепло», «горячий» или «теплый».
Рисуночное письмо, в узком смысле, является древнейшим. В виде примера укажем на цветную фреску, открытую на потолке пещеры Альтамира в северной Испании (верхний палеолит, около 20 тысяч лет до нашей эры). Здесь изображен почти в натуральную величину отдыхающий бизон с повернутой головой; это изображение можно было бы объяснить словами Яна Чихольда «как выражение возбуждения при убийстве зверя, как памятник удачной охоты» и усмотреть в нем «раннюю форму "письменности" в широком смысле».
Рисунок или набросок замещают в пиктографии изображенную конкретную вещь; круг с лучами означает солнце, волнистая линия — воду, фигура с головой, руками и ногами — человека. Идеограмма же передает, например, понятие «старость» в виде старца, опирающегося на палку; глагольное понятие «идти» — парой ног; свойство «прохладный» — в виде сосуда, из которого струится вода.
Общий признак всякого рисуночного письма, будь оно пиктографическим или идеографическим, — это отсутствие какой бы то ни было связи между письменным изображением и звуками живого языка. Ряд таких изображений может быть довольно верно «прочитан» всяким, кто будет их рассматривать, независимо от того языка, на котором он говорит.
Примером подобной письменности, но уже значительно более поздним, является рисуночная хроника индейцев кроу, начертанная на шкуре бизона. Хотя она и составлена в XIX столетии, но, с точки зрения уровня исторического развития, не выходит за пределы каменного века.
Помещенный в центре рисунок представляет щит, украшенный по окружности перьями орла; на щите показано поселение, состоящее из палаток, расположенных в форме венчика. Вокруг центрального рисунка разбросаны изображения, передающие сцены из битв индейцев между собой и с белыми.
В правом верхнем углу тщательно регистрируются головы убитых врагов, а следы копыт и ног левее позволяют сделать вывод о числе конных и пеших вражеских воинов, которых кроу отправили в те края, где, как говорится, леса полны дичи и удача вечно сопутствует охоте. В середине слева и внизу справа прикреплены ленты из красной ткани, на которых еще висят отдельные скальпы. Все выполнено в черно-бурых, красных и зеленых тонах.
Другой прекрасный образец — так называемый «счет зимам» индейцев племени янктонаис-дакота («Одинокая собака»), также записанный на шкуре бизона. Эта погодная летопись (дакота считали годы по зимам, сравни русское «пять лет», «пять зим») охватывает период с зимы 1800/01 года по зиму 1870/71 года. Записи расположены по спирали; каждый год обозначен событием, памятным в истории племени.
Однако было бы ошибкой полагать, что индейцы, особенно культивировавшие рисуночное письмо, пользовались им лишь для сношений внутри одного племени. Как мы видели выше, признаком рисуночного письма является именно то, что оно совершенно не зависит от языка, на котором говорит читающий.
Поэтому такое письмо лучше всего подходит для «международных» сношений. Если, например, племя лени-ленапе при помощи пояса вампум еще только как бы скрепляет печатью свой договор с Уильямом Пенном, то семь других североамериканских племен, которых цивилизация наряду с прочими благами одарила также и бюрократией, мужественно, хотя, разумеется, по-своему, бросились в хаотическую бездну параграфов закона, когда им пришлось испрашивать у Конгресса Соединенных Штатов право на рыбную ловлю в нескольких озерах. Объединившись, они переслали Конгрессу изображенную здесь петицию, документ чрезвычайно любопытный.
Семь животных символизируют семь племен; впереди шествует журавль (справа), тотем Ошкабавис. Линии, связывающие сердца и глаза животных, говорят о том, что ведущее племя выражает согласованное между племенами мнение и передает общую просьбу.
Линия, которая выходит из глаза журавля и, проходя над животными, ведет к четырем озерам (внизу слева), означает общее желание племен пользоваться правами рыбной ловли в этих озерах, именно их они «имеют в виду»; из другого глаза журавля линия идет вправо вперед; это означает, что он доверчиво обращает свой взор к Конгрессу и ждет от него удовлетворения просьбы.
Обычай пользоваться идеографическим письмом встречается, разумеется, не только у индейцев. Это письмо распространено, между прочим, у эскимосов, а также в Африке и Океании. Своего рода маленькими шедеврами подобной письменности являются вырезанные ножом на куске кожи любовные письма девушек-юкагирок из Северо-Восточной Сибири.
Рис. воспроизводит особенно хороший экземпляр, который со времени первой публикации Крамером в 1896 году неоднократно перепечатывался. Принимая во внимание, что уже в 1926 году народ юкагиров (самоназвание «одул») насчитывал приблизительно 2 тысячи человек, а из них лишь около 400 говорили на унаследованном от предков языке, следует предположить, что юкагирский язык за прошедшее с тех пор время полностью растворился в окружающей среде.
Это служит еще одним основанием для того, чтобы продемонстрировать здесь названный документ, интересный также и с точки зрения этнографии. Авторами таких писем были исключительно молодые девушки, которым господствующий обычай запрещал признаваться в любви на словах; это разрешалось только молодым людям. Редкие праздники с танцами предоставляли девушкам случай изготовлять и «сбывать с рук» их послания.
Письмо гласит: «Ты уходишь. Ты любишь русскую, которая преграждает тебе путь ко мне. Пойдут дети, и ты будешь радоваться, глядя на них. Я же вечно буду грустить и думать только о тебе, хотя и есть другой, кто любит меня».
Рамка А—В означает дом; в нем живет С, опечаленная девушка, которая изображена в виде контура узкой веерообразной юбки, соответствующей юкагирской одежде, и с косой (пунктирная линия). В доме скрещиваются два пучка линий, что означает печаль. Слева от дома девушки расположен второй дом; рамка не доведена до низу — это значит, что его жители F и G отсутствуют. F — русская женщина, как показывает юбка с более широкой каймой.
Любовь тесно привязывает ее к своему супругу (скрещивающиеся линии между F и G). Кроме того, от русской женщины F исходит линия, которая перерезает линии К и L. К и L изображают безответную любовь юкагирки к женатому русскому G. Запутанная линия М показывает, что, несмотря на разделяющую линию J, девушка в мыслях пребывает возле своего возлюбленного.
О изображает влюбленного в девушку юкагира, и, наконец, Р и Q — это дети F и G.
По соображениям места мы вынуждены ограничить себя приведением только этих примеров подобного рода письменности, хотя своеобразная привлекательность свойственна и многим другим образцам.